— Конечно, душенька. — ответил неупокоенный дух и отправился хлопотать по хозяйству.
— Пойдемте, дорогие гостьи. — сказала нам Нелли. — Я глубочайше извиняюсь, что не можем вас принять так, как подобает по вашему статусу, но сами видите, в каком положении нынче пребывает наше скромное учреждение. На двух душах держится!
Она подошла к пустому темному пространству между двух стеллажей и слегка надавила на стену… которая разъехалась в стороны. Мы с Элиной переглянулись. А разве привидения так умеют.
— Прошу. — показала в проход Нелли. — Проходите и располагайтесь за столом. — Он вообще-то приемный, но сейчас посетители к нам не заходят, поэтому мы с Савелием Анисимовичем осмелились его под обеденный приспособить.
— Не переживайте. — заверила я. — Не в моих правилах привередничать.
— Вся в отца пошла. — восхитилась Нелли.
Дама провела нас с Элиной в небольшую комнатку. Когда-то ее можно было, пожалуй, назвать уютной — стол посреди комнаты почти не был покрыт пылью, на пол постелили старый плетеный коврик, а под низким потолком едва чадила маслом лампадка. Заметив, что я осматриваюсь, Нелли произнесла извиняющимся тоном:
— Еще раз простите за скудное убранство, нам с Савелием Анисимовичем уже сложно наводить марафет. Так, пару раз в неделю сил пыль из угла в угол гоняем, да и только.
— Не молодеем мы, голубушка. — добавил и сам Биркин, после чего поставил на стол самовар и достал из кармана камзола носовой платок. — Раньше-то я всех посетителей привечал, каждому справочку давал, на вопросы отвечал, не голова, а вычислительная машина. А сейчас уже и сноровка не та, и посетителей поубавилось!
Нелли подставила заварной чайник под носик самовара и неодобрительно покосилась на мужа.
— Не хочу показаться вам брюзгой, но современное поколение весьма дурно воспитано. Не вы, конечно, герцогиня, но другие!
— Вот давеча вломились сюда юнцы. — подхватил Савелий Анисимович. — Ни ноги не вытерли, ни номерка не взяли. Словно варвары, сразу же в общий фонд направились. Я уж было хотел пристыдить негодников, а Нелечка моя драгоценная говорит, мол, сейчас детей так растят, что им и слова сказать поперек нельзя, все в штыки воспринимают. А к нам и так гости редко заглядывают, особенно после того, как справочный отдел перевезли. Мы и решили расстараться. Вышли к ним с открытой душой. А они все четверо побледнели, аки писчие листы, синхронно лбы перекрестили и кинулись наутек. Я, признаюсь вам честно, пришел в полнейшее замешательство. До сих пор диву даюсь! Почему они так поступили?
Призрак наивно моргнул. Я отчетливо видела, как из-за тела этого пожилого простофили проступают очертания очага. Кто ему еще скажет? Поэтому я не выдержала.
— Может быть, это потому, что вы умерли?
Глава 27
Савелий Анисимович извлек из кармана холщовых брюк пенсне, осторожно протер стекла тряпицей и водрузил их на нос. Изучал он меня так внимательно, будто хотел выяснить, не вру ли я и не подшучиваю ли над легковерными стариками. Поэтому я тоже приняла самый серьезный вид из всех возможных. Хотя и нужды в этом не было, говорила-то я чистую правду. Через пару минут архивариус снял очки и оглядел нас с Элиной уже невооруженным взглядом.
— Гм. Интересное предположение, душечка моя. — сказал он осторожно. — А не потрудитесь ли вы пояснить, чем именно оно обосновано?
Я невольно улыбнулась. Даже после такого известия старичок не потерял самообладания и присутствия духа. С другой стороны, способен ли дух потерять собственное присутствие?
— Главным образом потому, что я вижу сквозь вас окружающие предметы.
— Серьезный аргумент. — согласился Савелий Анисимович. — Однако только его одного недостаточно для полноценной доказательной базы. Видите ли, в мире существует множество оптических иллюзий, многие из которых пока еще очень плохо описаны. Вполне возможно, что здесь и сейчас как раз появилась одна из…
Его речь — медленная, размеренная, как у лектора в университете, который уже сорок лет преподает свой предмет — действовала на меня лучше любого снотворного. Когда стул, на котором я сидела, показался невероятно удобным, появилась Нелли.
— Савочка, ну что ты так разбушевался? — укорила она супруга.
Разбушевался? Как же он тогда ведет себя в спокойном состоянии? Держу пари, если бы Савелий Анисимович пожелал сменить карьеру, его запросто принял бы на работу Морфей. Например, сделал бы своим замом.
Призрак архивариуса повернулся к супруге.
— Нелечка, наши гостьи утверждают невероятное! Сейчас юная герцогиня предположила, что мы с тобой уже давно покойники!
— Про давность я ничего не говорила. — поправила я. — Но суть ухвачена верно.
Нелли переплела длинные аристократичные пальцы и лукаво улыбнулась.
— Ох, шалуньи! Савелий Анисимович мужчина, ему положено быть несколько наивным, особенно в беседе с хорошенькими девушками, однако меня вы так просто не проведете! Мы превосходно себя чувствуем! Меня совершенно не мучает артрит, да и сердце больше не пошаливает, несмотря на такой зной!
— Так у м-мертвеца оно и не должно уже б-больше п…п…пошаливать. — ляпнула Элина и, пискнув, спряталась за мою спину. Я почувствовала себя мамой-медведицей, которая решила поболтать с охотником по душам вместо того, чтоб сожрать его вместе с ружьем и сапогами.
— Скажите, а как давно у вас трудности с тем, чтоб поддерживать здесь порядок? — спросила я.
Савелий Анисимович призадумался… и почти сразу же победно воздел указательный палец. Палец, казалось, был соткан из голубоватого дыма.
— А я вам точно скажу! Аккурат шесть с половиной лет тому назад. За четыре дня до того, как справочную часть архива зачем-то переместили. И такие люди нелюбезные этим занимались, скажу я вам! — не забыл возмутиться Савелий Анисимович. — Забегали тут по-хозяйски, в ящики все пошвыряли и начали выносить. Я выскочил к главному, говорю, мол, с амбарными книгами так нельзя, они очень давно на содержании, одно неверное движение — и бесценные документы обратятся в пыль. А он как будто меня не услышал… словно я не человек, а пустое место.
Последнюю фразу Савелий Анисимович произнес совсем оробевшим голосом.
— И дети, которые к вам приходили, почему-то испугались. — заметила я.
Нелли отмахнулась.
— Я бы не стала слишком заострять на этом внимание. Увы, как вы уже видите, обстановка здесь неприветливая.
— А с продуктами у вас как дела? — мягко продолжила я.
— Много ли нам надо? — рассеянно произнес архивариус. — Мы с Нелечкой не привычны к чревоугодию, там крошечку ухватим, здесь сухарик пожуем и слава Богу…
— И когда этот сухарик был у вас на столе? — поинтересовалась я, уже зная ответ на этот вопрос.
Старики переглянулись, как нашкодившие школьники, и промолчали. С Нелли сошла ее царственность. Савелий Анисимович снова натянул пенсне и за стеклами его глаза казались большими и влажными.
— Нелли, простите, не знаю вашего отчества…
— Марковна.
— Нелли Марковна, вы позволите мне пройти в вашу спальню? — попросила я.
Супруга архивариуса молча кивнула. Кажется, она тоже уже начинала понимать, к чему я клоню. Она подошла к двери возле шкафа с книгами и с усилием толкнула ее. Створка заскрипела и отворилась. Мы с Элиной направились внутрь. Савелий Анисимович засеменил следом.
Там я увидела примерно то, что и ожидала. Спальня была маленькой, квадратной комнаткой, которую освещала тусклая настольная лампа, стоявшая на тумбочке возле кровати. Вернее, двух кроватей, составленных вместе. Я оглядела их мельком и не сдержала вздоха.
На постелях, рука об руку, чинно лежали два тела. На одном был надет камзол с сорочкой и потемневшим от времени красным галстуком, другое утопало в длинном черном платье.
— Значит, вы говорите правду. — наконец вымолвила Нелли Марковна.
— Гм. — снова произнес Савелий Анисимович. — Признаться честно, я даже и не заметил. Когда столько дел, подобные мелочи совершенно испаряются из памяти.
