Ознакомительная версия. Доступно 82 страниц из 408
- А что у вас еще тут поблизости есть? - вдруг спросил он комбата.
Комбат стал объяснять, что левее расположена такая-то его рота, правее - такая-то.
- Нет, что ты мне про это толкуешь, - сказал полковник. - Что у тебя такого есть, чтоб писателям показать? Вот приехали к нам товарищ Симонов и вот еще товарищ. - Он недоверчиво посмотрел на Капустянского, словно тот не хотел сделать ему удовольствия и оказаться Эренбургом, и спросил меня: Артиллерию мою не видели? - Я молчал, ждал, что будет дальше. - Пушки противотанковые когда-нибудь видели? - Я сказал, что пушки противотанковые видел. - А на позиции их видели? - спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: - Я вам их на позиции покажу.
Командир батальона пытался возразить, говорил, что пушки отсюда в полукилометре, по дороге лес вырублен, открытое место, немцы его обстреливают. В крайнем случае, если необходимо попасть на батарею, надо вернуться обратно на берег и другим путем, по лощинке, добраться до артиллеристов.
До штаба дивизии мы добрались уже в темноте, наскоро простились и, не заходя в хату полковника, пересев на свой "виллис", уехали.
Я ехал и думал на обратном пути, что же творится в душе у этой "племянницы", у этой женщины, видимо, уже не рисковавшей жизнью, сопровождая своего безудержного полковника. Она была некрасива, а у него где-то была семья жена и дети, и он не скрывал этого, упомянул при ней в начало завтрака. Вряд ли она рассчитывала на продолжение отношений. Наверное, с концом войны для нее кончилась и личная жизнь.
Думая обо всем этом, я наконец дошел до простой и, должно быть, верной мысли. Она просто-напросто любила этого человека не заглядывая в будущее, зная, что нехороша собой, не так уж молода и что он не бросит ради нее семью. А в нем, должно быть, жило чувство какого-то удивления перед ней, перед ее готовностью к самопожертвованию; и вместе с тем, наверно, уже давняя привычка, что именно она, а не кто-то другой рядом с ним.
Таким запомнился мне этот день, в котором, в сущности, было куда больше драматического, чем смешного...
Мимо того дня на Соже, о котором шла речь, я, конечно, не мог пройти как писатель. С таким на фронте нечасто сводит жизнь, отсюда и подробность моей дневниковой записи. Но, как корреспонденту "Красной звезды", мне этот день, разумеется, не дал и не мог дать нужного для газеты материала. И мы с Капустянским на следующий день переправились через Сож еще раз на другом участке, на другой плацдарм.
В результате в "Красной звезде" появилась моя корреспонденция "На реке Сож", срочно написанная и переданная по военному проводу и не отличавшаяся другими достоинствами, кроме оперативности.
Но среди дневниковых записей я нашел несколько страничек, связанных с тем осенним днем на этом втором плацдарме за Сожем. Его удерживали и готовились за ночь расширить.
...Лес густой - порой ничего не видно в двадцати шагах и насквозь вымочен осенними дождями. Грязь. Сапоги увязают по колено. Дождь такой, что солдаты, пока едят, прикрывают котелки с супом, чтоб не долило дождевой водой.
Когда осенью, в грязь, большое стадо скота проходит по полю, земля изрыта следами копыт. Если мысленно увеличить эти следы раз в десять, то примерно так все это выглядит на западном берегу Сожа, изрытом воронками от мин. Разорвись все это не за двое суток, а одновременно, не осталось бы ничего живого.
Почти столько же воронок и по всему лесу. А среди них окопы и окопчики, грязные, мокрые, по щиколотку наполненные водой, но все равно тянущие к себе своим спасающим от смерти, неприглядным уютом.
Дело к обеду. Сидим в блиндаже командира полка втроем - я, он и полковник, командир поддерживающего его артиллерийского полка. Блиндаж врыт вкось в песчаный холм у подножия сосен, сверху прикрыт двумя рядами бревен. Тяжелый снаряд пробьет, а мина, пожалуй, нет. Сырой песчаный пол застлан непросохшими еловыми ветками.
Обед, который должны принести в термосах с того берега, опаздывает. Снаряды падают вокруг переправы. Отсюда слышны разрывы. Запасливый артиллерист наливает из трофейной фляги водку в кружки.
- Для возбуждения аппетита! - и добавляет, что глазомер у него артиллерийский. - Налил ровно по норме, по сто граммов.
Аппетита нет, но хорошо согреться среди сырости, от которой не попадает зуб на зуб.
Командиры полков все время вместе, с самого начала наступления. И, судя по разговору, дружат. Пушки артиллериста пока еще на том берегу, бьют по немцам оттуда, по сам он с первых часов переправы здесь, вместе с пехотой.
- Когда леса - это в общем-то хорошо, - говорит пехотинец, - Это немцы не любят лесов, а моя пехота очень даже их любит. В лесу малым числом и смелостью можно много сделать, особенно ночью.
Артиллерист возражает, говорит, что в этом единственном случае вполне согласен с немцами - тоже не любит лесов.
- Ничего в них не видно. Не видно, куда стреляешь, не видно, как поражаешь цель. Бьешь по квадратам - никакого удовольствия! Вроде поразил цель, а не видно! Двое солдат приносят термос.
~- Извините, товарищ подполковник, подзадержались из-за того - кивает один из солдат на другого. Чего это ты задержался?
- Поцарапало ногу маленько. На самом мостике, на переправе.
- Поди перевяжись.
- Я индивидуальным пакетом уже перевязал.
- Все равно иди, иди, - повторяет подполковник. Солдат уходит.
- Чуть в воду не упал, - говорит про него, когда он ушел оставшийся в землянке ординарец. - Думал, утопим сегодня ваш суп, товарищ подполковник.
- Что за суп?
- Щи.
- Щи - это хорошо.
После обеда у командира полка собираются пришедшие на совещание командиры батальонов. Дождь перестает, и мы выбираемся на свежий воздух, устраиваемся на разостланных плащ-палатках.
Командир полка ставит ночную задачу - выйти на опушку леса поближе к деревне, которую завтра надо занять. Уточняют с артиллеристом рубежи, по которым ночью будет бить артполк.
Пока идет совещание, высоко над головой проходит несколько немецких мин. Рвутся далеко, и никто, кроме меня, на них не реагирует.
Снова начинается дождь. Командиры расходятся по своим батальонам. Мы с подполковником тоже идем - поговорить с людьми. Дождь бесконечный. Даже когда он стихает, ветер сыплет с листвы и хвои капли за воротник.
