Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете? (СИ) - Рубина Вика

И точно. Мысль о том, что меня каким-то чудом закинуло в другой мир снова мягко саданула по темечку, а за ней пришла другая: а что будет с моей семьей? С родными?

Успокойся, София, сказала я сама себе. У тебя давно взрослые дети, которые жили вообще на другом континенте и виделись мы с ними раз в полгода. Каждый был погружен в собственные дела. А муж… с ним мы разошлись еще по молодости лет. Домашних животных нет, так что и переживать не за кем.

Жизнь планомерно катилась к закату, а тут — новая жизнь. Странная, правда, как кофе в постель, потому что нормальный кофе обычно подают в кружку, а не прямиком на свежевыстиранные простыни.

Я сделала шаг. Потом еще один. И тут же в лодыжке что-то хрустнуло и взорвалось таким фейерверком боли, что я едва не заорала что-нибудь нецензурное, способное распугать всех окрестных насекомых в радиусе километра.

Эльфийка пискнула синхронно со мной и вцепилась в мое запястье с силой голодного питбуля. Что ж оно так адски жжет, будто маленький огнедышащий дракончик решил устроить барбекю? Я опустила многострадальный взгляд вниз, в поисках виновника торжества, и, надо сказать, долго искать не пришлось.

Сбоку на ноге, там, где заканчивалась моя новомодная сандалия, живописно расплывалось багровое пятно. Интенсивно-красное, с небольшой аккуратной дырочкой в центре, словно кто-то очень старательно проткнул меня шилом.

— Ой, мамочки… вас, это… скорпион-песчаник, будь он неладен, укусил, — пролепетала девочка таким извиняющимся тоном, будто это она лично его натренировала и натравила на мою беззащитную конечность. — Вы, видать, ему на хвост случайно наступили, когда… ну, когда вы немного прилегли отдохнуть. Их тут, этих гадов ползучих, видимо-невидимо… простите, хозяйка…

От смущения она стала похожа на перезрелый помидор, и даже кончики ее эльфийских ушей, которые обычно торчали вверх с задорным любопытством, как-то виновато поникли.

— Да ладно тебе, Элина, ты-то тут при чем…

— Ну как же я не при чем! — запричитала она, явно готовая посыпать голову пеплом, — Зазевалась, как последняя ворона! Не уберегла вас, драгоценную!

— Да с такой жарой немудрено растерять всю внимательность, — признала я, задумчиво разглядывая свою раздувающуюся лодыжку. Она уже напоминала небольшой баклажан, и цвет приобретала соответствующий.

Так, надо вести себя также, как предыдущая владелица этого тела, покойся она с миром. Бедное дитя, и будь неладны ее родители, что отправили в такую даль и в такое пекло…

Секундочку… А что она вообще делает здесь?!

Я попыталась порыться в воспоминаниях, которые очень неохотно, словно старые двери на ржавых петлях, распахивались и являлись мне, предоставляя ответы.

Вот я стою в каком-то высоком, залитом светом зале и беседую с высокой, статной женщиной. На ней алое бархатное платье, подчеркивающее ее царственную осанку. Лицо у нее невероятно красивое, с тонкими, благородными чертами — из тех, про кого говорят «голубая кровь».

Она улыбается мне мягко, почти ласково, но глаза… глаза у нее внимательные, цепкие, и от этого взгляда становится немного не по себе. Женщина протягивает мне запечатанный конверт, и я, едва заметно поклонившись, принимаю его.

Картинка дрожит и сменяется. Теперь я сижу в тесной, душной карете. За мутными, пыльными стеклами медленно проплывают выжженные солнцем перелески. Карету немилосердно трясет на ухабах, и Элина — да, это точно она — вместе с еще одной девушкой, более смуглой и темноволосой, чьего имени я пока не могу вспомнить, обеспокоенно спрашивают, не ушиблась ли я.

Я отвечаю, что все в порядке, хотя спина ноет так, будто меня всю дорогу били палками. Не самый приятный подарок к восемнадцатилетию, должна признаться. Солнце за окном тоже качается, словно привязанное на ниточке, и во время очередного такого «скачка» картинка снова тает.

И вот мы с Элиной уже стоим посреди шумного, многолюдного рыночного торга. Вокруг прилавки, ломящиеся от овощей и фруктов, от ярких тканей и манящих сладостей. Перед нами — грузный мужчина в простой холщовой рубахе, перетянутой веревкой. Его лицо, усталое и какое-то помятое, не выражает ровным счетом ничего, но когда я называю ему имя, то самое, что было указано на конверте, оно вдруг оживает. Но не радостью, нет. Мужчина выглядит искренне удивленным и начинает что-то горячо, с жаром мне объяснять, так активно жестикулируя, что я на мгновение опасаюсь, как бы он от усердия не лопнул.

Звука нет, и я не слышу, что он говорит, и что отвечаю ему я, но по его реакции становится ясно — разговор наш складывается не слишком удачно. В какой-то момент мужчина подзывает торговца фруктами; тот долго роется в своем ящике и наконец выбирает большое, румяное яблоко, с блестящим, налитым бочком. Я принимаю это подношение и откусываю кусочек. И тут же рот наполняет едкая, невыносимая горечь, а сцена вновь растворяется в дрожащем мареве раскаленного воздуха, возвращая меня обратно. Сюда, в эту безжизненную пустыню, где, кажется, нет ничего, кроме песка и палящего солнца.

— Хозяйка? — голос Элины, полный тревоги, выдернул меня из этого калейдоскопа воспоминаний. — Может, вам лучше еще немного отдохнуть? Вы так побледнели…

Я несколько раз мотнула головой, отгоняя остатки наваждения. Приятно, конечно, что эта юная эльфийка так обо мне беспокоится, но если мы задержимся здесь еще хоть немного, то рискуем превратиться в две хорошо прожаренные отбивные.

Мне определенно нужно было время, чтобы разложить по полочкам эти обрывочные, но такие яркие воспоминания. Однако делать это придется на ходу. Правда, далеко ли я уйду на одной здоровой ноге — большой вопрос.

Жало этот милый маленький скорпион, к счастью, мне не оставил, унес с собой, но от этого было не сильно легче. При укусах обычных ос или пчел врачи рекомендуют антигистаминные мази, холодные компрессы… но что-то мне подсказывало, что у Элины вряд ли найдется с собой походная аптечка со всеми необходимыми медикаментами. А со льдом в этой пустыне, как вы понимаете, тоже наблюдалась некоторая напряженка. Ах, как бы мне сейчас пригодился хотя бы крошечный кусочек льда…

И в тот же миг пальцы моей левой руки неприятно закололо, словно я их отлежала. Покалывание быстро добралось до самой ладони, усилилось, и через секунду я почувствовала, как на ней материализовалось что-то маленькое и холодное. Я опустила глаза и уставилась на свою ладонь. На ней лежал крошечный, идеально прозрачный кубик. Ледяной кубик. Совершенно правильной формы, с острыми, сверкающими гранями. Он лежал на моей коже, и мне даже показалось, что он подмигивает мне этими самыми гранями.

— Ну и дела, — пробормотала я, совершенно сбитая с толку этим неожиданным фокусом.

Глава 4

Кубик льда лежал на моей ладони под жгучими солнечными лучами, но даже и не думал таять. Прохладные капельки стекали с него на кожу, но размер не уменьшался.

Волосы на голове встали дыбом. Это еще что такое? Мало того, что какие-то эльфы рядом снуют в качестве прислуги, так еще и… это слово очень тяжело давалось мне прежде, чем удалось не то, что выговорить, а даже подумать — магия!

Самая настоящая магия. Но… откуда?

Сердце, которое только-только успокоилось, снова стало учащенно стучать, отдавая набатом во всей голове.

Так, София, успокойся. Давай кушать слоника по кусочку. А значит — разберемся с этим немного позже, ладно?

Сейчас нужно было решить проблему с ужаленной лодыжкой. Подобрав под себя подол платья, я опустилась на песок и приложила кубик к ноге. Рана отозвалась на раздражитель новым уколом боли, но она тут же стала затихать — холодный компресс не подвел. Элина тут же склонилась рядом.

— Хозяйка! Госпожа Сафина! Вам плохо? Как назло, источника воды нигде нет, только если мы вернемся в город, но до него несколько часов ходу. Простите...

Я поглядела на нее и отметила, что выглядит моя спутница не лучшим образом. Глаза поблескивали, но совершенно нездоровым, лихорадочным блеском, то, что я поначалу приняла за румянец, оказалось солнечными ожогами, а испарина на лбу не выступала только потому, что потеть ей было нечем.