Драгоценность - Эвинг Эми

Напротив лестницы – распашные двери с золотыми ручками в форме крыльев. Герцогиня поворачивается ко мне.

–?Доктор Блайт настроен очень оптимистично, он считает, что ты сможешь выполнить мои требования. Меня это чрезвычайно радует. Поэтому… – Она открывает двери, и меня обдает теплом, в котором я улавливаю запахи дерева, ткани и пыли, легкий аромат сосны. Когда я вижу, что за дверями, у меня отвисает челюсть.

Это концертный зал. Ряды кресел, обитых красным бархатом, тянутся к массивной сцене в обрамлении тяжелых красных штор с золотыми кистями. Изумление толкает меня вперед, и я ступаю по мягкому бордовому ковру, оглаживая пальцами плюшевые подлокотники кресел. Сводчатый потолок отделан позолотой и медью, а круглые светильники заливают зал теплым светом. Сверху открывается ярус, и ряды кресел уходят ввысь. Я и представить себе не могла более заманчивого места для исполнения музыки, разве что Королевский концертный зал.

Как по команде, на сцене появляются два лакея – один выносит стул и пюпитр, другой – мою виолончель.

–?Ты можешь играть здесь, когда захочешь, в любое время, – говорит герцогиня. – Я надеюсь, это сделает тебя… счастливой. – Ее слова звучат не очень-то искренне, но меня это не волнует. Мне не терпится взять в руки смычок. Акустика в этом зале, должно быть, потрясающая.

–?Я могу сейчас поиграть? – спрашиваю я, поспешно добавляя: – Моя госпожа?

–?Конечно, – отвечает герцогиня. Она уходит, и Аннабель занимает свое место – видимо, она шла следом за нами. Я поднимаюсь на сцену.

Никогда еще мне не доводилось стоять на сцене. Оглядывая бескрайние ряды пустующих кресел, я дрожу от волнения. В них так много ожидания. В журналах Лили меня всегда интересовали только фотографии с концертов. Я устраиваюсь на стуле и закрываю глаза, сжимая виолончель коленями. Представляю, будто выступаю в Королевском концертном зале, перед нарядной публикой, которая собралась послушать мою игру. Слышу шелест программок, шепот разговоров, но они стихают, как только я поднимаю смычок. Все с нетерпением ждут моего выступления, и я чувствую себя королевой, способной одним простым жестом усмирить целый зал. Я исполняю куранту до мажор, и, когда музыка смолкает, раздаются оглушительные аплодисменты. Я выбираю другую пьесу, потом еще одну и еще. Я играю несколько часов. Здесь, на этой сцене, я могу притвориться, что это моя профессия, что я не суррогатная мать, а музыкант, профессионал, такой же уважаемый, как Страдивариус Тэнглвуд.

Близится вечер, когда я, наконец, останавливаюсь, но все еще пребываю в эйфории. Аннабель хлопает в ладоши, и ее овации еле слышны в огромном пустом зале.

Все?

–?На сегодня, думаю, хватит, – отвечаю я.

Красиво звучит.

–?Спасибо, – усмехаюсь я. – Надеюсь, ты не заскучала.

Аннабель улыбается и трясет головой. Она нажимает кнопку на стене, и вскоре появляются два лакея, чтобы отнести виолончель и стул обратно в мои покои.

–?Что теперь будем делать? – спрашиваю я, спускаясь со сцены. Я вне себя от счастья и восторга.

Экскурсия?

–?По дворцу?

Аннабель кивает.

–?Было бы здорово.

Концертный зал – не единственная достопримечательность дворца дома Озера.

Верхний этаж занимают в основном кабинеты и читальни. Здесь же комната с урнами, в которых, как подсказывает Аннабель, хранится прах прежних герцогов и герцогинь дома Озера. У меня мурашки ползут по коже от такого соседства, но она уверяет, что такие комнаты есть в каждом дворце. Мы осматриваем картинные галереи, гостевые покои, но Аннабель показывает мне только половину верхнего этажа, старательно обходя восточное крыло.

–?А что там? – спрашиваю я.

Мужские покои.

–?О-о. Там спит герцог?

Аннабель кивает.

И Гарнет.

–?Понятно. – Я мысленно представляю себе красавца-сына герцогини. И, повинуясь какому-то безотчетному порыву, спрашиваю: – А он здесь сейчас?

В школе, будет веч.

–?О. – Я тереблю пуговицу на своем платье. – Он очень красивый, правда?

Аннабель краснеет.

Очень.

Она дважды подчеркивает слово, и я хихикаю.

Нижний этаж еще больше похож на сложный лабиринт. Аннабель провожает меня в бальный зал с паркетным полом, широкими арочными окнами и фреской на потолке – по ярко-голубому небу разбросаны кудрявые белые облака и порхают разноцветные птицы. Здесь же главная гостиная с видом на озеро и просторная галерея, заполненная скульптурами из белого мрамора. Мы проходим мимо закрытой двери, откуда тянет неприятным едким запахом.

–?Что там? – спрашиваю я.

Аннабель корчит гримасу.

Курительная комната герцога.

–?А, кстати, где герцог? – интересуюсь я. – Что он вообще делает?

Аннабель ухмыляется.

То, что ему приказывает Г.

Я смеюсь.

Наконец она показывает мне библиотеку, и я сразу же влюбляюсь в эту комнату. Она огромная, с высокими потолками и витражными окнами, и здесь так чудесно пахнет старой бумагой, клеем и кожей. Длинные деревянные лестницы расставлены вдоль стеллажей, а золотая винтовая лестница ведет на балкон.

В центре есть открытая зона для чтения, с кожаными креслами и мягкими диванами, разбросанными вокруг большого круглого стола. Столешница инкрустирована драгоценными камнями, которые я поначалу принимаю за броши, но, подойдя ближе, вижу, что это гербы. Я узнаю среди них круг и трезубец дома Озера.

–?Что это? – спрашиваю я.

Королевские дома Жемчужины.

–?Все? – Их здесь, должно быть, не одна сотня; они собраны в круги, очерченные тонкими серебряными линиями. В центре – коронованное пламя Королевского дворца. Четыре ближайших к нему герба, видимо, принадлежат домам-основателям. Но другие… – Вот почему я никогда не блистала на уроках истории и культуры королевского двора, – говорю я. – Разве можно запомнить столько домов?

Аннабель еле сдерживает улыбку. Она указывает на центральный герб.

Курфюрст.

–?Его я знаю. А эти четыре – дома-основатели, верно?

Она кивает и указывает на соседний круг, объединяющий гербов сорок, не меньше.

Дома 1-го класса.

Рядом еще один круг, в котором уже около сотни гербов.

2-й класс.

И, наконец, внешний круг с самым большим количеством гербов.

3-й класс.

–?Да, но… – Я указываю на герб во втором ярусе – сверкающий красный овал с двумя скрещенными белыми линиями. – Его почти не отличишь от этого. – Я тычу пальцем в герб из третьего яруса, белый овал с двумя скрещенными красными линиями.

Аннабель поводит бровью и качает головой, указывая на красный овал.

Дом Огня.

Потом переводит взгляд на белый овал.

Дом Света.

–?Отлично, – говорю я. – Слушай, если ты все знаешь… тогда скажи, что это?

Я указываю на серебряный круг в первом ярусе, с двумя скрещенными золотыми перьями.

Дом Пера.

–?Ладно, это было легкое задание. А как насчет этого? – Третий ярус, бледно-зеленый прямоугольник, пересеченный двумя изогнутыми люминесцентными линиями.

Дом Вуали.

Я качаю головой.

–?Сдаюсь. Ты выиграла.

Аннабель печально улыбается.

Она проводит меня вдоль стеллажей, показывая, где стоят книги по искусству и истории, любовные романы, рассказы для детей. Целая полка отдана музыкальным нотам, и я копаюсь среди них, выискивая старые любимые произведения и открывая новые пьесы, которые мне не терпится разучить.

–?Мне можно их брать? – спрашиваю я.

Конечно.

Я достаю с полки целую кипу нот и усаживаюсь на пол, раскладывая их на ковре и раздумывая, что взять с собой.

–?Кто ты?

Тонкий гнусавый голос заставляет меня вздрогнуть от неожиданности, и, поднимая голову, я вижу перед собой девушку, которая стояла у окна в день похорон Далии. Ее колючие глаза впиваются в разбросанные листки бумаги.

–?Я… – Мне так и хочется сказать «Вайолет», но Аннабель поднимает свою дощечку. Похоже, на ней уже написано слово суррогат.