Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

Именно он, Соломон Давидович Кац, действительный член Российской коллегии адвокатов, поведал Федору Филипповичу эту кладбищенскую историю. Он же горячо и искренне заверил генерала, что Григорий ни за что на свете не стал бы участвовать в похищении и фактически уничтожении хоть сколько-нибудь ценного произведения живописи. К сожалению, добавил Соломон Давидович, Григорий Иннокентьевич ничего не говорил ему об этом деле – увы, увы!

– Увы, – повторил Федор Филиппович и развел руками. – Вот с тех самых пор мы с Глебом и гоняемся за призраками – помимо всего прочего, как вы понимаете.

– Понимаю, – сказала Ирина Андронова и закусила губу: кажется, она действительно начинала понимать.

Пока Федор Филиппович рассказывал историю жизни и смерти Гриши Пикассо, Глеб сходил в прихожую и вернулся оттуда с объемистой спортивной сумкой. Когда он поставил сумку на пол, оттуда послышался глухой металлический лязг. Услышав этот подозрительный звук, Федор Филиппович нахмурился: ему было не впервой видеть Сиверова со спортивной сумкой, в которой приглушенно лязгало железо, но он не понимал, какого дьявола Глеб приволок ЭТО сюда. С ума он, что ли, сошел? Девчонка и так нервничает, а тут еще целый мешок огнестрельного оружия...

Не прерывая рассказа, генерал наблюдал, как Слепой присаживается на корточки и привычным, до боли знакомым движением раздергивает "молнию" сумки. Темные линзы его очков бесстрастно поблескивали, отражая дневной свет, руки что-то сноровисто и ловко делали внутри сумки, негромко позвякивая металлом. Затем Глеб выпрямился, и Федор Филиппович с огромным облегчением увидел у него в руках не автомат с глушителем и не снайперскую винтовку, а всего-навсего электрическую плитку и небольшую медную турку с деревянной ручкой.

Губы Сиверова тронула едва заметная ироническая улыбка: похоже, он догадался, о чем думает генерал, и это его позабавило. Потом Слепой отвернулся и принялся возиться на подоконнике, расставляя там свое кофейное хозяйство. Из сумки появилась жестяная банка молотого кофе, за ней последовали три чашки тонкого фарфора – когда речь шла об употреблении кофе, иной посуды Сиверов не признавал.

Он сходил на кухню, где, кроме раковины и водопроводного крана, не было ничего, даже газовой плиты, набрал в турку воды и вернулся в комнату. Здесь Глеб включил плитку, поставил на нее турку и щедрой рукой насыпал в воду кофе. По комнате, забивая запахи пыли и табачного дыма, поплыл приятный, щекочущий ноздри аромат.

Двигаясь легко и бесшумно, как вышколенный дворецкий или опытный охотник, Сиверов убрал со стола приготовленное генералом сомнительное угощение, оставив только коньяк, и расставил вместо него чашки. Кофе закипел как раз к тому моменту, когда Федор Филиппович закончил рассказывать, и было непонятно, вышло это случайно или Сиверов нарочно подгадал с напитком к концу генеральской речи.

– Сахара я не принес, – сказал он, – но...

С этими словами, хитро улыбаясь, Глеб достал из сумки небольшую коробку конфет.

– Обставил, – проворчал генерал, – как есть обставил по всем статьям! Вот она, современная молодежь! Никакого почтения – ни к возрасту, ни к должности, ни к чину... Пока начальство работает, подчиненные, видите ли, пакуют кухонные принадлежности!

– Да, – встрепенулась, будто после сна, Ирина Андронова, – в самом деле, Глеб Петрович, вы что, всегда носите с собой все необходимое для приготовления кофе?

– Зная его, я бы не удивился, – заметил Потапчук. – Это какой-то кофейный маньяк! Будто не русский человек, а какой-нибудь бразилец...

Сиверов ловко, не пролив ни капли на генеральскую скатерть, наполнил чашки и, ни у кого не спрашивая согласия, добавил в каждую немного коньяку.

– Отвечаю по порядку, – сказал он, стоя над столом с чашкой в руке, как будто вознамерился произнести тост. – Вернее, в обратном порядке. Насчет своего происхождения могу сказать лишь, что все люди – братья, независимо от того, произошли они от обезьяны или от Адама с Евой. А кофейные принадлежности я с собой обычно не таскаю, просто сегодня особый случай... В общем, можете считать это подарком на новоселье.

– Какое новоселье? – удивилась Ирина. – Чье?

Она посмотрела на Федора Филипповича. Тот выглядел слегка смущенным, но никак не удивленным.

– Понимаете, – сказал он, – мы с Глебом очень рассчитывали... вернее, надеялись, что вы не откажетесь помочь нам в этом деле. Мы оба неплохо умеем искать – неважно, что именно. Но теперь мы ищем картины и, когда находим, не всегда можем определить, что именно нашли... Понимаете? Нам буквально позарез нужен грамотный искусствовед.

– Послушайте, – строго сказала Ирина, – что это вы такое говорите? Вы что, меня вербуете?

– Угу, – промычал Сиверов, пригубливая кофе. – Ах, хорошо! Это я не про ваши слова, это я про кофе... Да, мы вас вербуем. Жили вы себе спокойно, ни о чем таком не думая, а тут явилась парочка рыцарей плаща и кинжала и ну вербовать! Вербуем, конечно, чего ж вы от нас, негодяев, хотели? Вот сейчас кофе попьем и начнем, сами понимаете, грубо и беспринципно шантажировать. Вы пейте, пейте, не бойтесь – ни мышьяка, ни психотропных веществ в кофе нет... пока.

Слегка опешившая от такого наскока Ирина механически отпила из своей чашки. Кофе оказался хорош, и добавленный Сиверовым коньяк его ничуть не портил.

– На самом деле, – продолжал разглагольствовать Глеб, – нам позарез нужен кто-то, кто станет денно и нощно строчить доносы на художников и искусствоведов: работы такого-то недостаточно идеологически выдержаны, а сякой-то вообще завернул грязные тряпки, которыми кисти вытирал, в газету с фотографией Президента и выкинул ее, пакостник этакий, в помойное ведро... Или, к примеру, искусствовед имярек, перебрав шампанского на презентации выставки скульптур из пивных бутылок, позволил себе нелицеприятные высказывания в адрес руководства районного отделения Союза художников. И этим стукачом, разумеется, должны быть вы, потому что умеете писать без орфографических ошибок и научились не путать Левитана с Левиафаном...

Ирина беспомощно оглянулась на Федора Филипповича. Лицо генерала было слегка сморщено, как у человека, ненароком оказавшегося свидетелем чужой семейной сцены, но он не только не пытался остановить своего распоясавшегося подчиненного, но и вовсе делал вид, что его все это не касается. Он даже не смотрел на Ирину, сосредоточив все свое внимание на чашке с кофе, который до сих пор ни разу не пригубил.

– Да как вы смеете?! – вспылила Ирина. – Что вы такое несете?

– А вы? – хладнокровно парировал Сиверов.

Ирина снова закусила губу. Этот Глеб Петрович с темными линзами вместо глаз мог сколько угодно ей не нравиться, но в данном случае он был прав на все сто: именно она, Ирина Андронова, дочь своего отца, всю жизнь гордившаяся полученным воспитанием и своим умением ладить с людьми, направила разговор в совершенно нежелательное русло, швырнув этим людям в лицо ничем не спровоцированное оскорбление. Вербовка... В самом деле, если бы эти двое хотели ее завербовать, уж они-то нашли бы верный способ! Куда более верный, чем кофе с коньяком и шоколадные конфеты в этой пустой, заброшенной квартире...

– Простите, – взяв себя в руки, ровным голосом произнесла она. – Я была не права.

– А мы и не обиделись, – мгновенно повеселев, сказал Сиверов. – Правда, Федор Филиппович? Вот видите, товарищ генерал тоже не в претензии. Стереотипы мышления – это такая штука... Да вы пейте, пейте! Уж что-что, а кофе я варить умею, и в обратном меня никто не убедит. Скажете, не так?

– Так, – искренне сказала Ирина, поймав себя на том, что, когда инцидент оказался исчерпанным, ей стало намного легче. Как будто мнение этого "охотника за головами" могло для нее что-то значить... – Кофе действительно превосходный, хотя обычно я пью без коньяка.

– Все когда-нибудь случается впервые, – весело заметил на это Сиверов. – Добавить еще капельку коньяку? Ведь вам понравилось, правда?

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82