Ретроградная Венера - Джио Сара

Кристен уводит меня к раковине мыть голову, и звонок приходится прервать без лишних объяснений – роскошь, доступная только близким подругам.

– А давай слегка тебя завьем? – предлагает Кристен, когда мои волосы вымыты шампунем и напитаны кондиционером. – Что-нибудь женственное, романтичное.

– Кудри? – сомневаюсь я. – А это не… слишком?

Кристен мотает головой.

– Не волнуйся, я не сделаю из тебя Ширли Темпл [3]. Обещаю.

«А что плохого в кудрях?» – звучит в голове голос Фрэнки. Представляю, как она проводит рукой по своим темным тугим завиткам, которые идеально подходят ее энергичному характеру.

Я смотрю на свои тонкие, прямые, как палки, русые волосы и вспоминаю слова Кевина, когда несколько месяцев назад в очередной раз собиралась стричься. Каре с идеально ровным срезом всегда было моей фирменной прической, но Кевин предложил немного изменить стиль, выбрать что-нибудь «помягче».

– Ладно, я согласна на легкие волны, – нехотя сдаюсь я. – Только не переусердствуй! Тугие кудряшки Фрэнки мне не пойдут. Это ее уникальный стиль.

Фрэнки вообще уникальная. Во всех смыслах. Умная, веселая и земная – красавица, но без самолюбования. Ее мама – педагог дошкольного образования, родом с Сицилии, папа – банкир из Огайо. Однако у Фрэнки своя, особенная внешность: смуглая кожа, внимательные светло-карие глаза и, конечно, кудри. Она прекрасна, но эта красота естественна. Фрэнки из тех женщин, кому невдомек, что ими любуются из дальнего угла комнаты.

А я совсем не уникальная. Я стройная, с глазами болотно-зеленого – редкого, как мне сказали, – оттенка. И да, у меня красивые ноги, что, я считаю, компенсирует мои не слишком густые волосы.

– Дай-ка я над тобой поколдую, – говорит Кристен, орудуя щипцами для завивки.

Она чем-то сбрызгивает, закручивает и взбивает мои безжизненные волосы, пока они не начинают выглядеть… прямо-таки божественно.

– Готово! – наконец объявляет она, отступая на шаг от кресла и довольно улыбаясь мне в зеркало. – Лена, ты выглядишь сногсшибательно!

Я судорожно сглатываю, глядя на свое отражение. Я довольно дисциплинированный человек и всегда за собой следила: минимум косметики, ежедневная пятикилометровая пробежка для поддержания своих пятидесяти семи килограмм, в форме, подобранная со вкусом одежда для офиса. Но сейчас передо мной предстала совершенно другая, более женственная я! Кевину понравится, сто процентов. А мне? К горлу подступает ком.

– Так, а что у нас с лицом? – мягко спрашивает Кристен, чувствуя мое состояние.

Я прикусываю губу.

– Ты слегка волнуешься, и это нормально, – успокаивает она. – Помню, перед помолвкой я страшно нервничала. – Кристен вдруг замолкает. – Или тут что-то еще?

– Все в порядке, – быстро отвечаю я, расправляя плечи. – Как ты сказала, это все нервы.

С гулко бьющимся сердцем я выхожу из такси и смотрю на вход в ресторан. Лист ожидания удостоенного двух мишленовских звезд Le Rêve (в переводе с французского «мечта») забит на полгода вперед. Заведение считается культовым среди гурманов, и, судя по надменному выражению лица администратора, там царит атмосфера подчеркнутой помпезности.

Я оглядываю лобби в поисках Кевина и, не увидев его, проверяю телефон. На экране высвечивается текст сообщения:

Я стараюсь не злиться. Кевин работает в сфере коммерческой недвижимости, и его график столь же непредсказуем, как и мой, а может, и хуже. Да еще в последний момент он согласился поехать с шестилетним племянником на экскурсию в качестве сопровождающего лица.

– Мэм, ваш столик готов, – заявляет надменный администратор.

Я сдерживаю раздражение и следую за мужчиной в накрахмаленной рубашке в центр обеденного зала. Сидя за столиком в одиночестве, я чувствую себя выставленной напоказ, взгляды окружающих устремлены на меня. К счастью, улыбка официанта и шампанское, которое он мне вручает, благотворно действуют на мои разыгравшиеся нервы. Делаю большой глоток.

– Добрый вечер! – здоровается официант, профессионально держа согнутую руку за спиной. – Пока вы ожидаете своего спутника, могу ли я поинтересоваться: у вас сегодня какой-то особый повод?

Я отпиваю еще немного шампанского и натужно улыбаюсь. Черное платье с пайетками безбожно впивается в подмышки.

– Только между нами, – заговорщически шепчу я, – по-моему, сегодня вечером мой парень сделает мне предложение.

– Чудесно! – восклицает официант. – Я предупрежу скрипачей.

Словно по заказу, тут же появляются музыканты и, окружив мой столик, собираются играть… для меня одной. С неловкой улыбкой я мотаю головой и утыкаюсь в телефон. На мое счастье, они понимают намек и переходят к другому столику.

Двадцать пять минут и пару бокалов шампанского спустя наконец появляется Кевин, как всегда неотразимый.

– Привет! – устало произносит он и, садясь на стул, жестом отказывается от шампанского, предложенного официантом. – Бурбон. Двойной, со льдом.

– Привет! – здороваюсь я, гадая, понравилась ли Кевину моя прическа.

– Прости, я опоздал, – извиняется он, потирая лоб. – Макс ни в какую не желал уходить, пока мы не посмотрим на тигров. А потом я застрял в пробке.

– Ты просто дядя года! – улыбаюсь я.

– Один раз в год, да! – смеется Кевин. – Не представляю, как мой брат и его жена это выдерживают. Дети чертовски выматывают.

Я киваю в знак согласия и тянусь к его руке, но Кевин вдруг хватает свой телефон.

– Погоди, я буквально на секунду, надо кое-что завершить по работе.

– Ладно, – киваю я, откидываясь на спинку стула, и тут снова появляются настырные скрипачи.

Я смотрю, как Кевин печатает в телефоне, и гадаю, где же кольцо: в кармане брюк или в пиджаке? Убеждаю себя, что однажды мы еще посмеемся над этим недоразумением. Станем рассказывать эту байку на званых обедах, вспоминая, как Кевин опоздал, как я оделась слишком нарядно, а он – слишком буднично. Все будут улыбаться и…

– А зачем здесь скрипачи? – спрашивает Кевин, раздраженно глядя на мнущихся рядом музыкантов.

– Ну… – начинаю я, и тут возвращается официант с бурбоном для Кевина. – Не знаю. По-моему, это… мило.

Он потирает виски и вновь тычет в экран телефона.

– Только не когда болит голова.

Сообразительный официант незаметно дает музыкантам знак, и те уходят к другому столику. А я роюсь в сумочке, тщетно пытаясь найти упаковку обезболивающего.

Наконец Кевин кладет телефон на стол и откашливается.

– Прошу прощения. – Он поправляет столовые приборы, выстраивает бокалы с бурбоном и водой в идеальную линию. А потом гордо хлопает себя по лацкану пиджака и объявляет: – У меня для тебя сюрприз.

Я подаюсь вперед с широко распахнутыми глазами.

– Знаю, мы об этом уже говорили, – начинает Кевин. – В прошлом году было не до того, но…

Я улыбаюсь, сердце бьется все чаще, и я вижу, как Кевин лезет в карман пиджака.

– Но теперь наше время пришло.

Я беру его за руку и говорю:

– Да, я тоже так думаю.

Моя улыбка становится шире, и сквозь навернувшиеся слезы я вижу, как Кевин достает из кармана… конверт.

– Coldplay! – гордо объявляет он, размахивая передо мной билетами на выступление этой рок-группы. Мое сердце ухает вниз. – Помнишь, как я мечтал попасть на их концерт год назад, но ты свалилась с гриппом? И вот они снова приезжают в мае! И я решил: гулять так гулять! Взял ВИП-билеты с правом прохода за кулисы, места в первом ряду – черт, мы наверняка встретимся с их солистом Крисом Мартином!

Coldplay? Они мне даже не нравятся. Да, у них есть пара приличных песен, но… билеты на их концерт?!

– Кевин… – Я недоуменно всматриваюсь в его лицо, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Какого… черта!