Санкция на жизнь - Палий Сергей Викторович

– Слушаюсь, Леонид Рустамович, – отчеканил Рух, автоматически вытягивая руки по швам. Ему еще ни разу не доводилось лично беседовать с главой СКВП – Леонидом Тишиным. Краем глаза контр-адмирал проследил, как адъютант метнулся к сейфу за пакетом.

Задержка связи, как подметил Рух, была секундной. Следовательно, катер главы Службы находился где-то совсем рядом. Или не катер, а линкор какой-нибудь?

– Опишите тип вооружения, использованный кораблем, вторгшимся с сопредельной территории, – приказал Тишин.

– Рентгеновские лазеры, Леонид Рустамович.

– Каковы потери?

– Два истребителя и корабль обнаружения «Визор-17». Подтвержденный отрицательный человеческий фактор – шестнадцать.

– Господи, да что ж вы по-людски сказать-то не можете, Рух, – недовольно скривился Тишин. – Семьям погибших вы тоже в сопроводительных документах к цинковым гробам пишете: отрицательный человеческий фактор?

– Никак нет, Леонид Рустамович!

В это время адъютант, почтительно косясь на экран, вручил Руху стальной ящичек с ярко-желтой полосой, на которой было напечатано: «Секретность 4-го уровня».

– Вскроете пакет и будете действовать согласно приказу, – устало промолвил глава СКВП. – Командира патрульного расчета, понесшего неоправданные потери во время несения боевого дежурства, – под трибунал. Всех офицеров экипажей кораблей – под домашний арест.

– Есть!

Экран погас.

В рубке повисла тишина, нарушаемая только монотонным пиканьем какой-то навигационной программы. Рух оглядел подчиненных суровым взглядом и, прочистив горло, возвестил:

– Желтый пакет, товарищи офицеры и мичманы! План «Ледник»!

Никто не пошевелился.

– Ну и чего вы уставились, как бабы на самотык? – в привычной для себя манере гаркнул Рух. – По местам!

Дверь в рубку с шипением открылась, и в помещение ввалился запыхавшийся техник в расстегнутом комбинезоне.

– Товарищ контр-адмирал! – прохрипел он. – Интерком вышел из строя, вот пришлось пешком бежать…

– Много букв! – Рух сердито скосил на него глаза. – Живей выкладывай!

– Когда корабль из Точки появился, наш стажер как раз сканировал тот участок пространства инфракрасным щупом дальнего радиуса… Сами понимаете – молодой, выслужиться скорее хотел, мегаоткрытие сделать и все в таком роде…

– Много букофф! – заорал контр-адмирал, снова начиная багроветь.

Техник вздрогнул и выпалил на одном дыхании:

– Судя по логам, в момент появления корабля из Точки в инфракрасном диапазоне были явственно различимы… два объекта.

– Не понял. Что значит – два?

– Оттуда вышло два корабля, товарищ контр-адмирал. Один – маленький – был четко различим на амфитермальной картинке: у него реактор и движки светились на всю катушку. А вот второй, который, кстати, по размерам оказался гораздо больше, фиксировался весьма условно. Проскользнул, словно призрак. И нам еще повезло, что стажер свой инфракрасный щуп юзал! Потому что в остальных диапазонах объект был закрыт наглухо!

– Это точная информация? – процедил Рух, чувствуя, как по позвоночнику пробежали противные мурашки.

– Да, трижды перепроверили!

Рух помолчал. Сталь ящичка с желтой полоской неприятно холодила подушечки его пальцев.

– И… куда же этот касатик собрался?

Техник на миг замялся.

– Понимаете, товарищ контр-адмирал, стажер не успел перевести пеленгатор в автоматический режим и поэтому вел корабль всего несколько секунд… Данные не точные, только короткий начальный вектор движения и весьма приблизительная предполагаемая траектория…

– Куда он полетел?! – взревел Рух на всю рубку.

Техник вжал голову в плечи. Пролепетал:

– К-кажется, он направился… к Земле.

Глава 7

Незнакомец с зонтом

Такое происходит с человеком лишь раз в жизни. Счастье, и одновременно трагедия, заключается в том, что никто из нас не знает – когда именно. Но, пережив этот момент, каждый видит краешек того, что ему видеть не положено. Это напоминает движение с релятивистской скоростью, когда все меняется. Физика пространства становится иной. Время тоже течет наперекосяк. И мы лишь единожды, на короткий миг заглядываем за эту плотную штору.

И видим, что происходит по ту сторону барьера…

А потом снова возвращаемся в обычную метрику жизни. Навсегда.

Вот только память о пережитом мгновении никуда не девается. Она становится либо бесконечным вожделением, либо вечным проклятием для нас.

А подчас – и тем и другим.

Все это называется очень просто. Любовь…

Мобильник зазвонил предательски неожиданно. Он принялся надрываться пронзительной трелью, требуя внимания к себе.

Вера плавно, но с силой отстранила Стаса, и ему пришлось уступить. Она встала с ковра и мягкими кошачьими шагами скользнула на кухню. Оттуда донесся ее тихий голос. Слов было не разобрать.

Чувства, пылающие внутри, были сумбурны и непривычны. В течение последнего часа в Нужном вдруг соединились два человека. Две личности. Одна, принесенная им с собой с далекой планеты, где все было так правильно и упорядоченно. Вторая… Вторая острым клином ворвалась в него после встречи с Верой. Эта личность, наверное, являлась отголоском другого Стаса… Погибшего в ослепительном плазменном пламени. И она была такой же яркой, как это пламя.

Столкнувшись друг с другом, две сущности превратили Нужного в гремучую смесь.

В перерывах между неистовым сексом он ловил диковатый взгляд Веры, в глубине которого читалось: я боюсь тебя… Но проходила минута-другая, и бешеная страсть вновь охватывала их, сплетая тела в пульсирующий ком. Они выкрикивали какие-то бессмысленные слова, забывая обо всем на свете. Стас стискивал грудь Веры чуть ли не до удушья, а она, в свою очередь, до кровавых следов царапала его спину, стоная от наслаждения, о котором никогда прежде и не помышляла. Он тоже впервые за неполные три десятка лет испытывал настоящее блаженство, безраздельно владея жарким телом этой женщины. Десятки браков с подходящими по взаимному допуску спутницами рассыпались в невесомую пыль и провалились в какую-то иную, суррогатную плоскость.

Такое происходит с каждым из нас лишь раз в жизни…

Вера появилась в дверях комнаты обнаженная и все такая же желанная, несмотря на час практически беспрерывного соития. Раскрытую лопаточку телефона она держала в опущенной руке. Экранчик все еще светился.

Стас приподнялся на локте и залюбовался линиями стройных ног, женственными изгибами бедер, светлым треугольничком в точке векторного равноденствия женского тела.

Он еще не замечал ее стального взгляда…

– Одевайся.

Нужный медленно поднял глаза на лицо Веры и невольно отшатнулся.

– Что случилось?

– Одевайся живо. Внизу ждет машина.

– Какая еще машина?

Вера захлопнула крышку мобильника и бросила Стасу джинсы.

– Это не мои… – удивленно сказал он, вставая.

– Твои. Форму оставишь здесь. Нечего лычками лишний раз сверкать.

– Да что, черт возьми, происходит?

– Живо одевайся, Стас! – крикнула она, застегивая бюстгальтер. – По дороге объясню.

Нужный еще несколько секунд тупо пялился на ее красивую грудь, а затем стал быстро собираться. Влезая в джинсы, он подметил, что они идеально подходят ему по фигуре.

«Не удивительно, – мелькнула циничная мысль. – Их ведь старательно разнашивал мой труп».

Тонированный микроавтобус СКВП со включенным спецсигналом несся по шоссе Энтузиастов в сторону МКАДа, шугая зазевавшихся водил. Кроме Стаса и Веры, в салоне находились трое хмурых типов в штатском, у которых на лицах читалась знатная родословная оперов в пятом поколении. Один из них держал на коленях автомат.

Рядом с шофером, на пассажирском сиденье, примостился щуплый дядька в интеллигентских очках. Он поглаживал выпуклый бок кожаного портфеля и изредка оборачивался назад, чиркая заинтересованным взглядом по Стасу.

Нужный молчал.