Опасные видения - Коллективные сборники

Отцы, оставшись без самоуважения, оторвались от семьи – кочевники в степях секса. Главной фигурой в семье становится мать – с большой буквы «М». Она тоже может развлекаться, но заботится о детях; почти все время рядом. А при отце с маленькой буквы – отсутствующем, слабом или равнодушном – дети часто становятся извращенцами.

Отдельные черты нашего времени можно было спрогнозировать. К примеру, сексуальная вседозволенность – хотя никто не мог представить, насколько далеко она зайдет. Но никто не предвидел и секту панаморитов, хоть Америка всегда плодила безумные маргинальные секты, как жаба – головастиков. Вчерашний мономан – сегодняшний мессия, и Шетли с его учениками пережил годы гонений, а их учения теперь неотъемлемы от нашей культуры.

Дедуля вновь наставляет перекрестье перископа на Чайба.

– Вот он, мой прекрасный внук, несет дары грекам. До сих пор сему Геркулесу не удалось очистить свои психические авгиевы конюшни. И все же он еще может преуспеть, это раздолбайский Аполлон, этот «Эдипус Бес». Ему повезло больше, чем многим его современникам. У него был отец, пусть и тайный – чудной старикашка, скрывающийся от так называемого правосудия. В сем чертоге он познал любовь, дисциплину и великолепное образование. Еще ему повезло иметь профессию.

Но Мама слишком много тратит и зависима от азартных игр – этот грешок лишает ее гарантированного дохода. Я считаюсь мертвым, поэтому не получаю пурпурное пособие. Чайбу приходится все это наверстывать, продавая или выменивая свои картины. Лускус помог ему с известностью, но так же легко может и предать. Да и денег от картин все равно не хватает. В конце концов, деньги – не основа нашей экономики, это редкое вспомогательное средство. Чайбу нужен грант – но он ничего не получит, если не согласится спать с Лускусом.

Но Чайб отвергает Лускуса из принципа. Не хочет ложиться под первого встречного ради карьеры. К тому же Чайб замечает кое-что неправильное и глубоко заложенное в нашем обществе. Прав он или нет, но для него это важно.

А значит, Чайб может отправиться в Египет. Но что тогда будет со мной?

Не задумывайся обо мне или матери, Чайб. Что бы ни случилось. Не поддавайся Лускусу. Помни предсмертные слова Синглтона, директора Бюро переселения и реабилитации, который застрелился, так и не свыкнувшись с новыми временами.

«Что, если человек обретет весь мир, но лишится собственной задницы?»

И тут Дедуля видит, как его сын, шагавший понурив голову, вдруг распрямился. И видит, как Чайб пускается в пляс – короткий импровизированный шафл и затем несколько оборотов. Очевидно, что Чайб радостно вопит. Прохожие довольно улыбаются.

Дедуля стонет, а потом смеется:

– О боже, задорная сила молодости, непредсказуемые перепады от черной тоски к ярко-рыжей радости! Пляши, Чайб, пляши до упаду! Будь безумно счастлив – хоть на миг! Ты еще молод, еще клокочет в тебе необоримая надежда! Так пляши, Чайб, пляши!

Он смеется и утирает слезу.

– такая увлекательная книга, что доктор Йесперсен Джойс Бафименс, психолингвист Бюро групповой реконфигурации и интеркоммуникабельности, никак не может оторваться. Но долг зовет.

– Редис необязательно «красный», – наговаривает он в диктофон. – Юные Редисы назвались так потому, что редис – это радикула, а значит, радикален. Есть тут отсылки и к корням, и к тому, что хрен редьки не слаще. И несомненно, «бредис» – диалектизм Беверли-Хиллз для отвратительного, мятежного и социально невоспитанного человека.

И все же я бы не назвал Юных Редисов левыми: они олицетворяют нынешнее неприятие текущей Жизни в Целом и при этом не предлагают свою радикальную политику реконструкции. Они орут на то, Как Все Устроено, будто обезьяны на деревьях, но от них не дождешься конструктивной критики. Они хотят разрушать, не задумываясь о том, что делать после разрушений.

Короче говоря, они символизируют нытье и ворчание среднего гражданина, а отличаются разве что организованностью. Таких групп, как они, тысячи в одном ЛА и наверняка миллионы – по всему миру. У них было нормальное детство. Вообще-то они родились и выросли в одной кладке – это одна из причин, почему я отобрал их для исследования. Что за явление создало десять творческих людей, которые воспитаны в семи домах Зоны 69–14 примерно в одно время, практически росли вместе, поскольку их отправляли вместе в ясли в кладке, где матери присматривали за детьми по очереди, что… на чем я остановился?

Ах да, нормальная жизнь, одна школа, друзья-приятели, обычные несерьезные сексуальные отношения между собой, вступали в подростковые банды и участвовали в довольно кровавых сражениях с вествудской и другими бандами. Однако все десятеро отличались интеллектуальным любопытством и проявили себя в творчестве.

Предполагалось (и может быть правдой), что отец одного из них – это таинственный незнакомец, Рэли Ренессанс. Это возможно, но недоказуемо. В то время Рэли Ренессанс проживал в доме миссис Виннеган, но при этом проявлял необычную активность во всей кладке и, собственно, во всех Беверли-Хиллз. Откуда он, кем был и куда пропал – до сих пор не известно, несмотря на тщательный розыск нескольких агентств. У него не было ни удостоверения, никаких других документов, и все же долгое время его не трогали. Похоже, у него что-то было на начальника полиции Беверли-Хиллз, а то и на кого-то из местных федеральных агентов.

Два года он прожил с миссис Виннеган, а потом пропал из виду. По слухам, он уехал из ЛА в племя белых неоамериндов, иногда зовущихся индейцами-осеменолами.

Но вернемся к Юным (а нет ли здесь каламбура с Юнгом?) Редисам. Они бунтуют против отцовского образа Дяди Сэма, которого и любят, и ненавидят. «Дядя» («unkle») в их подсознании, разумеется, связан с «unco» – это шотландское слово означает «странное», «необыкновенное», «причудливое», указывая нам, что их отцы были для них непонятными чужаками. Все родом из семей, где отец отсутствовал или был малозаметен, – увы, очень распространенное явление в нашей культуре.

Я и сам не знал родного отца… Туни, это потом сотри. Также «unco» означает «вести» или «предчувствие», и это указывает, что несчастные молодые люди с нетерпением ждут новостей о возвращении своих отцов и, возможно, надеются на примирение с Дядей Сэмом – то есть, опять же, их отцами.

Дядя Сэм. Сэм – сокращение от «Сэмюэль», от «Шмуэль» на иврите, то есть «имя Божье». Все Редисы – атеисты, хотя отдельные – в особенности Омар Руник и Чабайабос Виннеган – получали религиозное образование в детстве (панаморитское и римско-католическое соответственно).

Восстание юного Виннегана против Бога и против католической Церкви наверняка усугублено тем, что в детстве мать заставляла его пить из-за хронического запора сильные слабительные – катартики. Наверняка он ненавидел учить катехизис, когда рвался пойти играть. И конечно, то чрезвычайно значительное и оставившее глубокую травму происшествие, когда ему вставляли катетер. (Его детский отказ испражняться будет проанализирован в следующем отчете.)

Дядя Сэм, Фигура Отца. «Фигура» – каламбур такой очевидный, что не буду и утруждаться его толкованием. А еще, пожалуй, есть связь с фигой, в смысле, «фигу тебе!» – это можно найти в «Аду» Данте, какой-то итальянец в Аду говорит: «Фигу тебе, Господи», закусив большой палец в древнем жесте непокорности и неуважения. Хм-м? Кусать большой палец – инфантильная черта?

«Сэм» – тоже многослойный каламбур с участием фонетически, орфографически и полусемантически связанных слов. Важно отметить, что юный Виннеган не терпит, когда его называют «дорогим» – «dear»; заявляет, что мать называла его «дорогим» так часто, что его уже тошнило. И все-таки для него это слово имеет глубокое значение. Например, замбар – азиатский олень («deer»!) с рогами, у которых по три отростка. (Отметим и сходство «зам» – «сэм».) Очевидно, три отростка для него символизируют манифест Тройной революции – историческое начало нашей эпохи, которую Чайб, по его словам, так ненавидит. Также три отростка – архетип Святой троицы, против которой Юные Редисы часто кощунствуют.