А вот паучка нигде не было.
«Здесь», — отозвалось в голове.
Я не сразу увидела маленького паучка, пробежавшего по рукаву и севшего… прямо на кольцо. Паучок замер, облепив золотой обод наподобие камня в перстне, выполненного в весьма оригинальной манере. Несмело дотронулась, но тот словно слился с кольцом, даже на ощупь напоминая камень.
С облегчением выдохнув, откинулась на подушку, подозревая, что утро будет хлопотным. Меня не удивляли ни разговаривающий паучок, ни живой бог, с которым мы рука об руку прошли пещеру, ни бумага, не терпящая лжи, словно я была готова к странностям этого мира.
Мысли путались от усталости, вернулись волнообразные приступы боли. Похоже, мне дали всего лишь обезболивающее, а не вылечили полностью. Но благодаря этому слух поймал едва слышные шаги и мягкий скрип двери.
— Кто здесь?
Ужас рисовал мне Дареша, вернувшегося, чтобы добить меня и завершить договор. Сердце провалилось куда-то в живот.
Отказавшись расторгнуть брак, император сделал заложником ненавистного супружества не только меня, но и своего верного вассала. Дареш показался мне верным своему императору, но что если его цели расходятся с императорским приказом?
— Не бойтесь, вейра Бельх, это я.
Сил подняться не было, поэтому я осторожно скосила глаза на знакомого мальчишку, с которым Виве подружилась еще в монастыре. Его звали чужеродным для драконьих земель именем Окли, что добавляло ему нелюбви в придачу к его спорному происхождению и бедности. Он несмело уселся на край прикроватного стула.
— Окли… — я сделала над собой усилие и потянулась обнять мальчишку.
Телячьих нежностей во мне не было ни на грош, но Виве и этот мальчик очень ценили видимые проявления любви и время от времени украдкой утешали друг друга. А я не хотела выглядеть подозрительно… Хотя кого я обманываю? У этого нескладного, некрасивого подростка не было никого кроме меня и замученной работой матери, и отнимать у него Виве было бы настоящим преступлением.
— Как ты сюда пробрался? И где я? Ты знаешь, что это за место?
Я засыпала его вопросами, видя, даже в темноте, как он едва заметно растягивает рот в улыбке.
— Один храмовник провел. Тебя положили в тюремную больницу, она в дальнем прихрамовом крыле, сразу над тюрьмой.
Мило. Стоишь себе на коленях, молишься, а десятью метрами ниже протекает бурная пыточная жизнь.
— Я хотел познакомить тебя с одним человеком, — Окли неловко отстранился. — Он принес тебе лекарство. Представляешь, сам составил?
Восторг выливался из него бурной, еще совсем детской жестикуляцией, горячим шепотом, но я словно окаменела. Последние дни приучили меня к неприятным сюрпризам.
Из темноты вычленилась темная высокая фигура, в которой я с удивлением узнала миловидного драконира, подарившего на свадьбе громадный магический талмуд.
— Милош Тальфа, взятый в опекунство домом Тальфа, — представился он церемонно и тут же разрушил все впечатление обезоруживающей улыбкой.
Неспешно достал из кармана короткого плаща флакон из темного синего стекла, откупорил, отсалютовал мне, как если бы в его руках был фужер с шампанским, и отпил:
— Честно слово, не отрава. Я неплохой лекарь.
— Только чокнутый, — добавил одними губами Окли. И уже громче: — Он умеет делать лекарств для веев. Для тех, кого отец-дракон обошел каплей магии, для таких, как…
Он замялся, и я закончила за него:
— Для таких, как я. Не нужно стесняться произнести это вслух, в отсутствии магии нет моей вины.
Взяла протянутый мне флакон и не колеблясь выпила до дна.
До получения пророчества, убивать меня было глупо, а что до здравых опасений… Мне нужно было доверять кому-то. Интуитивно я была очень близка к тому, чтобы окончательно закрыться, отвергая любую помощь. Я уже прошла стадию отвержения в своем мире, и закончилось это окончательным разрывом с семьей и переселением в другой мир.
Кроме того, драконы явно не собирались меня лечить, а такими темпами, скоро это тело с кровати встать не сможет.
От горла до живота прокатилась приятная теплая волна, скрадывая боль в спине, укрощая дрожь пальцев и молоточки в висках.
Какое удивительное лекарство! От боли воспоминаний не осталось!
— Что ты хочешь взамен, вейр Милош? — спросила сонно.
Даже если бы я вознамерилась выразить голосом всю свою признательность, у меня бы ничего не вышло. Стоило боли отступить, организм впал в анабиоз. Видит бог, если сюда ворвется отряд вооруженных драконов во главе с императором в первородной форме, я просто повернусь на другой бок и захраплю. Хотя нет, не повернусь. Сил не хватит.
Ответа я уже не услышала, уплывая в сон, похожий на черный обморок.
***
Утром к моей каморке отрылось самое настоящее паломничество. Сначала лекари, потом стражники, после храмовники с таинственной бумагой, которую я проверила самым очевидным способом из возможных: написала «я, Дульсинея Тобосская…»
Бумага тут же свернулась у меня в руках, как живая, а когда развернулась, лист был снова чист.
— Лжи не терпит, — напомнил храмовник.
Чувствовала я себя намного лучше, поминая каждую секунду без боли добрым словом Вейра Тальха и его чудодейственное лекарство. Жаль договориться с вейром Тальхом толком не вышло, но мы ведь не заключали магический договор. С радостью отплачу ему услугой, но только если она будет разумной.
До обеда составляла договор. К своему удивлению, я обнаружила, что очень недурно знаю законодательство, поэтому пункты договора легко и юридически точно ложились на бумагу. В свое время Эйвери прошла очень жесткое и разнообразное обучение, которое теперь очень мне пригодилось.
Завтрак проглотила не глядя, а когда взялась переписывать договор набело, потребовала, чтобы бумагу мне дали не только правдивую, но и заговоренную.
К обеду я обнаружила у себя за плечом целую контору местных стряпчих, хором критиковавших каждое мое слово, что вызывало во мне чувство глубоко удовлетворения. Раз критикуют, значит, все верно пишу.
Император пришел только к ночи, хмуро схватил листок со стола и на несколько минут застыл, изучая тщательно выверенные строчки. Брови у него взметнулись вверх и обратно уже не вернулись. После поднял на меня хмурый, но откровенно шокированный взгляд.
— Кто составлял? — бросил коротко. — Ты составлял?
Один из стряпчих, которого я, исходя из обилия кружев и камней на вороте, причислила к главному, тут перепугано затряс головой:
— Да я бы никогда, Ваше… — и едва сам себе рот не заткнул.
