Рабыня аравийца (СИ) - Ременцова Лана Александровна

– О! Простите, повелитель. Благородная и прекрасная валийская принцесса! Вы – невероятный аравиец. Вы поистине завоюете Валивию, и всю Горибию.

– Иди. – Он отвернулся, устав от его лести и окунулся в прозрачную воду с головой.

Глава 7. Годжаки

Морахаст вышел из туннеля в Коринии и выволок Аланду.

– Отпусти меня… – Простонала.

– Я же сказал заткнуться, а то буду постоянно вырубать. Тебя нигде достойно не продать, кроме Аравии. Я отвезу тебя их новому повелителю.

– Аравии? – Её глаза распахнулись, а в голове пронеслось: «Касий же аравиец и сын покойного повелителя. Он будущий правитель».

– Да, только эта страна обладает горами ценарита. А я хочу продать тебя задорого.

– Ты – сволочь.

Морахаст снова ударил её по лицу.

– Запомни, я буду бить тебя столько, пока ты не усечёшь в своей красивой головке, что рот тебе надо открывать только для одного. – Тут он запнулся, хищно сверкнув глазами, схватил её за волосы и опустил на колени. – Что–то у меня из головы вылетело. Если я трахну твой рот, твоя дорогая девственность не пострадает. – Достал член, сдавил ей щёки и всунул в рот. Девушка опешила от такого грубого отношения с ней. – Кориниец прижал её к члену. Она закашлялась. – Соси. Небось не раз делала это для того аравийца.

Аланда попыталась вытолкнуть его, но не смогла, и из глаз хлынули слёзы.

– Что за тупая девка? Красивая, но бесполезная. Только яйца от тебя заболели. – Оттолкнул и потащил в комнату. После взял всё необходимое в дальнюю дорогу, включая шесть воинов и рабыню для себя, чтобы удовлетворить с ней мужские потребности.

Малый караван из девяти вогов двинулся в путь. Девушки находились в паланкинах. Они шли уже двое суток. Жара убивала. Лучи Ворганга нещадно кололись. Морахаст отыгрывался на своей рабыне, жёстко имея во все стороны. Девушка даже не могла сама взобраться в паланкин на вога и её подсаживали воины. У неё болело всё. Аланда слышала ночью крики несчастной и тайком наблюдала за ней. «Бедная даже передвигается уже с трудом. Какая же он бессердечная похотливая тварь. Чтобы его сожрали годжаки. Касий, он везёт меня к тебе. Скоро я увижу тебя. Ты спасёшь меня. Я только твоя рабыня».

На третьи сутки её проклятья сбылись. На них напали годжаки. Летающие твари врезались в караван и на лету откусили головы части воинов. Крики и боевые действия остальных ещё больше привлекли кровожадных зверей. Стрелы летели в них, но в мало кого попадали. Годжаки ловко уворачивались, летя то боком, то волнами. Они громко рычали и наводили этим ещё большего страха на людей. Этот день стал кровавой бойней. Морахаст орал:

– Убейте их! Защищайте валийку!

Оставшиеся в живых воины обступили её паланкин, и стреляли без остановки. Несколько зверей всё же ранили, и тем самым разозлили их ещё сильнее. Годжаки обезумели и бросились рвать людей когтистыми лапами. В живых не осталось никого кроме двух девушек, всё ещё находящихся в паланкинах. Звери перегрызли шеи вогам держащих их и те упали в пыль. Рабыня коринийца выползла из паланкина и на четвереньках поползла вперёд, трясясь и всхлипывая. Аланде тоже пришлось выползти. Глаза расширились от ужаса творящегося вокруг: человеческие останки и лужи крови. Она вскочила и побежала. Первую девушку разорвали трое годжаков на куски и сожрали. Настала её очередь. Она оглянулась и, споткнувшись, упала назад. Годжаки подступали, рыча, шлёпая по пыли и хлопая крыльями.

«Ворганг, защити!» – зажмурилась.

А через несколько минут открыла глаза от того, что звери её обнюхивали и просто скалились. Одни ходили вокруг и слегка рычали. Другие – дожирали оставшиеся части тел.

Аланда, пребывая в шоке, не знала что делать. Медленно встала, пошатываясь от страха и тошноты, подкатывающей к горлу. Сделала шаг, ещё и ещё, и снова кинулась бежать. Однако далеко убежать не получилось. Её схватили когтистые лапы и взлетели. Девушка закричала и приготовилась к страшному концу, но звери уже летели куда–то стаей и не причиняли ей вреда.

– Что происходит? Вы не хотите меня сожрать?

Годжаки, разумеется, не ответили. Аланда старалась не смотреть вниз. Горибия проносилась под ними как сплошное пятно. В ушах завывал ветер и хлопки от огромных крыльев. Летели уже несколько часов. Она находилась в лапах первого в стае. Когти были спрятаны в мягкие подушечки. Тело затекло от неудобной позы.

В голове носилось: «Почему они меня не сожрали сразу? Что хотят? Куда мы летим? Зачем им я? А может, меня несут своим детёнышам?»

Последнее предположение снова оказалось пророческим. Аланда увидела впереди мрачные скалы, отделяющие Валивию от всего остального мира. Годжаки подлетели к вершинам и полетели среди них, виляя из стороны в сторону. Она заметила широкие гнёзда, в некоторых крупные яйца с серым налётом, в других – звереныши с крыльями. Её годжак покружился вокруг одного из гнёзд, снизился и сбросил девушку. Она закричала, однако через минуту, замолчала, оказавшись в мягком гнезде, будто устланном таким растением. Вокруг находились трое детёнышей. Аланда попятилась назад и упёрлась спиной в край гнезда. Взрослый годжак издал какой–то гортанный звук и улетел. Остальные тоже разлетелись в разные стороны. Зверёныши заурчали, глядя на неё и начали приближаться. Даже малышами они доходили ей до пояса.

– Я невкусная. – Пролепетала и тут же поискала взглядом что схватить. Под руку попалась небольшая ветка. – Только посмейте тронуть меня, отлуплю. – Взмахнула ею. Детёныши расширили глаза и неожиданно присели на попы, наблюдая за её нелепыми попытками защититься. Аланда осознала, что они не нападают, и устало присела на корточки.

– Что же мне делать? Отсюда не убежать. Я же здесь умру или от голода, или от их зубов и когтей.

Вскоре вернулась свирепая мамаша.

Сила взмахов её крыльев взметнула волосы девушки и чуть не сбила с ног. Девушка пошатнулась, но удержалась за край гнезда. Сухие ветки хрустнули под руками, и она вскрикнула. Годжак сузил смоляные глазищи и сбросил в гнездо полудохлого молодого вога. Аланда еле успела отскочить и вляпаться спиной в другой край гнезда, чтобы её не раздавило. Детёныши зарычали и бросились пожирать тушу. Когти оставляли на его коже кровавые борозды. Вог издал предсмертный звук и сдох. Зверята рвали его на куски, чавкая, урча и порыкивая. Годжак наклонил морду и, тоже оторвав кусок, швырнул девушке под ноги. Аланда вытаращилась на кровавое мясо.

– Я – я – не ем сырое мясо.

Годжаки, конечно, её не поняли и ели со звериным удовольствием. А через некоторое время уснули. Наступила ночь и их мать легла на гнездо, укрыв всех крыльями. Аланда сходила по маленькому тут же, так как другого выхода не было. Она задыхалась от запаха крови. Присела и разревелась. «Что происходит? Они меня не сожрали. Зачем я им? Я же тут в любом случае умру либо от голода, либо от отравления сырым мясом. Касий… найди меня. Но как? Он же думает, что Морахаст везёт меня к нему. Что же будет, когда он поймёт, что я пропала? Ой, он же узнает о нападении на караван коринийцев годжаков и решит, что меня тоже сожрали. Какой ужас… Ворганг – помоги, защити, умоляю, спаси. За что мне всё это? Чем я провинилась?» – слёзы лились градом, от глубоких всхлипываний содрогались плечи.

Детёныши проснулись и на глубокое удивление девушки, начали тереться мордами об её ноги. Она опешила.

– Вы понимаете моё состояние? Я не смогу здесь с вами выжить. Я такое не ем. Мне надо мыться. Я – человек. – Она невольно потрепала их по головам, хотя те были огромны для неё. Их мать тоже пробудилась от сна и внимательно наблюдала.

Так прошло трое суток. Аланда от голода и жажды уже лежала на дне гнезда, не в силах даже двигаться. Дыхание было слабым. Она чувствовала, что умирает. Вокруг воняли кучи дерьма детёнышей и недоеденного мяса вогов. Они пытались с ней играть, но девушка уже почти не реагировала.

«Касий, прости. Мне кажется, что я отдалась бы тебе уже с душою. Ты не знал этого, не успел узнать, вернее я не успела сказать, это не было бы просто плотское соитие. Я хотела быть с тобой по–настоящему. Прости меня. Я… люблю тебя». – Веки налились тяжестью и сомкнулись. Она провалилась в бездну бессилия, пустоты и отчаянья. Бездну, отделяющую её жизни. – «Отец… Касий… Ворганг» – обрывки мыслей летали, как отлетевшие перья годжаков, хаотично блуждая по глубинам сознания.