Медичи - Мединг Оскар

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56

Дверь из коридора распахнулась, и вошел Джулиано, в том же роскошном костюме, в котором встречал кардинала, только без плаща.

Он остановился и с восхищением смотрел на лежащую Фиоретту, залитую красным светом заката.

Тихо подойдя к ней, он опустился на колени и прильнул к ее руке. Не открывая глаз, она прошептала:

– Джулиано… Джулиано де Медичи…

Он с ужасом вскочил.

– Джулиано де Медичи! – повторил он, ошеломленный. – Что означает это имя в ее устах? Что произошло здесь? Кто раскрыл тайну, которая должна была оградить ее от тяжелых тревог? Неужели Антонио выдал меня? Нет, это невозможно… Он верен и предан… Тут вмешались злые люди.

В волнении он громко заговорил, Фиоретта очнулась, взглянула на него, пришла в себя, поднялась, прижалась к нему и проговорила голосом, в котором звучало счастье и страдание:

– Джулиано, Джулиано, я люблю тебя, и всегда буду любить!

Он почти резко высвободился из ее объятий, положил ей руки на плечи и сказал, глядя прямо в глаза:

– Когда я сейчас подошел к тебе, Фиоретта, ты произнесла имя, которое ты никогда не слышала от меня. Откуда ты его узнала? Отвечай мне ради нашей любви, я требую правды.

– Джулиано де Медичи, – повторила она с тоской, но гордо глядя на него. – Я должна была понять, что это ты, так высоко стоящий над всеми и снизошедший до меня своей любовью. Благодарю тебя за тайну, которой ты окружил себя. Я испытала счастье, которое озарит мою одинокую жизнь и даст силы заботиться о Джулио, о твоем сыне.

– Одинокую жизнь?! – вскричал Джулиано. – Как ты могла дойти до того, чтобы сомневаться во мне, в моей чести и верности, даже зная, кто я? Так как ты это знаешь, то должна понять, что мне надо отстаивать мое счастье, и я не хотел говорить мое имя, пока не признаю тебя женой перед всем светом. Но откуда ты знаешь мое имя? Кто открыл тебе тайну?

Она колебалась с минуту, потом рассказала, глядя прямо ему в глаза, что под гнетом одиночества вышла из огороженного сада и увидела у калитки человека, заезжавшего к ней прежде и которого она отказалась у себя принимать, когда он заговорил с ней о любви; он провел ее на улицу и показал встречу кардинала с обоими братьями Медичи.

– О, мой Джулиано, поверь, я не сержусь на тебя, хотя и страдаю от неизбежности тебя потерять, и только потому, что ты дал мне такое безграничное счастье.

– А кто этот человек, – резко перебил он ее, – который вторгается в мою жизнь и хочет отнять у меня твое сердце? Он умрет от моей руки, если он достоин встретиться в рыцарском бою с Джулиано де Медичи.

– Клянусь Богом, я не знаю его! Он мне сказал только, что его зовут Бернардо.

– Все равно, на свете есть человек, знающий мою тайну и желающий разрушить мое счастье. Ему это не удалось, потому что он плохо знает твое сердце, но медлить дальше было бы трусостью. Мы были обвенчаны священником, и неужели ты, могла думать, что я обману тебя, или нарушу священный союз, неразрывно соединяющий людей?

– Я ничего не думала, – с мольбой сказала Фиоретта, – кроме того, что я, бедная Фиоретта Говини, никогда не смогу перед светом встать наравне с Медичи.

Он смотрел, глубоко тронутый, в ее ясные, любящие глаза, взял ее за руки и сказал серьезно и торжественно:

– Я не могу сердиться, Фиоретта, что ты усомнилась во мне. Может, я был не прав, скрывая от тебя истину. Теперь слушай и верь мне: клянусь тебе, что я не обманул тебя и священник, венчавший нас, был настоящим священником, союз наш неразрывен, ты жена моя перед Богом и будешь признана таковой перед светом не позже как через три дня. Сегодня я не могу говорить с братом – он занят визитом кардинала. Завтра тоже, так как у нас дома будет большой завтрак, перед которым кардинал будет присутствовать на обедне в соборе. На завтраке я не буду, я сегодня отговорился нездоровьем, чтобы поспешить к тебе. Когда кардинал уедет на виллу Монтуги, я все скажу моему брату Лоренцо. Может, у него и были другие планы, но он примет тебя, как сестру. Я уверен в этом, так как он добр, и любит меня, да и, помимо этого, не в его власти было бы мешать моему выбору. Это будет самым лучшим наказанием для негодяя, дерзнувшего проникнуть в мою тайну. А той высоты, на которой ты будешь стоять со мной, никто уж не осмелится коснуться.

– О Джулиано, – отвечала Фиоретта, опускаясь на колени. – Я не достойна такой жертвы! Иди предначертанным тебе путем, а меня оставь!

– Я никогда тебя не оставлю, даже если бы можно было расторгнуть наш союз. Я исполню мою клятву и прошу у тебя только три дня сроку. Теперь больше ни слова об этом. Мы еще раз вспомним прошлое, а в будущем нас ожидает только счастье. Он притянул ее к себе и крепко обнял.

Антонио вошел и, улыбаясь, остановился на пороге.

Джулиано рассказал ему обо всем случившемся и сообщил о своем решении.

Когда Джулиано рассказал другу о том, что в сад проник неизвестный, который раскрыл его тайну Фиоретге и пытался ее похитить, они решили поставить в саду стражу, надеясь поймать его и предать суду как вора.

Внесли накрытый стол, и они весело сидели втроем, ничего не подозревая, и ничто не омрачало их счастье.

Глава 11

В предместье, недалеко от дома Антонио де Сан-Галло, была простая остерия – низкий, но большой дом, в который входили через ворота в стене, всегда запертые и отворявшиеся только по звонку с улицы.

Хозяина этой гостиницы Луиджи Лодини ни в чем нельзя было упрекнуть – он исполнял все обязанности гражданина, аккуратно бывал у обедни в своей приходской церкви и при случае охотно и щедро жертвовал на бедных. Тем не менее, все со страхом и торопливо проходили мимо ограды этой гостиницы, похожей на высокую монастырскую стену, а путешественники из мещан и купцов никогда не заглядывали в эту отдаленную гостиницу с деревянным стаканом вместо вывески.

Здесь обыкновенно по вечерам собирались солдаты городской стражи и останавливались наемники, искавшие работу. Ловкий и услужливый Луиджи всегда знал, куда им обратиться, чтобы выгодно пристроиться к начальникам, закрывавшим глаза на грабежи.

Потихоньку рассказывали, что добыча этих грабежей легко и выгодно сбывалась хозяину остерии. А часто служила ставками при игре в кости, вызывала горячие споры и даже кровавые расправы. Прохожие не раз слышали вечером звон оружия и стоны, но слухи о таких случаях не выходили за ворота дома, а посещавшие остерию днем могли только засвидетельствовать, что в ней всегда царил образцовый порядок.

В день приезда кардинала во Флоренцию Луиджи, вероятно, особенно хорошо торговал, так как к сумеркам у него собралось много гостей, пришедших с разных сторон. Все это были сильные, здоровые люди с загорелыми лицами и по-солдатски подстриженными бородами. У всех были большие мешки за плечами, и они казались солдатами, только что нанявшимися в какой-нибудь отряд. Это было вполне естественно, так как далеко разнеслась молва, что граф Джироламо Риарио набирает для вновь приобретенного владения Имолы сильное войско под предводительством известного капитана Монтесекко, и многие из пришедших справлялись по дороге об остерии Луиджи, где можно узнать о вербовке солдат. Большинство, однако, знало, по-видимому, дорогу и незаметно пришло в остерию, когда все жители Флоренции стремились в город смотреть на приезд блестящих гостей во дворец Пацци.

Дверь остерии открывалась на каждый звонок, и осторожно выглядывающий Луиджи провожал гостей в назначенные им комнаты, рассчитанные на двоих или троих и снабженные прекрасными кроватями с соломенными тюфяками. Пришедшие доставали из мешков кожаные колеты, панцири, шлемы, шпаги, клали все это у своих постелей и отправлялись с Луиджи в большую столовую, присоединиться к пьющим и играющим.

Приход гостей уже прекратился, разговоры становились все громче и оживленнее, когда по дороге от Имолы подъехал всадник, закутанный в темный плащ, в надвинутой на глаза шляпе, и позвонил у двери, нагнувшись с лошади. Тотчас же отворилась дверь, и в ней появилась худая, мускулистая фигура хозяина. На нем был белый полотняный камзол, стянутый узким кожаным поясом, башмаки в виде сандалий с белыми кожаными ремнями, переплетенными до колен, и маленькая шапочка на коротко остриженных волосах – общепринятый костюм трактирщиков того времени, но его загорелое лицо с резкими чертами, остроконечная бородка и хитрые глаза больше напоминали солдата, которым он давал приют, а большой кинжал, висевший у пояса, доказывал, что он не задумается преградить вход незваному или непрошеному гостю. Увидев всадника, он низко поклонился и отворил ворота, так что тот мог въехать во двор, только слегка нагнувшись.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56