Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина

— Это вроде как внушение? — уточнил я, зажимая нос.

Вот не люблю покойников. А те, которые и при жизни в дерьме, и при смерти — подавно.

— Да. Думаю, ему запрещено говорить о заказчике.

И он знал, поэтому и испугался.

Но увидел Тьму и решил, что лучше уж умереть в процессе допроса, чем позволить, чтобы душу его сожрали. Ну и ладно. Думаю, что эту душу без внимания не оставят.

Глава 12

Глава 12

Строжайшая дисциплина есть необходимый элемент воспитания, ибо только она и страх перед неминуемым наказанием способны удержать взрослеющего отрока от дурных поступков. Воистину правы те, кто говорит, что жалея розгу, мы губим ребенка.

Педагогический вестник.

— Ну что там? Получается? — на заднее сиденье помимо одеял, я запихал пару подушек. Взял с собой и хлеба с салом, и колбас, сыра опять же.

Ехать далеко, а желания где-то задерживаться у меня не было.

И не только у меня.

Ночь на дворе.

Пёс в конуре… ну, уже не в конуре. С цепи мы его спустили, и здоровущий кобель презлобного вида спешно умчался куда-то в лес. Животные чуют теней. Ну, может, не всех, но моих пёс почуял, а потом поджал хвост и принял весьма разумное решение убраться. Сараи мы тоже открыли, ворота оставили распахнутыми настежь. Оно, конечно, недостоверненько, но оставлять скотину на погибель ради достоверности не хотелось. Коровы-то не виноваты, что у них хозяева померли.

Почти.

Скулила в дальнем углу старуха, то ли проклиная, то ли молясь. Её голос почти растворялся в визгливом похрюкивании свиней. И мы с Мишкой, переглянувшись, отступили.

Видела она не так и много. Так что пускай живёт. Не хочу мараться.

А вот хозяин этого хутора — дело другое.

— Надо стойла пооткрывать, — сказал Метелька, дергая хлипкую перегородку. — И сразу их. А то коровы дурноватые. Они, когда пугаются, то столбенеют. Слушай, может, подоить? Их ведь, небось, не доили ещё. Молока свежего наберем.

— Да… — Мишка явно сомневался.

— Это недолго. Я вон, сейчас… подойника глянь.

Я тихо отступил к выходу. Оставалось одно дело, на которое наши с Мишкой взгляды расходились.

Казимир.

Он был ещё жив. Сидел, где оставили, и молился. Это он, конечно, правильно, но запоздало. И на меня он глянул искоса. Сразу всё понял.

Вздохнул.

— Мальчишку послал? А сам чего? — уточнил зачем-то.

— Если ты про… старшего, так он тебя с собой потащить хочет, — сказал я, подойдя к окну. Мишка возился, пытаясь устроить спящего мальчишку на заднем сиденье. Устроит и сюда явится. А значит, надо бы поспешить.

— А ты не хочешь?

— Муторно. И опасно. Многого ты не знаешь, значит, возиться толку нет.

— Но и бросить не бросишь. Боишься, что про вас расскажу?

— Именно.

И не факт, что там, в полиции, куда Мишка собирается его проводить, его рассказом не заинтересуются.

— Ясно… нежный он у тебя.

— Молодой просто.

— А ты старый, — это не вопрос, утверждение. И губы Казимира растягиваются в кривой улыбке.

— Если денег дам, отпустишь?

— Нет.

— Мне всё одно не жить. Про вас буду молчать. Уеду… у меня есть золотишко. Хороший запас… пригодится.

Золото… нет, деньги — это хорошо. Но то ли я повзрослел, то ли просто было у меня уже золото, пусть не местное, желтым металлом, но зеленое, валютное, что рекой текло сквозь пальцы. По мозгам оно шибало не хуже водяры. Но ничего.

Справился.

Протрезвел, можно сказать. И теперь пожимаю плечами.

— Сам выбирай, как помереть. Могу вот ей скормить…

Тьма превентивно облизывается, высовывая харю в мир яви.

— А могу и… — я показываю нож, который с кухни прихватил.

— Лучше нож, — Казимир делает выбор. — Душа, говорят, бессмертна… глядишь, и оживёт другим разом.

— Бессмертна, — соглашаюсь я и провожу клинком по веревкам, надрезая их. А потом вкладываю нож в руки. — Больно не будет. Встань только…

Казимир поднимается, ещё не понимая, зачем.

— Мишка… — я ору во всё горло и одновременно втыкаю второй нож, уже свой, в бочину, подхватывая тело. — Мишка, он…

В глазах Казимира мелькает удивление. Ну да, игру играю. Но уж больно не нравится мне то, кем я становлюсь в Мишкиных глазах. А он того и гляди явится.

И явился.

Застыл на пороге, переводя взгляд с меня на Казимира.

— Мишка, я зашёл, а он вот… он бежать хотел!

Казимир лежит на полу. Если знать, куда бить, то смерть приходит быстро. Под телом собирается лужица крови, но нож, выпавший из рук, тут же. И веревки надрезанные Мишка увидел.

Поглядел на меня.

Хотел что-то спросить да… передумал. И правильно. Не надо.

Покойного Сивого мы трогать не стали. А вот пластину Мишка положил на кухонный стол.

— Тут малыш говорит, что может выпить, но я подумал, что, если все накопители опустошать, а вытянуть часть энергии из стабилизационного кольца. Тогда начнётся реакция.

— И будет бах?

— Будет, — Мишка снова поглядел на меня. А потом сказал: — Спасибо.

— За что?

— За то… за… того… я бы, наверное, не справился.

— Куда бы ты делся.

— Он и вправду знал немного, а… я бы потом мучился совестью, что убил безоружного человека.

— А теперь не будешь?

Значит, можно было не устраивать представления.

— А теперь буду мучиться совестью, что переложил этот тяжкий груз на младшего.

— Можешь не мучиться, — разрешил я великодушно. — Меня совесть не тронет. А он бы нас не пожалел.

Как не жалел тех, кто лежал в овражке. Сколько там человек осталось? Думаю, не меньше дюжины. И не говорю уже о другом. О проданных в публичные дома девчонках, о магах, которые куда-то ушли и вряд ли в счастливую светлую жизнь.

Что-то мне упорно в голову та машинка лезет, по переработке людей.

— Это я понимаю, — Мишка запустил пальцы в отрастающие космы. — Дело не в нём. Дело в том, что убить его должен был я.

— Если тебе тяжело…

— Тяжело. И это нормально, когда убивать людей — тяжело.

А ненормально, когда я вот так, без совести и сожалений? Так, что ли?

— Думаешь, я чудовище? — спрашиваю прямо.

— Нет. Пока ещё нет. Ты — ещё ребенок, который не понимает ценности жизни. И мне бы надо наставлять тебя, а не усугублять твои заблуждения своим бездействием.

Понятно.

Душеспасительно.

А вообще ему бы поменьше со Светочкою общаться, пока не заразился. Вот не знаю, насколько это чревато, но одного блаженного в семье более чем достаточно.

— Миш, тебе что, повод пострадать нужен?

Вздох. И взгляд такой, укоризненный, что прям почти совесть просыпается.

— Нет. Но не делай так больше. Я, возможно, и буду сомневаться, но в конечном итоге выполню, что должно.

Не сомневаюсь. Выполнит.

И Казимира он бы прибил в конечном итоге. Только потом бы вздыхал, мрачнел, а то ещё и чего похуже. Видал я таких, дюже совестливых, которые сперва вздыхали, потом водяру глушили, а там и до петли полшага.

— А ещё, — Мишка заглянул в глаза. — Больше не пытайся меня обмануть, ладно?

— Договорились. Так что давай, спалим эту халабуду и вперёд…

— Думаешь, поверят, что оно само?

— Да хрен его знает, Миш…

— Не ругайся.

— Не ругаюсь. Мнение выражаю. С одной стороны, тут провинция глухая. Сильно важных специалистов, которые по следам всё установят, как оно было, и нет. Добавь, что тут полиция крепко замазана. А значит, ей на руку, чтоб это всё несчастным случаем сочли… С другой тоже. Смотри, что ты скорее допустишь, что самопальный артефакт взял и взорвался, или что средненький маг с парой подростков всех завалил и скрылся в неизвестном направлении.

— Есть ещё вариант, что отец детишек присматривал за своими отпрысками издали и, воспользовавшись случаем, наказал всех виновных.

— Тоже годится.

Такую версию я, честно говоря, и не рассматривал, но почему бы и нет. В общем, как-нибудь да объяснят, чего тут приключилось.