Тайна «Прекрасной Марии» - Эштон Лора

Повлиять на Холлис было труднее. Нападки с двух сторон на любимицу семьи несомненно вызвали бы ее раздражение. Она с завистью наблюдала, как Фелисия, одетая в элегантное ярко-красное платье и бархатную черную жокейскую шапочку с вуалью, отправилась на верховую прогулку с отцом и Романом Превестом. И ее отнюдь не успокаивало то, что Адель Скаррон боялась лошадей и чувствовала себя неуверенно. Поль присоединился к ней, оставив Фелисию в компании с Превестом. Холлис, устроившись в саду под зонтиком с книгой, с интересом наблюдала прогулку двух парочек.

Ее мать и няня были слишком заняты первым выходом Фелисии в свет, чтобы обращать внимание на плохое настроение Холлис. А она, в свою очередь, постоянно подтрунивала над Фелисией, в то время как последняя, потеряв всякое терпение, отвечала ей тем же. В присутствии обеих сестер лицо Адель Скаррон мгновенно принимало невинное выражение, которое очень раздражало Холлис, но тем не менее заставляло сестер относиться друг к другу с терпением и не показывать своей неприязни публично. Но в присутствии Холлис Адель была менее разговорчива, глаза ее были холодны и подчеркивали скрытую недоброжелательность.

В конце мая, как и предполагал Люсьен, конфликт вылился наружу.

Баррет Форбс, приученный своей сестрой Алисой выслушивать ежедневные женские жалобы, понял однажды за завтраком, что атмосфера накалилась до предела.

Салли разливала кофе с подчеркнутой вежливостью, а тетя Дульсина как всегда была в полной прострации. «Благослови ее, Господи, — думал Баррет, — Даже если бы ей довелось быть свидетельницей последнего дня Помпеи, единственное, о чем бы она беспокоилась, так это о влиянии серы на свое столовое серебро».

Когда Дэнис сказал, что Андре Пейро нашел им управляющего, Баррет поспешно объявил, что перед своим отбытием в Чарлстон снова хочет побывать в Новом Орлеане.

— Ну что ж, Баррет, — сказала Салли, многозначительно взглянув на своих дочерей, — не могу тебе препятствовать, но не забывай, что ты обещал присутствовать на выборах Поля.

— Естественно, я буду там, — заверил ее Баррет.

Выборы в Луизиане вызывали всеобщий интерес.

— Я думаю, мне следовало бы уехать, прежде чем разразится скандал, — сказал Баррет Дэнису, когда они встретились на борту «Маленькой Марии».

— За обедом мне все время казалось, что вместо закуски нам подадут пистолеты. Что происходит с девушками?

— Если бы я знал! — ответил Дэнис.

Эта проблема его не особенно волновала, но он был благодарен Баррету за то, что он к нему присоединился. Вряд ли Франсуаза Беккерель будет рада, если узнает, что Дэнис приедет к ней с Барретом. Он не сообщил ей о своем приезде в Новый Орлеан, но с недавних пор Франсуаза стала ему мерещиться повсюду. Это потихоньку превращалось у него в манию преследования.

Они шли через рынок к конторе Андре Пейро, и мысль о том, что Франсуаза может появиться в любую минуту, преследовала Дэниса всю дорогу.

— Господи, какая красивая женщина!

Дэнис вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Конечно, Франсуаза была красивой, но она не одобрила бы такого поведения со стороны Баррета Форбса. Он посмотрел в сторону и увидел ту самую квартеронку, которая как-то покупала здесь попугая. Дэнису показалось, что это женщина была чересчур светлая для квартеронки. Похоже, черной крови в ней было совсем немного. У нее были каштановые, аккуратно уложенные волосы, смуглая кожа и миловидное личико. Дэнису она чем-то неуловимо напоминала Эмилию, младшую де Монтень.

Баррет застыл в удивлении.

— Ты можешь с ней познакомиться на балу квартеронок, — сказал Дэнис, — если, конечно, она еще не занята. Но она не уделит тебе и минуты, если ты не предложишь ей что-нибудь серьезное.

Баррет еще некоторое время смотрел на женщину. Она передвигалась с грациозной легкостью и любезничала с торговцами. Ее темнокожая служанка следовала за ней по пятам с корзиной в руках.

— А откуда ты знаешь, что она не чисто белая?

— Она не носит капор, — ухмыльнулся Дэнис, — Таков обычай. Цветные женщины должны носить на голове платок.

Платок на голове у девушки в отличие от сильно накрахмаленных белых платков Мамы Рэйчел или клетчатого платка ее темнокожей служанки, был сшит из того же материала, что и платье, украшенное рубиновой брошью. Это подчеркивало красоту ее вьющихся волос и глаз.

— Должно быть, любовница какого-нибудь джентльмена, — сказал Дэнис, — или будет ею. Мамы и тети квартеронок продают их как на аукционе, по самым высоким ценам, как были проданы когда-то сами. Это своего рода семейная традиция.

— А если рождается мальчик? — спросил Баррет.

— Они ценятся меньше. Иногда их белые отцы покупают им фермы где-нибудь в отдалении или посылают их жить во Францию. Здесь они только создают лишние проблемы. Жениться они вынуждены на женщинах темнее, чем они сами. Квартеронки никогда с ними не связываются.

— Найдись кто-нибудь предприимчивый, на этом деле можно было бы сколотить целое состояние, — заметил Баррет.

Дэнис пожал плечами.

— Пошли, — сказал Баррет. — Иначе мы опоздаем.

Андре представил Дэнису человека по имени Харлоу Маккэми. На вид ему было лет тридцать, лицо его было покрыто веснушками, а волосы были красновато-песочного цвета. Невыразительная внешность полностью противоречила содержанию рекомендательных писем от двух фермеров и одного владельца плантации сахарного тростника в Луизиане. Он также представил рекомендации от бывшего учителя и директора школы о своем образовании, которые могли бы повлиять на решение Поля.

— Впечатляет, — сказал Дэнис, ознакомившись с документами. — Как я понимаю, вы оставили прежнее место работы по своему собственному желанию. Почему?

— Их хозяйства были чересчур мелкими, мистер де Монтень. Как я уже говорил мистеру Пейро, им не нужен был постоянный управляющий.

— У вас есть опыт работы с чернокожими?

— Нет. Как правило, мои хозяева работали самостоятельно вместе со своими сыновьями. И со мной, — улыбнулся Маккэми.

— А вас не обижает тот факт, что черным известно о том, как вы собственноручно рубили сахарный тростник? Ведь именно по этому вы можете определить, когда они отлынивают от работы? Вы из Вермонта, мистер Маккэми? У вас есть какие-нибудь предубеждения против рабства?

— Вы спрашиваете — аболиционист ли я? — спросил Маккэми и отрицательно покачал головой. — В этом случае я не обратился бы к вам.

— Как вы думаете, вы сможете управиться с чернокожими?

— Конечно!

— Вы женаты, мистер Маккэми?

— Нет.

Ответ последовал так быстро, что Дэнису показалось, будто Маккэми даже повысил голос. «С чего бы это?» — подумал он. Впрочем, личная жизнь постороннего человека его не интересовала, если только тот не был пьяницей. «Возможно, его кто-то бросил в Вермонте», — участливо подумал Дэнис.

— Моя мать предпочитает иметь женатого управляющего. Она считает, что от этого зависит стабильность его работы. Хотя, может быть, это и не так. Знаете что, Маккэми, вам лучше поговорить с моим отцом. Я, конечно, скажу свое мнение, но последнее слово за ним. Привозите свои вещи, вам придется у нас переночевать.

— Большое спасибо. — Маккэми протянул руку. — Я вернусь, как только заберу свои вещи из гостиницы.

Дэнис, одержимый идеей отвязаться от Франсуазы Беккерель, преодолел несколько миль до «Маленькой Марии» с такой быстротой, что у Баррета засвистело в ушах. «Может, это и лучшему», — подумал он. В кармане у Баррета Форбса лежало письмо от его сестры Алисы, в котором она спрашивала, окончательно ли он ее покинул.

Баррет знал, что должен был быть дома еще три недели назад, и сознавал, что чем больше времени он проведет в «Прекрасной Марии», тем сложнее ему будет снова наладить отношения с сестрой. Ему оставалось три дня до отъезда, и больше всего ему хотелось познакомиться с той девушкой, которую он видел на городском рынке. Баррет отдавал себе отчет в том, что это было безумие, но в проблесках здравого смысла понимал, что спешка Дэниса была ниспослана ему провидением, дабы уберечь его от беды.