Зависть - Годберзен Анна

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56

— Принеси мне стаканчик, пожалуйста.

Диана невольно оттопырила полную нижнюю губу, увидев, как единственный мужчина, которого она любила в жизни, безропотно подчинился жене. В следующую секунду она повернулась к Грейсону:

— Меня тоже мучит жажда.

Когда мужчины удалились, Пенелопа перевела тревожный взгляд на соперницу и задержала его на ней так надолго, что Диана принялась отодвигаться. Она поняла, что хочет домой — не в отель, а в Нью-Йорк, к книгам, в которых сможет раствориться. Казалось, прошли часы, прежде чем вернулись мужчины. Девушки принялись цедить лимонад и смотреть вдаль на море, усеянное людьми в темных купальных костюмах.

— Генри, я готова поплавать, — заявила Пенелопа, допив лимонад.

Её голос звучал беззаботно, но взгляд, которым она одарила Диану, был полон плохо сдерживаемого гнева. Её поза словно говорила о вере в то, что Диана повторит и это предложение, но та разочаровала её, безразлично улыбнувшись и откинувшись на шезлонг.

— А я, пожалуй, ещё немного погреюсь на солнышке.

Повисла тишина, заполненная лишь визгом купальщиков и ревом прибоя. Дамы, которые в обычной жизни из всех эмоций позволяли себе не более чем едва поморщиться, увидев кого-то, одетого менее изысканно, чем они сами, сейчас держались за веревку, уходившую в океан, и визжали, когда волны окатывали их с ног до головы. Пенелопа приняла соблазнительную позу, но Диана оказалась в более выигрышном положении, поскольку хоть и нервничала в присутствии миссис Шунмейкер, да и одета была хуже и не так худа, но сейчас лежала на ивовом шезлонге и удивила соперницу тем, что просто осталась на месте.

— Пойдемте, мистер Шунмейкер. — Пенелопа нетерпеливо отвернулась и направилась в сторону моря. Если Генри и выказывал своим видом нежелание следовать за ней прежде чем встал и пошёл следом, Диана этого не заметила. Его намерения были для неё загадкой. Чего он вообще хотел, когда заставил её проехать все это расстояние?

Она наблюдала, как Шунмейкеры шагают к воде и осторожно заходят в море.

Диана села и тоном помешанной на замужестве дебютантки произнесла:

— Они кажутся такими счастливыми!

— Кто, они?

Грейсон, до этого лежавший на соседнем шезлонге, внезапно сел и убрал с лица газету, которой прикрывал глаза.

— А вы так не думаете?

Диана кокетливо подтянула колени к груди и обхватила ноги руками.

Грейсон пожал плечами. Было заметно, что он никогда над этим не задумывался, а также что чем бы он ни занимался прошлой ночью, это его изрядно утомило.

— Наверное, это так, — сказал он, приподняв бровь. — Хотя я думаю, она боится разговоров слуг, и вам стоит поверить, что я бы не сопровождал её сюда, если бы она была уверена в его любви.

— О! — Диана снова вспомнила, как улыбаться.

В небе плыли огромные пушистые облака, но они двигались быстро и, возможно, через несколько часов небо снова станет чистым и голубым.

Глава 19

Возобновление долгих пеших прогулок пошло на пользу мисс Элизабет Холланд. Или же нет? Она много пережила за последний год, и мы можем лишь предположить, что ее присутствие в Палм-Бич на этой неделе — свидетельство отчаянного желания ее матери устроить брак дочери. Это также могло бы объяснить продолжение дружбы с миссис Генри Шунмейкер, которая вроде бы увела её суженого…

Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», пятница, 16 февраля 1900 года

К пяти часам в Палм-Бич начало темнеть, хотя влажный воздух оставался обжигающе горячим. Гости отеля «Ройял Поинсиана» переоделись в четвертый раз за день и собирались в «Коконат-Гроув» выпить чая с покрытым кокосовой стружкой тортом. Спокойствие царило на территории отеля, где два человека, которые одевались отдельно друг от друга, но думали об одном и том же, теперь прогуливались под сенью деревьев. Высоко над их головами пальмовые листья шелестели, словно огромные крылья доисторических птиц, а пение канареек лишь подчеркивало молчание. Под ногами прогуливающихся шуршал гравий, но поскольку они шли не спеша, звук раздавался лишь изредка и был очень тихим.

— Я рад, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы выйти на прогулку, — произнес Тедди Каттинг. Как и его спутница, он был в костюме из простого белого полотна. Застегнутая на пуговицы рубашка была заправлена в слаксы, а единственным украшением служили золотые запонки на манжетах. Элизабет нарядилась в белую приталенную рубашку и юбку, а на шее едва заметно поблескивала золотая цепочка с крестиком.

— И я тоже, — ответила она с легким оттенком благовоспитанного смущения в голосе.

До сегодняшнего дня она вовсе не являлась душой компании, но надеялась помочь сестре больше, чем доселе была способна. Слабость, которую она ощущала в поезде, по прибытию не прошла, что весьма удивило Элизабет, поскольку до этого близость моря всегда её успокаивала. Но и в этот раз к вечеру легкий ветерок сделал своё дело.

— Я такая скучная! — воскликнула она, вымученно пытаясь рассмеяться. — Думаю, что уже довольно давно сама не своя.

— Понимаю, у тебя был ужасный год, — вежливо заметил Тедди в полном соответствии с данным ему воспитанием. Он изучал Элизабет серьезным взглядом серых глаз, и она видела, что он хочет что-то добавить, но не знает, как это сделать. — Прости, что мы не могли поговорить так, как раньше. Наверное, я был тебе не очень хорошим другом.

— О, Тедди! — Элизабет сама удивилась своему неподдельно звонкому смеху. Почему-то она могла вести себя только так, когда слышала столь прямолинейные высказывания по поводу недавних событий. — Год был тяжелым. Но ты, как всегда, вел себя как истинный джентльмен.

Тедди покачал головой и посмотрел вверх на свод зелени над ними.

— Это никому не принесло пользы, верно?

Они немного прошли вперед в молчании. Элизабет гадала, что он имел в виду, и не стоит ли спросить его об этом.

— Пока вы были помолвлены с Генри… — начал он, но не смог закончить фразу.

На его лице отразилась боль, и глядя на Тедди, Элизабет поразилась его внешнему сходству со своим бывшим женихом и тому, как по-разному их воспринимали. Ведь Тедди тоже был высок, а в чертах его лица читались благородство и высокородное происхождение. Но на лице Генри вечно присутствовала лёгкая плотоядность, а в Тедди чувствовалась преданность. Элизабет вспомнила, каким хорошим другом он был когда-то, и хотя пытался флиртовать с ней и расточать похвалы её красоте, но затрагивал и философские темы, над которыми долго размышлял во время обучения в Колумбийском университете, и всегда интересовался её мнением. Когда её отец скончался, Тедди часто приглашал Элизабет на прогулки в карете по парку и терпеливо сидел рядом с ней, никогда не порываясь начать разговор.

— Я знал, что вы не подходили друг другу, — наконец произнес он. — Мне стоило что-то с этим сделать.

— А что бы ты мог сделать? — беспечно отозвалась Элизабет. — В конце концов, я приняла его предложение, и знала, что к чему.

Тедди сцепил руки за спиной и посмотрел на спутницу.

— Ты никогда его не любила? — с внезапной серьезностью спросил он.

— Ни для кого не секрет, что моя семья переживает тяжелые времена, — осторожно заговорила Элизабет, обдумывая каждое слово, прежде чем его произнести. — То, что я сделала — должна была сделать — было для всех нас.

— Генри мне друг, но я рад, что вы не поженились. Я боялся, что для тебя это станет браком без любви. Не то, чтобы я считаю будто в твоих… мытарствах было что-то хорошее, — Тедди заговорил прерывистым голосом, словно понял, что своими словами неожиданно вторгся в запретные воды и теперь потрясен открывшимся видом. Когда он вновь вернулся к рутинному светскому тону, Элизабет почувствовала прилив грусти. — Надеюсь, ты не посчитала, что я вмешиваюсь в твои личные дела.

— О, нет. По правде говоря… — Элизабет внезапно захотела признаться ему во всем. И хотя она знала, что когда-то Тедди любил её и поверил газетной лжи о её «спасении», почему-то Элизабет чувствовала, что он поймет историю с Уиллом и всеми преградами, которые ей пришлось преодолеть, чтобы быть с ним. — Прошлой осенью, когда я была… похищена… На самом деле все было не совсем так… — Элизабет глянула на Тедди, который смотрел на неё с выражением доброты и участия на лице, и запнулась. Она хотела признаться ему во всём, но на плечи вдруг обрушился весь груз совершенного ею обмана, и воспитание взяло верх. Теперь она снова вела себя пристойно. — Когда-нибудь я хотела бы поведать тебе эту историю целиком, Тедди. Но отчасти виновата и я, понимаешь ли, поскольку я тоже знала, что не смогу жить в браке без любви, — она нерешительно рассмеялась и, вспомнив об Уилле, его мозолистых руках и потемневшей от калифорнийского солнца коже, добавила: — Даже до всех этих бед я знала, что Генри — не мой единственный. Он даже более хрупкий, чем я!

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56