Отвергнутая жена (СИ) - Риш Мартиша

Тот улыбнулся, не часто встретишь настолько уверенных в своей правоте людей. Тех, чьими действиями руководит только разум, а вовсе не глупое сердце.

Люция чуть улыбнулась в ответ на слова мужа. Следующий вопрос кардинала был адресован теперь уже ей.

- Колдовала ли ты, Люция? Предала ли ты веру свою? Овладел ли дьявол твоим сердцем. Ответь нам, ты – ведьма?

- Я родилась ведьмой. И колдовала тогда, когда на это была моя воля.

- Виновна! Сжечь на костре! Бес покинет ее тело в час смерти, освободит несчастную душу.

Паул вздрогнул, он не ожидал столь быстрого приговора, помыслить не мог о том, что барон так быстро отречется от жены.

- Позвольте мне исповедовать Люцию.

Паул не стал ждать ответа кардинала, ловко поднялся, обогнул длинный стол. Встал рядом с ведьмой. Кругом ахнули люди, все как один, замерли от испуга.

- Дочь моя, - руки старика, намокли от пота.

Ему вдруг стало страшно ошибиться. Нельзя нарушить данное девушке обещание, только в нем ее спасение. Он один может сохранить все те знания, все рецепты, которые известны колдунье.

- Святой отец? - ведьма притопнула ногой, ее волосы взметнулись сами собой, стали похожи на рассерженных кобр, готовящихся к прыжку.

Паул выставил перед собой распятие, мизинцем он приготовился сдвинуть с креста ножны, обнажить острый клинок. Только бы не ошибиться. Только бы все у него получилось и никто, ни один человек не успел его остановить и осудить позже. Ему нельзя погибнуть! Иначе погибнет и Зенон, кардинал своего не упустит, это ясно без слов. Вон каким взглядом таращится на Паула Герберт, а руку сжал на рукояти меча. Наконец Паул сдернул вниз ножны, они звякнули о булыжник.

- Прости, - крикнула ведьма, улыбнулась на прощание мужу и словно птица бросилась на клинок. Кровь потекла вниз. Весь вес хрупкой женщины опрокинулся на старика, он едва смог удержаться на ногах. Но дело еще не сделано до конца!

- Люция!

Крик барона смешался с возгласом Герберта. Только барон поспешил со всех ног к жене. Паул сунул пузырек с зельем к губам женщины - как бы его опрокинуть в нее? Пришлось выронить тело на камни. Не тело, живую еще пока женщину! Старик склонился над ведьмой, капля зелья наконец вылилась на бледные губы. Паул принялся быстро читать слова заговора прямо на глазах у кардинала. Вышло, голос не дрогнул, слова сложились в верное заклинание. Ровно через пятьсот лет проснется колдунья. Теперь дело за малым, расправиться точно так же и с Зеноном.

- Вы живы, отец Паул? Досадно, что все так вышло.

- Это распятие подарил мне наставник в обители... Случилось настоящее чудо. Меня спас сам бог! Ведьма хотела пронзить зубами мое жалкое горло.

Паул лгал, глядя прямо в глаза тому, перед кем должен был бы покаяться. Он чуял, что пропасть между ним и церковью, чьим порождением была инквизиция, стала непреодолима. Пузырек скрылся в рукаве длинного балахона, как и не было его.

Розен рухнул на колени рядом с телом жены, он подхватил ее голову, уложил себе на колени. Взвыл подобно дикому волку. Никто, ни один человек сейчас не рискнул бы подойти к нему. Громадный, смелый, сильный, огромного роста и невероятной стати мужчина баюкал на руках ту, что была ему дороже жизни. Громко заплакал младенец в замке, казалось, будто его поднесли к окну, такими безутешными стали рыдания.

Герберт пошатнулся, невидящим взглядом он окинул площадь. Мир внезапно стал серым для него. В кармане парень сжал несколько серебряных монеток, сточенные по краям, они впились в кожу не хуже ножа. Пусть такая боль, лишь бы самому не взвыть так, как воет красавец-барон. Ему теперь можно, хоть он сам виноват во всем том, что случилось.

Он, Герберт, не виновен ни в чем, он отчетливо видел то, как Люция сама бросилась на распятие. Видел, какими глазами эта женщина смотрела на своего мужа. Она простила того, кто обрек ее на лютую смерть. Избавила их всех от вида своих мучений. А теперь Герберт не может даже подойти, обнять тело той, которую полюбил. Ничего, зато он способен исполнить обещание, которое дал Люции. Он позаботится о ее сыне, не даст малышу погибнуть. Позаботится о нем, глаз спускать с мальчишки не будет.

- Тело лучше сжечь этой же ночью, - бесстрастно сказал кардинал.

- Люция, - прошептал Розен, - Ее нельзя сжигать. Никогда, я себе обещал.

- Церковь считает иначе.

Кардинал продолжил убеждать безумца. Розен поднялся на ноги, обнажил меч, готовясь напасть.

- Вон отсюда! Чтоб я вас больше не видел!

- Барон, - старик положил свою ладонь Розену на плечо, - Я помогу вам похоронить несчастную. Омолю ее душу. Молитесь и вы у колыбели своего сына. Мальчик теперь сирота, он так беззащитен.

Глава 18

Розен приказал увести кардинала и священника, которого прислал герцог Улисский в замок. Горькие слезы барона исчезли, он разом потерял все чувства. И только в ушах все так же звучала отчаянная мольба его Люции - "Прости!"

Как будто бы он ее не простил! Ей одной барон был готов простить все, переступить какие угодно законы, позабыть родину, службу Шведской короне, церковь и доблесть свою! Да только сказать не успел об этом.

Люция бросилась на крест священника, избавила себя от страданий тела, а барона обрекла на вечные муки. Никогда больше не будет он счастлив, все, что осталось от его жизни - Зенон. Единственный и любимый сын, который смотрит на этот мир широкими глазами Люции. Малыш рвет душу отца, взывает плачем к матери и не знает о том, что она его больше никогда не услышит.

Если бы только можно было отправиться за женой прямо сейчас! Бросить все, найти ее там, за чертой, вернуть сюда, Розен бы сделал это ни секунды не сомневаясь. Зачем только он решил поступить с Люцией так, как велел ему долг рыцаря? Зачем решил действовать по закону? Думал, что супруга его околдовала? Да пусть бы и так! Лишь с ней одной он был счастлив. То была настоящая любовь, вовсе никакие наведенные чары. Колдунья погибла, ее колдовство должно было схлынуть. Да только любовь к жене еще хлеще терзала сердце барона, разрывала, выкручивала и не было сил унять эту тоску, забыться.

Даже ради собственного ребёнка Розену не удавалось прийти в себя, он все так же сжимал в ладони прядку волос жены, вдыхал ее запах. Единственное, что осталось на память. Самое ценное из того, что он имеет окромя сына.

К барону подошло двое стражей, одного из них он узнал. Герберт! Иноверец, чужеземец, продажный пес войны, готовый биться за деньги по любую сторону от границы, ни чести у него нет, ни совести. Именно он подходил к оконцу темницы, именно он баловал жену разговорами, может, и похлеще что делал.

Тяжелые руки отца Паула придавили плечи барона, а затем приподняли голову вверх, развернули к себе.

- Отдай ее им, сын мой. Твою жену нужно омолить.

- Нет, - Розен как сумасшедший прижал к себе тело любимой женщины, стал баюкать. Впрочем, почему как сумасшедший? Тот, кто потерял любовь, и вправду теряет рассудок от горя.

- Отдай. Я стану молиться над ней до самой ночи.

- А потом? Бросишь ее на костер как велел кардинал? Нет, этого не будет! Я похороню жену рядом с замком! И плевать мне на закон! Ведьма или нет, она моя жена! - Была ею, - старик с великим сочувствием посмотрел в глаза Розена.

Он замешкался на секунду, будто хотел что-то сказать другое, раскрыть особую тайну. Будто бы имел власть над смертью. Розену почудилось, что вот-вот святой отец сознается в том, что жена жива и все, что случилось было обманом, чтоб отвести казнь от Люции. Ведь она дружила со стариком. Ради Люции Паул был готов на многое, покуда не узнал о том, что та ведьма. Да только сердце Люции больше не билось, не вздымалась ее грудь под ладонью и ресницы не трепетали.

- Не отдам.

- Не тревожь ее больше. И всем прочим не дай потревожить, - Паул склонился к самому уху Розена, - Мы похороним Люцию тайно, чтоб никто не смог найти ее могилу. Посреди леса. Откуда пришла, туда и уйдет. Птицы будут щебетать над ней. Так будет лучше, поверь мне. А пока, стражи отнесут ее тело в часовню.