Псионик. Навсегда - Барчук Павел

Я молча смотрел на Романовского, который, к сожалению, говорил правильные вещи. И от этого мне было охренеть как противно. Хотя, в принципе, ничего страшного не произошло. Кроме одной маленькой детали. Мать врала мне не только об отце. Она просто мне врала. Всегда. Каждый день. А главное, в башке упорно всплывал момент, как она стояла передо мной, со слезами на глазах, прижимая руки к груди.

– Боря, прости. Это – единственное, в чем я была вынуждена соврать. Но… Так было лучше. В первую очередь для тебя. Больше никакой лжи. Клянусь. Никакой!

Вот, что она сказала в тот день. И ведь я ее спросил, не хочет ли она сразу рассказать еще что-нибудь. Мать заверила, что нет.

Ладно, насчёт отца. Хорошо. Я смирился еще год назад, когда совершенно случайно выяснил, что человек, указанный в документах моим официальным родителем, таковым не является.

Хотя, если честно, в тот момент для меня это было ударом.

Можно подумать, ерунда полная. Зачем психовать, один черт я его никогда не видел. Вообще без разницы. Ни черта подобного! Оказалось, есть разница. Да еще какая!

Тем более, правда вскрылась очень неожиданно. Теперь я понимаю, именно так все обычно и происходит. Большая ложь всегда выскакивает, как черт из табакерки. В момент, когда никто не рассчитывает и не ждёт.

Мать была на работе, а мы с Настей сидели в мой комнате. Время только перевалило за обед. Мы вернулись из школы и сразу уселись за уроки. Я сам бы с огромным удовольствием забил на них. Если бы не Настя. У нее прямо манечка какая-то была, выполнять все задания сразу, чётко и без задержки.

– Борь, готово! – Девчонка отодвинула в сторону планшет. – Доклад по социологии оформлен! Отправила на почту школы, подписала. И в следующий раз, не будем брать одну тему на двоих. А то ты вообще ничего не делаешь.

– Тебе, что? Жалко? – Я ущипнул ее за руку. Несильно, чисто для прикола. – Ой, посмотрите на нее. Зажала для своего друга какой-то сраный доклад.

– Да не в этом дело! Хватит! Перестань! – Она со смехом шлепнула меня по плечу.

Просто я ущипнул еще раз, потом ещё. А потом вообще начал щекотать. Настя щекотку боится до одури. Она начинает визжать и брыкаться, как ненормальная.

– Черт! Слушай… Еще одна работа ведь! Вот я дурында! – Девчонка звонко ударила себя ладонью по лбу. – Родословную сказали составить. По психологии. Генеалогическое древо, с указанием, кто сколько раз женился, разводился и все такое.

– На хрена это нам? – Я с удивлением уставился на подругу. – Мы, блин, школьники или генетики?

– Боря… – Настя осуждающе поджала губы. – На уроках надо слушать, что говорят, а не витать в облаках. У нас сейчас семейная психология. Если что. И училка говорила, надо вспомнить всех родственников. Бабушки, прабабушки, тети, дяди, сестры, кузены и так далее. В общем…

Девчонка, соображая, задумчиво уставилась в одну точку, прямо перед собой. Молчала несколько минут, нахмурив лоб. Я в это время развлекался тем, что пытался снова ее ущипнуть или пощекотать.

– Да блин! Рубцов, возьми себя в руки! Так… Не думала, что когда-нибудь это скажу, но… давай выкручиваться. Работа нужна завтра, а у нас конь не валялся… – Настя оторвала, наконец, взгляд от облезлой стены моей комнаты и уставилась на меня.

– Отлично! Как будем выкручиваться? Предлагаю тупо не идти в школу. Давай закосим под вирусную инфекцию.

– Ну, во-первых, нас тогда загребут в карантин, а это точно не лучшее место. Уверяю тебя. С младшим братом мать там сидела две недели. А во-вторых, ты прекрасно знаешь, нашу посещаемость проверяют с утроеным интересом. Муниципалитет хочет видеть, что его деньги потрачены не впустую. Но… Выход есть… Давай возьмём твою семью. У тебя нет родственников вообще. Только мама. Были ее родители. Отец. И все. А у меня, блин, одних кузенов, кузин и тетей с дядями до чертиков. Если свяжемся, запутаемся в одних только именах. К тому же, отец сегодня в ударе, раньше вечера домой не хочу идти. У кого мы тогда информацию возьмем?

– Во ты даешь… – Я засмеялся. – Ну, мать, да. Она родилась тут, о родителях чего-то рассказывала. Вроде, тоже работали на заводе. Брак один был и у них и у матери, как ты знаешь. Разводов нет. Об отце особо и сказать нечего. Мы эту тему не обсуждаем.

– Ну, и что? Всяко лучше, чем в моей семейке ковыряться. Скажем, делали один проект на двоих. Как обычно. Никто уже не удивляется, что мы работаем в паре только друг с другом. Хотя… – Настя хитро улыбнулась. – Можешь писать свое, а я пойду домой допрашивать мать о нашей многочисленной родне.

– Так отец же в ударе?

– Ничего, переживу. Ради хорошей оценки готова даже на столь серьёзный шаг.

– Ээээ! Нет! Так не пойдёт! – Я засмеялся. – Будем изучать мое древо. Оно, конечно, не особо шикарное, но разберёмся думаю. Там у матери в комоде, кстати, в железной коробке лежат документы. Можно посмотреть.

– Документы? – Настя уставилась на меня круглыми глазами. – Борь, ты чего? Какие документы? Все храниться в системе, в электронном виде. Метрика, сведения о родителях. Если бы наши планшеты были не школьными, а личными, то можно было бы вообще обойтись своими силами. К сожалению, доступа к всеобщей сети нет.

– Слушай, звучит, может странно, но серьёзно говорю, мать хранит какие-то документы… – Я пожал плечами. – Просто однажды полез, что-то искать, уже и не помню, что именно, а она аж взбеленилась. Начала ругаться. Мол, нельзя трогать. А то испорчу, потеряю, порву, сожру…  Хрен его знает, как она это себе представляет. Сказала, там важные документы, мои, ее, отца… Я тоже удивился, но мать не объясняла в подробностях. А мне как-то все равно было, если честно. Просто пока мы ее с работы дождемся, будет поздно. А так… Поковыряемся, может, что-то надыбаем. А потом добавим информации, когда она вернется.

– Ну, хорошо… – Настя встала со стула и потянулась. – Мамка точно нас не прибьет?

– А мы аккуратно… – Я тоже вскочил на ноги и направился к выходу из комнаты, рассуждая вслух. – Тихонько достанем, посмотрим. Может, там что-то будет про дедушку и бабушку. Может, какие-нибудь фотки.

– Ой, я не могу с тебя! – Посмеивалась Настя, которая шла за мной следом. – Фотки… Ты в каком веке живешь, Борька?!

А вот смеялось-то она зря. Я оказался не так уж далек от истины.

И да, над коробкой мать действительно тряслась, как над чем-то очень важным. У нас с ней в тот раз, когда я совершенно случайно тронул эту чёртову коробку, вышел прямо скандал. Хотя она всегда была спокойным человеком. Даже слишком. Но стоило мне случайно задеть металлический бокс, который лежал в комоде, она просто чокнулась в одну секунду, честно слово.

Мы с Настей, посмеиваясь и переговариваясь, отправились в комнату, которая в нашем с матерью маленьком домишке выполняла роль зала, гостиной, спальни и частично даже столовой. У меня было хорошее настроение, у девчонки тоже. Она всячески глумилась над этим высказыванием про фотографии. Веселились, одним словом. Правда, недолго. Пока мы не достали из комода коробку, о которой я говорил, и не открыли ее.

– Что это? – Настя подняла на меня растерянный взгляд.

– Не знаю… – Я вытащил из бокса лист бумаги, свернутый вчетверо.

Их в коробке лежало просто до хрена, таких листов. Целая стопка. Бумага! Причем, отличного, дорогого качества. Навскидку, один такой листочек стоит, как треть материной зарплаты. Учебники, которые нам выдавали в школе, в разы уступают тому, что сейчас я видел прямо перед собой.

– Борь… – Настя поднесла открытую коробку прямо к носу, а затем шумно втянула воздух. – Они пахнут…

Я молча схватил свободной рукой этот чертов бокс и тоже понюхал. Реально пахли. Аромат был еле слышный, практически неуловимый, и… Черт…  Так пахнет богатство. Вот, что скажу. Потому как бедные люди, а мы охренеть насколько бедные, не имеют возможности приобрести парфюм и уж тем более поливать им непонятные листы бумаги. Да, это делали давно. Запах почти выветрился. Но он был!