Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
При сопоставлении процитированного письма Капицы с записанными Симоновым словами Сталина, обращенными к деятелям литературы, видно, что они близки даже текстуально. И едва ли можно оспорить, что очередное "решение" Сталина, имевшее многообразные последствия, исходило из этого письма. Как уже отмечено, Сталин, говоря о "неоправданном преклонении" перед Западом, усматривал эти настроения в "средней" научной интеллигенции, в "профессорах" (но не, скажем, академиках), и в таком уточнении естественно видеть проявление того факта, что "высшая" научная интеллигенция в лице академика (с 1939 года) П. Л. Капицы как раз и открыла ему, Сталину, глаза на "один из главных" недостатков в сфере науки.
А виднейший ученый, с давних пор уделявший огромное и страстное внимание общему состоянию отечественной науки, выразил в своем письме Сталину опять-таки не некое личное пожелание, но осознание настоятельной потребности в жизни науки в целом. И при всех возможных оговорках взятый в 1947-м курс привел к тому, что в 1954-м в СССР начала работать первая в мире атомная электростанция, а в 1957-м стартовал первый в мире искусственный спутник Земли.
Кто-либо может возразить, что великие научно-технические достижения России стали возможными не благодаря вышеупомянутому "решению", а вопреки ему. Однако в письме Капицы Сталину дан точный анализ ситуации, основанный на истории русской инженерной мысли, обрисованной в книге Л. И. Гумилевского: "Из книги, - делал выводы П. Л. Капица, - ясно: 1) Большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас. 2) Мы сами почти никогда не умели их развивать (кроме как в области строительства). 3) Часто причина неиспользования новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное" (с. 247). Так, например, А. Ф. Можайский еще в 1881 году сконструировал прообраз самолета, а Б. Л. Розинг в 1911-м осуществил первую лабораторную телепередачу, но практическая реализация этих открытий произошла позже в США... И русское первенство в создании - в 1954 году - АЭС в Обнинске и полете - в 1957-м - спутника (что ввело это русское слово во все языки) было в сущности совершенно новым для России явлением, жажда которого и породила письмо П. Л. Капицы Сталину.
Следовательно, в "решении", которое выдвинул Капица и, если воспользоваться модным сегодня словечком, озвучил Сталин, выражалась, если угодно, воля истории, а не своеволие вождя.
Любопытно, что Константин Симонов, рассказывая через тридцать с лишним лет, в 1979 году, и к тому же не надеясь на опубликование своего рассказа (оно состоялось через еще десяток лет) о сталинской речи, счел нужным заявить, что "в самой идее о необходимости борьбы с самоуничижением, самоощущением нестопроцентности, с неоправданным преклонением перед чужим в сочетании с забвением собственного здравое зерно тогда, весной сорок седьмого года, разумеется, было. Элементы всего этого реально существовали и проявлялись в обществе, возникшая духовная опасность не была выдумкой"89. Симонов, по всей вероятности, высказался бы еще определеннее, если бы ему было известно, что Сталин говорил, в сущности, со слов П. Л. Капицы.
Но нельзя умолчать о другой стороне дела. Симонов заявил тут же, что "здравое", продиктованное "необходимостью" устремление затем "уродливо развернулось в кампанию, отмеченную в некоторых своих проявлениях печатью варварства" (там же). Это, как будет ясно из дальнейшего, чрезвычайно существенная проблема: необходимые для бытия страны "решения" в 1920-х начале 1950-х годов реализовывались более или менее "варварски", и давно уже идут споры о том, не слишком ли велика была "цена" тех или иных "побед"...
* * *
Впрочем, скажу еще раз, что задача моя пока состояла лишь в выяснении исторических "причин" тех или иных "решений", в опровержении явно господствующего представления, согласно которому все существенные повороты политики в конце 1920-х - начале 1950-х годов были выражениями лычном воли Сталина, а не воли самой истории, заставлявшей вождя принимать то или иное "решение".
Итак, необходимо преодолеть своего рода сталинский синдром, побуждающий во всех "поворотах" конца 1920-х-начала 1950-х усматривать "своеволие" вождя. То, что это своеволие оценивают в прямо противоположном духе, - уже не столь существенно, ибо и поклонники, и ненавистники Сталина оказываются равно несостоятельными толкователями истории.
К сожалению, либеральные идеологи чаще всего клеймят любые стремления глубже понять ход истории в сталинские времена как попытки "реабилитации" вождя. Только немногие умные люди этого круга (либерализм вообще крайне редко сочетается с сильным умом) способны подняться над заведомо примитивным, исходящим из попросту вывернутого наизнанку "сталинизма" представлением. Так, один из очень немногих умных либералов, Давид Самойлов, написал о "повороте", который, как правило, толкуется в качестве чисто личного злодейства вождя: "Надо быть полным антидетерминистом (то есть полностью отрицать объективный ход истории. - В.К.), чтобы поверить, что укрепление власти Сталина было единственной исторической целью 37-го года, что он один мощью своего честолюбия, тщеславия, жестокости мог поворачивать русскую историю, куда хотел, и единолично сотворить чудовищный феномен 37-го года.
Если весь 37-й год произошел ради Сталина, то нет бога (даю самойловское написание - В.К.), нет идеального начала истории. Или, вернее, бог - это Сталин, ибо кто еще достигал возможности самолично управлять историей!
Какие же предначертания высшей воли диким образом выполнил Сталин 1937 году?"90
К этому сакраментальному вопросу мы еще вернемся, а пока обратим внимание: Давид Самойлов полагает, что суть происшедшего в 1937 году предначертала "высшая воля", хотя Сталин выполнил ее предначертание "диким образом"; ранее цитировалось такое же разграничение Константина Симонова: послевоенная борьба с "низкопоклонством" была, по его словам, "необходимой" и "здравой", но проводилась она, как это ни прискорбно, "варварски". Подобное разграничение цели и методов ее реализации отнюдь не оригинально: Сталина достаточно часто проклинают не столько за его "решения" как таковые, сколько за то, что он осуществлял их дикими, варварскими, чудовищными "методами".
