Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
— Но Тихон говорил, что вы в ополчение собрались…
— Да не в бой же — ратников обучать, хоть какая-то польза от меня Отечеству будет. Так возьмёшь?
— С превеликим удовольствием, Сергей Васильевич! Он в моей команде… — Я вскочил. Безо всякого зеркала почувствовал, как краска заливает лицо. — Великодушно прошу меня простить, но вынужден временно отлучиться — нужно как-то устроить моих людей.
Во стыдуха! Как Настю увидел — последний ум потерял, обо всём забыл. И про то, что мои товарищи по оружию, возможно, до сих пор у порога с ноги на ногу переминаются, тоже.
— Успокойся! Неужели ты мог подумать, что в моём доме солдат, едущий с войны и на войну, может оказаться неустроенным? Я еще как только в окно тебя увидел, сразу необходимые распоряжения отдал. Так что твои ребята уже сытыми потихоньку становятся. И лошади ваши тоже.
— Весьма благодарен, Сергей Васильевич! — У меня с души немедленно свалился неожиданно взгромоздившийся на неё камень.
— Да и ты, Вадим, иди отдохни, перекуси с дороги — до обеда ещё далеко. А то вон, хоть Настя и молчит, как мне обещала, но глазами так и ест старика отца. Забирай своего благоверного, дочка, я пока с Алексеем побеседую.
Довольная Анастасия Сергеевна немедленно повлекла меня из отцовского кабинета. Как только мы оказались за дверью, торопливо огляделись, чтобы никто не увидел, и снова сплела руки у меня на шее… Какие нежные всё-таки у неё губы!
— Настюш! Давай всё-таки сходим, посмотрим, как мои ребята устроились. А то я нервничать буду — десять минут всего займёт. А?
— Ну что же с тобой поделаешь, — лукаво улыбнулась супруга. — Придётся поделиться вниманием мужа с его солдатами, чтобы потом он смотрел только на меня и думал только обо мне.
— Можешь не сомневаться — весь твой до завтрашнего утра.
По отдельной комнате гаврикам, конечно, не отрядили, но ночлег на сеновале, да ранней тёплой осенью…
Гаврилыч, вежливо поздоровавшись с Настей, бодро отрапортовал, что всё в порядке, люди накормлены и устроены.
— Здравия желаю вашему благородию! — подошёл сюда же Егорка.
— Здравствуй, Егор Пантелеевич! Очень рад тебя видеть, — искренне поприветствовал я казака. Действительно, очень приятно было встретить этого лихого уральца, который научил меня держаться в седле.
— Вадим Фёдорович, дозвольте с вами на войну… Господин подполковник сказали, что всё от вашего решения зависит, — смущённо попросил Егорка.
— Ну, раз сам с нами хочешь, с удовольствием приму в отряд такого бойца.
— Вот что, мужчины, — вмешалась в разговор Настя, — вы уж тут свои дела решайте поскорее. Даю полчаса. А через это время мой муж должен быть свободен. Не буду мешать. Егорушка, напомни, если Вадим Фёдорович увлечётся.
— Пренепременно, Анастасия Сергеевна, — с лёгкой улыбкой поклонился казак.
Я решил чуть проводить любимую.
— Солнышко, я тебя очень люблю, но не отдавай, пожалуйста, команды моим подчинённым в моём присутствии, ладно? Через четверть часа я в твоём полном распоряжении. — Я чмокнул супругу в бархатную щёчку и вернулся к своим бойцам.
И попросил уральца распорядиться насчёт того, о чём давно истосковались и тело и душа — о бане.
— Так топится уже, ваше благородие, — ухмыльнулся казак. — Нешто мы без понятия, что для русского человека в дороге главное. А там и Тихон вернётся — уж он вас по самому первому рангу отпарит!
О да! Мастерство этого «инквизитора веника и пара» не забудешь. И при первой же возможности попросишься под «пытки» повторно. Причём совершенно ни разу не являясь мазохистом — просто знаешь, что несколько минут пребывания в «аду» обернутся райским блаженством.
— Спасибо, Егор Пантелеевич! А ты пока знакомься с будущими братьями по оружию.
— Да уже познакомились. Однако ещё поговорить будет невредно. Разрешите к ним идти?
— Ступай, конечно.
Ну, вот я и свободен — пяти минут хватило. Могу с лёгким сердцем отправляться к жене. Потом пообедаем, а вечерком Тихон…
Вот блииин! Тихон вернётся с результатами второго урожая моих «элитных» сортов пшеницы и гороха.
Какой я всё-таки дурак!
Очень смачно сказал персонаж Александра Малинина в последних «Старых песнях о главном», из тех, что я успел посмотреть в «том» времени: «Любовь — это вам не просто там!.. Любовью надо заниматься!»
Ладно — из предложенных мной в прошлом году семян выросли соответствующие колосья и стручки. Но ведь с ними «занимались любовью» и местные пшеница с горохом. Посредством ветра, пчёл и тому подобной «мухоты летающей». И их пыльцу по местным растениям разнесли. Ладно, если нечто среднее выйдет — хуже бы не стало: эта «продажная девка империализма» генетика на такие шутки способна — только держись. Я, конечно, с этой «дамой» очень поверхностно знаком. Но знаю примеры её вывертов, когда «плюс на плюс» или «плюс на ноль» дают минус.
Это вам не математика — это особая НАУКА! Тут всего не предусмотришь, природа формальной логике не подчиняется. И чем сложнее объект изучения, тем хуже он «обсчитывается», тем больше фордыбачит относительно теоретически предполагаемого…
«Моя» пшеница, конечно, плодовитее местной, но фиг его знает — не выкинули ли из её ДНК-ген, способный противостоять местному долгоносику, который давно уничтожен химией двадцатого века. Не так буквально, конечно, но в этом смысле…
К тому же, например, собачники предпочитают вязать своих мраморных догов с чёрными, а не с такими же мраморными. [3] Потому что во втором случае четверть щенков рождается белыми, а они нежизнеспособны.
И совершенно не факт, что пыльца от моих двудольных и однодольных благотворно скажется на местной флоре.
Хотя теперь переживать поздно — раньше думать надо было, прогрессор хренов. Камень брошен, круги по воде пошли. Будущее покажет. Хотя, если что худое приключится, то проявится не сейчас и даже не в следующем сезоне. Буферность полей Сергея Васильевича по сравнению с этой экспериментальной делянкой огромна, так что ничего фатального произойти не должно. Да и не конкретную же заразу я из двадцатого века притащил.
Ладно, проехали — меня жена ждёт.
— Ты чего стучишься в собственную спальню? — лучисто улыбнулась Настя, когда я зашёл. — Опасаешься застать меня в объятиях другого мужчины?
Вот огорошила вопросом. Стою и таращу глаза, как даун. А что отвечать? Навскидку-то…
— Разобрался со своими проблемами? — милостиво сменила тему супруга.
— Почти.
— Что значит «почти»? — приподняла свои собольи бровки госпожа Демидова. — Опять сейчас убежишь?
— В полном твоём распоряжении. Но в баню меня к вечеру отпустишь? Не хочется, чтобы моя любимая жена спала сегодня с немытым мужчиной.
— Ах, ты об этом…
Господи! Как же очаровательно она улыбается!
— …Конечно, попарься. Мне желателен рядом муж не только любимый, но и чистый. Только… Вадик… — Настя посмотрела слегка виновато. — Я тебя очень люблю, очень соскучилась, но…
— Успокойся, солнышко, всё понимаю. Нашего ребёнка беспокоить не будем. Как чувствуешь себя? Мне Тихон сказал, что плохо тебе было.
— Сейчас — хорошо…
— Что значит «сейчас»? — обеспокоился я.
— Последнее время. Действительно, было что и подташнивало, но недели две назад в последний раз. А теперь всё хорошо — я же не больная. Вот только молоко, сметану и всё остальное, из молока полученное, видеть не могу. Даже мороженое.
Ну — это нормально. Беременная женщина и бзики с едой — обычное дело…
Упс! Ненормально! Молоко — это кальций. Кальций, необходимый для строительства скелета ребёнка. Противоестественно, что организм будущей матери не принимает молочных продуктов — он должен их требовать. Не мел же она грызёт втихомолку!
— Настенька, неужели и творог не кушаешь?
— Видеть не могу. Вадь, прекрати — меня от упоминания уже тошнит.
— Сыр?.. — несмело спросил я.
— Обожаю! Лопаю чуть ли не по фунту в день, — расцвела моя благоверная от упоминания о лакомстве. [4]
