Новенькая на факультете боевых магов (СИ) - Каспари Александра

P.S. И тут я только подумала, что письмо будет плыть к тебе две недели плюс почтовые проволочки, а я столько не продержусь. Так что, пока весточка до тебя дойдёт, я успею испытать все прелести любви и муки ссоры – ты же знаешь, я жить не могу без первого и второго.

P.P.S. Как погодка у вас? Жарко? А у нас снега выше колена, новенькие в шоке, они никогда столько снега не видели».

Милая Рейна!.. Я бы многое отдала, чтобы вновь вернуться в родной Хендфорд. И чтобы никогда не надевать проклятые часы и не знать противного Фицроя, который, кажется, начал что-то подозревать. Вечно он смотрит на меня так, будто я виновата во всех бедах мира! Нагружает больше, чем остальных. И почти глаз с меня не спускает, даже ночью.

Пока я торговалась с собой из-за кубка четырёх стихий, меня сразила новая напасть – тело покрылось ужасными язвами и меня заперли в лазарете. Чёрт с ним, с конкурсом красоты. Выздоровею ли я до приезда комиссии? Здесь меня лечат всякими мазями, пилюлями, уколами и заклинаниями, но прошёл день, а улучшений я не заметила, наоборот, язвы стали кровоточить и ужасно чесаться. Что за чёрная полоса в моей и без того не особо щедрой на радости жизни? Фицрой уверял, будто это порча, однако доктор Коутс придерживается иного мнения. Кто я такая, чтобы не верить доктору?

Здесь безумно скучно. И жарко, как в адском котле – сторона-то солнечная. Попросила у сестры Хартли вентилятор, но та отмахнулась, мол, лишних не держим. Посетителей ко мне не пускали и с Брайсом пришлось переговариваться через окно. Из плюсов: у меня наконец-то появилась собственная уборная и душевая. В комнате я одна. Никто не храпит и не разглядывает по ночам. Но заснуть всё равно долго не получалось. Переворачивалась с бока на бок, умирая от духоты и стараясь лишний раз не трогать зудящие язвы. Опустошала стакан за стаканом воду в графине. Ломала голову над тем, как выкраду чёртов кубок, отключу магзащиту вокруг клетки и осмелюсь подойти к гончей на близкое расстояние. Ну и одновременно сгорала от противоречивых чувств, в подробностях вспоминая предыдущую ночь.

Не то чтобы я увидела парня с обнаженным торсом впервые в жизни, вовсе нет. В Хендфорде у нас были занятия по плаванию, да и в Альверии мы частенько всей толпой купались летом в озере. Я не разглядываю каждого в отдельности, конечно, но общая спальня и душевая как бы не подразумевают приватности. Привыкла уже. Но почему-то смутил меня только один – тот, который до сих пор не заигрывал со мной, как остальные. Внешне он такой же, как все, не красивее и не уродливее других. Такая же загорелая кожа, такие же развитые мышцы, две руки, две ноги, бриджи тоже как у всех – с дурацкими пальмами и досками для сёрфинга. «Но что-то в нём есть особенное», – сказала бы Рейна. О да. И это магия, до поры до времени не дающая о себе знать, но в нужный момент сражающая наповал. Сперва меня нервировал только его взгляд – злой, колючий, излучающий миллионы грэев ненависти, из-за чего становилось по-настоящему жутко. А после к нему прибавилась мощная энергетика, воплощающая не одну, а целых две стихии, начисто сметающие жалкие остатки моей. Но вчера, в душевой, всё стало намного сложнее. Я почувствовала, как его штормит… из-за меня.

Уснула, наверное, далеко за полночь. И провалилась то ли в сон, то ли в воспоминание…

– Что же у тебя снова строчка вкривь и вкось пошла? – хмурится тётя Эмили, разглядывая шов на латаной-перелатанной куртке, которую я чиню для соседа Питерсона. – Пори и начни заново! И поаккуратнее с ниткой, не порви, вставишь в иголку её же! – Но она совсем истончилась, может, новую взять? – возражаю я. – Зачем нам экономить, если у нас продуктов вдоволь стало? – Много ты понимаешь! – шипит тётя. – Вдоволь, пока не съели. После снова голодать будем. И вообще, помалкивай лучше. Никому о продуктах ни слова, поняла? И магию свою на людях не показывай, а то мало ли… – Поняла, – вздыхаю я. Но не проходит и минуты, как я принимаюсь за своё: – А можно Брайсу отнести немного? Я из своей порции, не из общей. У него же отец больной.– Нет. – Ну почему, тётя? – Лайнел Беккет магии лишился, а значит, долго не протянет. Не стоит переводить еду почем зря. – А как магии лишаются? Из-за болезни? – Мала ещё знать. Сама-то после болезни едва на ноги поднялась. Я уж думала, не поднимешься. Что помнишь-то? – Ничего, – мотаю головой и краем глаза замечаю пристальный тётушкин взгляд. На самом деле я кое-что помню. С ног меня свалил вовсе не грипп. Был огонь. Пожар. И я наедине с пламенем, полностью обездвиженная…

Проснулась от ощущения, что в комнате есть кто-то ещё.

– Сестра Хартли? – позвала я.

В ответ тишина. А в помещении свежо, будто дождик прошёл и резко похолодало. Но прохлада приятная, не зябкая. И пахнет розами…

На следующий день я почувствовала себя немного лучше. Язвы перестали увеличиваться в размерах, немного подсохли и не так сильно чесались. Доктор Коутс велел продолжать лечение и добавил в лист назначения витамины. Но посещения по-прежнему оставались под запретом и Брайс и другие ребята приходили ненадолго пообщаться только через окно. Друг принёс мне целую стопку книг по магии огня и я читала допоздна. Так и уснула с книгой в руках. А утром обнаружила на тумбочке букет одуванчиков.

– Спасибо, Брайс, так мило с твоей стороны, – говорила я, высунувшись из окна, когда друг в очередной раз пришёл меня навестить.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся Брайс. – Какая понравилась больше всего?

– Ты о чём? – не поняла я.

– О книгах, которые я принёс. Много прочесть успела?

– Две осилила, спасибо тебе. Но я о другом. Об одуванчиках. Где же ты их нашёл? На территории академии я их не видела.

– Я бы хотел тебя порадовать, но это не я.

– Не ты?

– У тебя тут каждый второй поклонник. Благодари кого-то из них.

– Да ладно тебе. Парни просто прикалываются. Настоящего поклонника у меня нет.

Я думала о своём командире всё то время, когда не думала о золотом кубке и адской Дотти, и решила его подловить. Сомнений в том, что это именно он, не было. Ну кому в здравом уме придёт в голову делать добрые дела исподтишка? Тот же Кёртис или Реншоу открыто заявляют о своей симпатии и намерениях, а этот ведёт себя как отрицающий свои чувства мальчишка. Нарочно не выпила на ночь успокоительное и уселась в уголок ждать. Нечего глазеть на меня спящую, пусть примет отказ стойко и глаза в глаза, как полагается.

Ждала час или даже два и уже начала дремать, когда вдруг задышалось легче и в проёме окна показался силуэт.

Парень покрутил головой, не ожидая обнаружить пустую постель, подтянулся и бесшумно спрыгнул на пол.

Я подскочила как выстрелившая пружина.

– Ты, Фицрой? Зачем ты здесь? Что тебе нужно?

– Мне нужна правда, – выпалил он, подходя ближе. Вместе с ним комнату заполнила приятная ночная свежесть и запах фиалок. Но, несмотря на это, в неясном свете далёкого фонаря его глаза блестели свирепо и угрожающе.

Все известные боги Альверии!.. Какую правду он хочет знать? Ту, где я собираюсь похитить золотой кубок? Но откуда он прознал?..

На миг в мою голову закралась поистине сумасбродная мысль: что, если Фицрой и есть тот самый сообщник, которому поручено отключить сигнализацию?

Ну нет. Фицрой? Командир хвалёных «Гидр», которого все профессора ставят в пример? Быть такого не может!

А с другой стороны, в этой жизни может случиться всё, даже самое невероятное.

– Чего молчишь, Фостер? Неужели сказать нечего? Обычно рот не закрывается, а тут резко язык проглотила?

Он глядит с высоты своего роста так, будто реально убить меня готов. «Чем защищаться, лучше напасть первому» – эту истину я усвоила ещё в детстве.

– Сперва ты, мой командир. Не расскажешь, зачем приходишь ко мне в лазарет каждую ночь? Зачем цветы принёс? И воздух в комнате охлаждаешь. Я тебе нравлюсь, да?

Фицрой отпрянул и задел тумбочку. Судя по звуку, ударился он не слабо, но лицо перекосило уж точно не от боли.