Новые приключения Майкрофта Холмса - Фосетт Куинн

Старший инспектор Прайс вздохнул:

– Хорошо. Поскольку покойный был отравлен, мы попытаемся определить, каким образом яд попал в организм. – Он слегка поклонился сэру Камерону: – Прошу прощения за то, что вынужден удалить вас из комнаты. Человек с вашим… опытом мог бы оказаться весьма полезен, однако в данных обстоятельствах…

Сэр Камерон закивал:

– Да-да. Пусть всем занимаются ваши ребята. Не бойтесь, я понимаю, что мне лучше всего сейчас залечь на дно.

– Несомненно, – ответил Прайс, восторженно улыбаясь, несмотря на мрачную обстановку. – Нам понадобится около часа, чтобы осмотреть место преступления. Затем труп, разумеется, увезут. – Он покачал головой. – Кажется, молодой человек – немец? Вы говорили, он был немец?

– Да, Гельмут Криде немец, – стоя в дверях, ответил Холмс.

Он жестом поманил за собою сэра Камерона и вместе с бароном и двумя его помощниками вышел в коридор. Я последовал за ними.

– Пойдемте в библиотеку, – предложил барон фон Шаттенберг. – Нельзя ли принести туда шнапс? – Последняя фраза была адресована дворецкому, который торчал поблизости.

– Как вам будет угодно. Еще что-нибудь?

– Пожалуй, нет, – ответил барон.

– Я бы выпил крепкого кофе с сахаром, если можно, – подал голос сэр Камерон. – И чем-нибудь перекусил до ужина. – Заметив горестное недоумение во взгляде барона, он добавил: – Я понимаю, может показаться странным, что я в такую минуту способен думать о еде, однако жизнь научила меня не пренебрегать ничем в подобные моменты. Вас беспокоит то, как это будет выглядеть со стороны, если вы сейчас начнете есть. А я скажу вам, что голодный обморок шокирует общество ничуть не меньше. Кто знает, сколько еще нас продержат здесь? Вечер холодный. Судя по всему, ночью грянет мороз, а нам когда-нибудь придется выйти отсюда. Если нам предстоит просидеть тут несколько часов, то разумнее всего будет подкрепиться.

– Должно быть, вы правы, – промолвил барон и кивнул дворецкому: – Принесите сэндвичи. Полагаю, этого хватит? – Он направился к библиотеке, помощники последовали за ним. – Там разожжен огонь?

– Я об этом позабочусь, – ответил Пауль Фарбшлаген и, опередив нас всех, заглянул в библиотеку, чтобы проверить, тепло ли там. Очевидно, он был рад чем-нибудь услужить.

Холмс поравнялся с фон Шаттенбергом и сказал:

– Какая потеря, барон! Примите мои соболезнования. – Его слова звучали довольно искренне. Думаю, он действительно говорил от души. – Если понадобится моя помощь – вам стоит только попросить.

– Надо как можно быстрее подготовить тело к отправке на родину, – сказал барон, когда мы вошли в библиотеку (сэр Камерон плелся позади всех).

– Сделаю, что смогу. Я попрошу Адмиралтейство повлиять на полицию, чтобы они ускорили вскрытие. Полагаю, вы хотите, чтобы его произвели очень тщательно? А пока что можете уладить остальные формальности. Не сомневаюсь, что в понедельник утром, как сказал инспектор, вы сумеете забрать тело. Я сообщу вам, если возникнут какие-либо осложнения. – Холмс оглядел библиотеку. – Мне кажется, надо прибавить свет. Здесь довольно темно.

Барон фон Шаттенберг расхаживал на негнущихся ногах, и я ощутил жалость к нему. Бесспорно, он был сражен; его секретари также старались скрыть свое потрясение. Айзенфельд сел у журнального столика и стал расставлять шахматы. Фарбшлаген подошел к камину и дрожащими руками машинально подбрасывал дрова в огонь. Сэр Камерон двинулся к другому столику, на котором стоял графин с хересом. Барон придвинул к камину мягкое вольтеровское кресло, сел и отсутствующим взглядом уставился на языки пламени. Пару минут он хранил молчание, потом Айзенфельд спросил его по-немецки:

– Барон фон Шаттенберг, что нам делать?

Я неуверенно, как было велено, вставил:

– Мы должны повиноваться полиции.

– Ja [18], – сдержанно подтвердил барон. – Пока полиция не покинула дом, мы должны ей повиноваться. – Последние слова он произнес по-английски, словно для того, чтобы быть уверенным, что все присутствующие его поняли.

Фарбшлаген отошел от камина, куда только что подложил еще два полена.

– Скоро станет теплее, – заметил он.

Я в этом сомневался, хотя понял, что? он имел в виду.

– После того, что произошло, согреться будет нелегко, – сказал я. – Ведь холодно не только телу.

Холмс наблюдал за сэром Камероном, и я догадался, что поведение шотландца ему не слишком-то по душе. Сам будучи шотландцем, я тем не менее разделял чувства патрона.

– Я должен сообщить его семье, – проговорил барон. – Надо сейчас же написать им.

Он начал подниматься, но Холмс остановил его.

– Прошу вас. Это мой долг, – произнес барон.

– Тогда сделайте это как следует, – ответил Холмс. – Соберитесь с мыслями. Прежде чем приступать к столь серьезному письму, необходимо успокоиться. Выпейте, а потом уже беритесь за перо и бумагу.

– Кроме того, я должен написать немецкому послу в Лондоне. Мне понадобится его помощь, – рассеянно продолжал барон. – Все должно быть сделано как надо.

– Да-да. Вы всё это уладите. Но сперва вам следует прийти в себя. Нельзя, чтобы полицейские видели вас в таком состоянии. Они могут сделать выводы, которые вам совсем не понравятся. Вы в смятении, сэр. Да и кто на вашем месте не пришел бы в смятение? – Холмс обратился к Паулю Фарбшлагену: – Будьте любезны, налейте барону хереса. Если мы будем ждать шнапса, он еще нескоро успокоится.

– А херес… безопасен? – усомнился Фарбшлаген.

Холмс, на миг задумавшись, ответил:

– Полагаю, да. Какой смысл добавлять яд в херес? Неизвестно, кто будет его пить. А чайный поднос предназначался именно для нас. – Помолчав, он добавил: – С сэром Камероном все в порядке. Будь херес отравлен, сэр Камерон давно был бы мертв, учитывая, как быстро умер герр Криде.

– Большое вам спасибо, – обиделся Макмиллан.

– Вы известный храбрец, – заметил барон фон Шаттенберг, пока Фарбшлаген наполнял хересом большую рюмку.

Умиротворенный сэр Камерон налил себе новый бокал.

Инспектор Фезерстоун только что приходил к М. Х. Я сказал, что хозяина нет дома и что он вернется позже. Фезерстоун из тех полицейских, что отличаются основательностью, он обделен воображением, но отнюдь не глуп. Он расследует гибель Юджеля Керема и хочет не откладывая получить ответы на некоторые вопросы. Я сказал ему, что М. Х. сможет поговорить с ним завтра в полдень, если, конечно, инспектор Фезерстоун не возражает против работы в воскресный день.

От Халиля Керема известий больше не поступало. Я подготовил список вопросов, которые необходимо будет прояснить. Результаты представлю М. Х. завтра вечером. Первое: проверить, на каком судне и из какого порта убитый прибыл в Англию. Второе: узнать, где он остановился и чем занимался после приезда…

Пришло послание от Е. К. В. Э.: он интересуется отчетом М. Х. о работе сэра Мармиона. Судя по всему, Е. К. В. Э. торопится…

Саттон ходил в клуб, а затем уехал в театр. Если бы Сент-Мартинс-лейн находилась чуть ближе, он бы почувствовал искушение пройти это расстояние пешком, однако в этом случае существовала бы опасность, что его узнают и сделают определенные выводы, так что даже лучше, что его возит Сид Гастингс. Сейчас у Саттона совершенно нет времени на отдых; так будет продолжаться вплоть до следующей недели, когда представления в театре завершатся. Сегодня он читал пьесы, пытаясь определить, за какую стоит взяться потом, после «Макбета». Он говорит, что в следующий раз хочет попробовать свои силы в чем-нибудь менее классическом. Осталось три спектакля, не считая сегодняшнего, а дальше ему нужна новая работа. Теперь он рассматривает менее известные пьесы, но каждая из них с изюминкой. Скоро опять будет заучивать реплики и принимать позы.

Глава десятая

Из шести человек, расположившихся в библиотеке, четверо читали книги. Я просматривал свои заметки, а Холмс играл в шахматы сам с собой. Комната опять начала выстуживаться, огонь угасал, но не было дров, чтобы вновь затопить камин. Часы в вестибюле недавно пробили восемь, все сэндвичи были съедены. Из-за фолианта, которым отгородился сидевший в кресле с высокой спинкой сэр Камерон, время от времени раздавались всхрапывания, которые все мы усиленно старались не замечать.