Капкан любви - Мид Джулиет (Мед Джульетта)

Тедди смотрела, как Эстер Левинсон зажгла сигару, глубоко затянулась и откинулась в кресле.

— Эти лучше, — выдохнула колечко дыма Эстер. — Я оставила сигареты два года назад, когда мой друг предложил мне для разнообразия переключиться на сигары. Теперь я выкуриваю их два десятка в день. Я исключила все остальные пороки — я не пью, я отдыхаю, сижу на диете с пониженным холестерином, прохожу курсы очистки организма, хожу на терапию, но даже и не думала бросать курение. Итак, перейдем к делу?

Тедди не сразу приспособилась к общению с Эстер, так как никогда еще не встречала курящую женщину-банкира, и уже забавлялась, представляя, как на нее отреагирует Пол Драйвер. Она открыто высказала причины своего приезда.

— Эстер, я упоминала по телефону, что нас уполномочили найти старшего партнера для клиента, намеревающегося начать крупномасштабные действия в Европе. Некоторые люди советовали поговорить с вами — мы слышали о вас очень много хорошего...

Лицо Эстер расплылось в широкой ухмылке.

— ...и кое-что очень плохое, держу пари! — закончила она за Тедди.

— Нет, вовсе нет. Но, должна признать, я знаю о вас не слишком много, поэтому буду благодарна, если вы расскажете о себе подробнее, — Тедди приготовила ручку и блокнот.

Эстер не стала терять время на расспросы о клиенте, она начала рассказывать со скоростью пулемета, едва переводя дыхание.

— Конечно, расскажу. Мне тридцать девять лет. Я выросла в Нью-Йорке, в юго-восточной его части, если это вам что-то говорит. Мой папа был булочником — лучшие батоны к югу от парка Грамерси. Мама умерла, когда мне было десять лет, поэтому я много времени провела, присматривая за младшими сестрами и братьями и помогая папе. Я обучалась в Колумбии, а затем пошла на вечернее отделение, где училась на магистра экономики управления, но у меня не было слишком много времени на учебу, понятно? В общем, меня выпихнули оттуда... — Эстер шлепнула себя по упитанному заду, — и, к моему стыду, я закончила обучение только три года назад, в нагрузку ко всему этому. Я собрала команду из шести человек — хорошую команду, — и мы приложили дьявольские усилия, чтобы охватить в Европе все, что движется. Это была сверхтрудная задача — в «Солли» не было специализации по объединениям — но, кажется, мы с ней справились и делаем все, на что способны. Когда я только устроилась в отделение, клиенты обычно смеялись, когда я приходила к ним. «Мы работаем исключительно с «Голдмен Сачс», «Мы работаем исключительно со «Стейнберг Рот», «Мы работаем исключительно с «Бергофф Вентрауб». Турки ограниченные. Ну, а мы ни с кем не работаем «исключительно» — и тем не менее, сейчас мы на высоте. — Эстер закончила коротко и просто. — Люди больше не смеются, когда я звоню им.

Тедди очень ясно видела, почему они не смеются.

— А в будущем, Эстер? Как вы представляете развитие своей карьеры?

— Ну, здесь я надеюсь на вас, Тедди. У меня есть некоторые причины, личные причины, по которым я хочу выехать из Нью-Йорка. Кроме того я страстно хочу попасть в Европу, мне необходимо приобщиться к культуре, понимаете? Работая в «Солли», я не могу никуда выехать — они, наоборот, тянут людей из Лондона. Я объяснила им свои намерения, у нас нет претензий друг к другу. Пока я не нашла ничего подходящего, но надеюсь, что вы что-нибудь предложите.

— Думаю, что могу предложить. Может быть, сначала вы расскажете, почему хотите оставить Нью-Йорк?

— Конечно. Будет нечестно по отношению к вам, если вы не узнаете все. Видите ли, я провела восемнадцать лет в этой чертовой дыре, работая до седьмого пота, чтобы добиться приличной жизни. Если приличной жизнью считать профессиональную карьеру и деньги в банке, этого я достигла. Чтобы преуспеть в этом бизнесе, в этом городе — нужно притворяться, нужно просить и умолять, нужно быть беспощадным и играть намертво, нужно быть в нужное время в нужном месте, нужно играть по их правилам, особенно, если ты — женщина. Нужно ко всему иметь единственно верное отношение — или лучше, не иметь отношения вообще.

Тедди понимающе кивнула.

— За последние два года я решила, что это еще не приличная жизнь — для приличной жизни этого мало, — продолжила Эстер. — Мне тридцать девять, Тедди, а у меня нет потомства. В двадцать лет у меня не было времени бегать на свидания, в последние же несколько лет я уделяла этому немало внимания, но, должна сказать, найти одного хорошего человека в Нью-Йорке труднее, чем продать песок кочевникам. Шесть месяцев назад я решила, что в пятьдесят лет мне будет мало двадцати мандатов объединений, чтобы считать, что я чего-то достигла в жизни, — она резко указала на кучу папок, выстроившихся в ряд на полке за ее спиной. — Я хочу ребенка, или даже нескольких. Я хочу оставаться в согласии со своими чувствами — или, точнее, прийти в согласие с ними — я все-таки женщина, Боже мой! Это нелегко в Нью-Йорке, дьявол, да и везде нелегко. За все время я не встретила в Нью-Йорке мужчины, который был бы достаточно хорош даже для того, чтобы с ним поужинать, не говоря уже о том, чтобы найти в нем хорошего мужа и отца. Если я за тридцать девять лет никого не нашла, кого я найду в ближайшие несколько лет? Не думайте обо мне неверно, Тедди. Я не тряпка, я — боец, и достаточно умна, чтобы знать, за что биться.

Честность и открытость этой женщины произвели глубокое впечатление на Тедди. Она надеялась, что любовные планы Эстер Левинсон в Лондоне не окажутся слишком оптимистичными.

— Эстер, но почему вы думаете, что в Европе легче найти хорошего человека?

— Я так не думаю, — громко расхохоталась Эстер. — Я всего лишь сказала, что потеряла надежду найти хорошего человека.

— Но, чтобы завести ребенка... когда вы предполагаете начать семейную жизнь?

Эстер заглянула в ежедневник.

— У меня записано, что с двадцать четвертого декабря прошлого года. Если мой акушер не законченный осел, это должно быть, случилось на рождественской неделе.

Тедди недоуменно взглянула на нее.

— Я на четвертом месяце беременности. Я же сказала, Тедди — я не тряпка.

Тедди не сомневалась, что Эстер согласится работать в «Барнеков». Вопрос был в том, согласятся ли в ФРЖ принять ее на работу. Она провела с Эстер больше часа и неохотно с ней рассталась. У Эстер было львиное сердце. Перед принятием решения она точно учла все обстоятельства, которые нужно преодолеть, и подсчитала риск своего плана. Дело было не в том, что в «Соломоне» хотели, чтобы она ушла из-за своего материнства — там были бы рады взять ее обратно после отпуска. Дело было не в отце ребенка, который даже не знал, что скоро станет отцом. Просто Эстер понимала, что выбрала новую жизнь, и хотела изменить ее радикально. Ее обязательство работать было неизменным — теперь ей было для кого добиваться успеха. Эстер была добросовестной дочерью и сестрой — она помогла отцу рано уйти от дел и перевезла его в солнечную Флориду, выучила братьев и сестер, теперь они делали независимые карьеры. Она была добросовестным сотрудником, постоянно работая по шестнадцать часов в день. Не собиралась сдаваться и сейчас.

— Я так представляю, Тедди, — объяснила Эстер. — Если мне позволят начать работу, скажем, в сентябре или октябре, я найду пару месяцев, чтобы изучить тонкости и наметить пути действия до того, как взять месяц на ребенка.