Точка Бифуркации XIII (СИ) - Смит Дейлор

На том конце трубки послышалось тяжёлое дыхание. Пауза затянулась. Вильгельм явно боролся с раздражением, но удерживал себя в дипломатических рамках.

— Говори прямо. Чего хочешь? — проронил он наконец, и в его голосе впервые за разговор прорезалось раздражение.

— Хочу, чтобы ты перестал отрицать очевидное, Вильгельм, — ответ Романова прозвучал на удивление спокойно, сдержанно. — Только при признании реальности имеет смысл пытаться останавливать тот хаос, который вы сами же и начали. И лишь после этого можно будет приступить к переговорам всерьёз.

Пару мгновений казалось, что король Соединённого Королевства намерен парировать эту фразу сразу же, но связь неожиданно умолкла, а переводчик, перехватив взгляд императора, сделал лёгкий жест: очевидно, собеседник обдумывает ситуацию или советуется с кем-то на том конце линии. В эти краткие мгновения тишина усилилась настолько, что можно было уловить стук сердца, если бы кто-то решил прислушаться.

Наконец, Виндзор вновь заговорил, и голос его звучал чуть ровнее, будто он за время паузы успел проглотить горечь недовольства:

— Я думаю… это справедливое требование, — заключил король. — Выдвигаю в свою очередь и наше предложение. Мы отправим к вам делегацию переговорщиков, в числе которых будет моя дочь, принцесса Елизавета. Думаю, её участие придаст процессу дополнительный импульс, а также вес. Мы готовы к открытому диалогу. С вашей стороны, Владимир, нужно остановить деятельность твоих диверсионных подразделений, для начала на время дебатов. Это позволит сохранить хрупкое равновесие и не спровоцирует необратимых последствий.

Романов, не отвечая сразу, перевёл взгляд на сына, уже стоявшего неподалёку, и едва заметно кивнул. Его лицо сохраняло сдержанное выражение, но в глубине глаз тлел внимательный, холодный огонь.

— Предложение интересное, — задумчиво произнёс император. — Моё окончательное решение будет передано по нашим дипломатическим каналам в течение ближайших суток.

— Тогда до связи, Владимир, — сдерживая эмоции, произнёс Виндзор, явно недовольный повисшей неопределённостью.

— До связи, Вильгельм, — с прежним невозмутимым спокойствием отозвался Император и, не дожидаясь, пока англичанин разорвёт линию, сам выключил громкую связь.

Стало очень тихо, и все присутствующие отчётливо услышали, как где-то далеко в коридоре щёлкнули каблуки имперской стражи. Владимир Анатольевич выдохнул и, нахмурившись, откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы в замок на животе. Его лицо по-прежнему оставалось маской спокойствия, но в глубине глаз теперь скрывались как утомлённый гнев, так и зарождающаяся стратегия.

— Что думаешь, отец? — наконец нарушил молчание цесаревич.

— Думаю, Глеб, что у нас есть хороший шанс преподать этим людям урок.

Глава 12

Преобразившаяся после модернизации лаборатория сегодня больше напоминала футуристический медицинский комплекс. Белоснежные стены отражали и рассеивали свет десятков вмонтированных в потолок ламп, создавая на первый взгляд едва ли не болезненно-яркое освещение. Воздух был наполнен лёгким гулом приборов и редкими щелчками переключателей, что издавали работающие устройства. В центре комнаты, внутри рунного круга, в одном из полулёжа разложенных кресел, находился молодой мужчина в белом халате — Сергей. Его тёмные волосы были аккуратно зачёсаны назад, а глаза смотрели в одну точку. Они хоть и отражали волнение, но были полны внутреннего согласия и решимости.

Сергей был одним из тех, кто не просто увлекался артефакторикой, но и волею судьбы стал неотъемлемой частью новой научной команды, собранной князем Черногвардейцевым. И теперь получил возможность стать не просто наблюдателем, но и непосредственным участником экспериментального ритуала с загадочным родовым артефактом — честь, выпадающая единицам. Предложение поступило внезапно, и было из разряда тех, от которых не то что не отказываются — над ними даже не задумываются. Именно так все присутствующие в этом помещении сегодня и считали.

Вокруг кресла, словно кольцом, стояли его друзья и коллеги в одном лице. Они хлопали Сергея по плечу, произносили подбадривающие слова, кто-то шутил, кто-то наоборот молча поджимал губы, разделяя волнение с товарищем.

— Ваша Светлость, у нас всё готово, — раздался хрипловатый голос пожилого мужчины, подошедшего к князю.

Белый халат, аккуратная седина и очки на тонкой оправе рисовали самый что ни есть каноничный образ учёного. Лев Платонович — бессменный артефактор рода, чьи знания сегодня в этом месте были критически необходимы.

Сидевший в тени у дальней стены лаборатории Черногвардейцев почти сливался с креслом. Лениво повернувшись на голос и переводя взгляд с окна на центр комнаты, он остановил внимание на Ларионове.

— Действуйте, — коротко бросил князь в ответ и завис взглядом.

Едва слово было произнесено, как возле второго кресла, немного поодаль от Сергея, из искривлённого тёмной магией воздуха возник Аластор. Вместе с ним появился ещё один человек — худощавый мужчина, волосы которого были немного растрёпаны, руки плотно скованы за спиной, а глаза завязаны плотной чёрной лентой.

— Где я⁈ — тут же сорвалось с губ человека перепуганным голосом. Он резко мотнул головой и принюхался, очевидно ощутив, что оказался в другом месте.

Черногвардейцев, молча наблюдавший эту картину, лениво махнул ладонью, и повязка с глаз мужчины тут же слетела. На мгновение Ивачёв ослеп от яркого света лаборатории, но затем прищурился и начал озираться. Его взгляд метался по помещению, цеплялся за незнакомые лица, за руны на полу и, наконец — за стоявшее в дальнем конце помещения кресло, где в безмолвном ожидании находился тот, кого нельзя не узнать.

— Что-о⁈ — вырвалось из уст пожилого мужчины на всю лабораторию, а следом голос пленника и вовсе сорвался на высокую ноту. — Алан! Что… что происходит⁈

— Собрание артефакторов, — безэмоционально пожал плечами бес и следом с силой усадил Ивачёва в кресло, приковывая к нему наручниками.

В присутствие князя, безусловно, это излишняя мера, но с другой стороны, возможно он не захочет участвовать в так называемом обряде и в какой-то момент покинет это место. Лучше приковать — меньше дёргаться будет.

— Алан… грязный ты ублюдок! Вы хоть понимаете, кто за мной стоит⁈ — злобно выпалил Фёдор Борисович, осматриваясь по сторонам, но следом же опять напоровшись взглядом на молодого аристократа, тут же сник. Гнев уступил место испугу, а потом пришло понимание.

Алексей Черногвардейцев продолжал молчаливо сидеть в кресле, будто застыв в ожидании. На его лице не читалось ни раздражения, ни других эмоций. Только холодное, внимательное спокойствие. Пальцы правой руки медленно постукивали по подлокотнику, создавая почти неуловимый ритм.

Фёдор Борисович сник. Большая часть вопросов отпала сама собой — уж кто-то, а этот человек точно не боится его хозяев, и пугать его людей Пожарскими смысла никакого не имело. Ивачёв был прекрасно осведомлён относительно недавней кровавой войны между родами Черногвардейцевых и Пожарских, и конечно, был в курсе её финала. Будучи человеком довольно неглупым, он отлично понимал все свои перспективы.

Весь вид князя, его поведение, то, как он сидел, полуприкрыв глаза, и как лениво поворачивал голову в сторону пленника — всё это говорило о высокой степени безразличия к судьбе пожилого артефактора и в целом к его жизни.

Но сейчас похищенного мастера одолевали не злость и не страх, а непонимание. Его взгляд то и дело метался от людей в белых халатах к странного вида рунному кругу под ногами, в центре которого он и находился вместе с ещё одним мужчиной в соседнем кресле.

Ларионов и его команда были предельно сосредоточены, будто готовились не к опыту, а к медицинской операции. Вокруг пахло озоном и дезинфекцией.

— А-а-а, гореть вам всем за это в аду! — рванулся Ивачёв, стиснув кулаки и обдав присутствующих взглядом, полным отчаяния и обиды.