Уже мертва - Райх Кэти

Ручка замерла в воздухе, когда, проведя ею по улице, тянущейся на юг от парка Мезоннев, детектив заметил обведенный кружком крестик.

— А Шанталь Тротье где жила? — спросила я.

— В Сен-Анн-де-Бельвю. Слишком далеко.

— Давайте тщательно осмотрим всю карту, сектор за сектором, — предложила я. — Я начну с верхнего левого угла и буду продвигаться вниз, а вы — с нижнего правого вверх.

Шарбонно нашел ее первым. Третью «X». Она располагалась на южном берегу близ Сен-Ламбера. Он не помнил, чтобы в том районе кого-то убивали. Вернувшийся Клодель тоже. Мы обследовали карту еще минут десять, но других «X» не нашли.

Машина следственно-оперативной группы остановилась перед окном, когда мы только приступили ко второму осмотру.

— Где, черт побери, вы пропадали? — спросил Клодель, когда в комнату вошли люди с металлическими чемоданами в руках.

— Народу кругом тьма! Не пробраться, — ответил Пьер Жилбер.

Его круглое лицо обрамляла кучерявая борода и еще более кучерявые волосы. Он напоминал мне какого-то римского бога, но я никак не могла понять, какого именно.

— Что у нас тут?

— Тварь, которая убила вчера женщину и забрала ее кредитную карточку, проживает в этой дыре, — ответил Клодель. — Предположительно. — Он обвел рукой комнату. — Подонок всю свою душу вложил в обустройство дома.

На губах Жилбера появилась улыбка. Вспотевший лоб облепили мокрые колечки волос.

— Сейчас мы вынем его душу.

— Здесь есть еще вход в подвал.

Жилбер кивнул и принялся отдавать распоряжения:

— Клод, спускайся в подвал, а ты, Марси, займись вон тем столом.

Марси прошла к дальней стороне комнаты, извлекла жестяную коробку из своего металлического чемодана и принялась осыпать поверхность стола, заставленного посудой, черным порошком. Клод скрылся за дверью в подвал. Жилбер натянул латексные перчатки и принялся частями складывать газеты со второго стола в полиэтиленовый пакет. Спустя несколько мгновений я испытала четвертое за сегодняшний день потрясение.

— Кто это? — спросил Жилбер, беря небольшой бумажный квадрат с верхней из остававшихся в стопке газет; примерно половину он уже убрал. — Это же вы!

Я в изумлении увидела, что его взгляд устремлен на меня, без слов приблизилась к нему и взглянула на то, что было у него в руках. Я тут же узнала на картинке свои собственные джинсы, «настоящую ирландскую» футболку и солнцезащитные очки, похожие на летные. В облаченной в перчатку руке Жилбер держал фотографию, которую сегодня утром напечатали в «Монреальской газете».

Второй раз за день я увидела себя на эксгумации, проведенной два года назад. Вырезано фото было с той же аккуратностью, что и картинки на стене, но от них его отличала весьма существенная деталь. Вокруг моего изображения чернело несколько нанесенных ручкой кругов, а на моей груди — буква «X».

12

Я проспала почти весь уик-энд. В субботу утром попыталась встать, но тут же вновь легла. Ноги дрожали, а каждый поворот головы отдавался в шее и у основания черепа безумной болью. Лицо мое покрылось коркой, став похожим на крем-брюле, а глаз превратился в нечто похожее на гнилую сливу. Нынешний уик-энд был для меня уик-эндом мучений, аспирина и антисептиков. Днем я лежала в полудреме на диване, а в девять вечера уже спала.

К понедельнику в голове перестали стучать молотки. Я уже могла осторожно ходить и даже немного крутить головой. Проснувшись довольно рано, я приняла душ и к восьми тридцати приехала в офис.

На моем письменном столе лежало три распоряжения. Даже не заглянув в них, я набрала номер Гэбби. Автоответчик. Я приготовила чашку растворимого кофе и развернула скрученный лист зафиксированных телефоном номеров. Первый принадлежал детективу из Вердена, второй — Эндрю Райану, третий — одному репортеру. Последний я оторвала и сразу же выбросила, а первые два положила перед собой возле телефона. Ни Шарбонно, ни Клодель, ни Гэбби мне не звонили.

Я набрала номер отдела КУМа и попросила пригласить Шарбонно. После непродолжительной паузы мне сообщили, что его нет. Клоделя тоже не было. Я оставила для них сообщение, размышляя, где они.

Набрав телефон Эндрю Райана, я услышала короткие гудки и решила спуститься к нему сама. Вероятно, дело, по которому он звонил, касалось Тротье.

Я спустилась на второй этаж и прошла к кабинету отдела убийств. Сегодня здесь было куда оживленнее, чем во время моего предыдущего визита. Направляясь к столу Райана, я чувствовала взгляды на своем «живописном» лице и ощущала некоторый дискомфорт. Вероятно, все уже знали о том, что произошло в пятницу.

— Доктор Бреннан, — сказал Райан по-английски, встав со стула и протягивая мне руку. Его продолговатое лицо расплылось в улыбке, когда он глянул на корку на моей правой щеке. — Решили попробовать новый тон румян?

— Да, оттенок «багровый цемент». Вы мне звонили?

На мгновение его лицо приобрело недоуменное выражение.

— Ах да! Я достал документы по делу Тротье.

Он склонился над столом, веером раздвинул стопку папок, выбрал из них одну и протянул мне. В этот момент в кабинет вошел его напарник. Сегодня на Бертране были легкая серая куртка, брюки на тон темнее, черная рубашка и черно-белый галстук с каким-то цветочным узором. Если бы не загар, его можно было бы принять за актера из пятидесятых. Он сразу направился к нам:

— Доктор Бреннан, как поживаете?

— Отлично.

— Ого! Потрясающий эффект!

— Спасибо, — ответила я, глядя по сторонам в поисках подходящего места для просмотра документов. — Можно, я… — Я указала на свободный стол.

— Конечно, сегодня этот стол никому не понадобится.

Я села и принялась просматривать фотографии и записи, сделанные во время опросов. Шанталь Тротье. Мне казалось, будто я босыми ногами иду по раскаленному асфальту. Боль, которую я испытала в те дни, вернулась ко мне с той же остротой, и периодически я отводила взгляд, чтобы дать мозгу возможность отвлечься от удушающей скорби.

Утром шестнадцатого октября девяносто третьего года эта шестнадцатилетняя девушка нехотя проснулась, погладила блузку и потратила час на мытье головы и прихорашивание. Отказавшись от завтрака, предложенного матерью, вышла из пригородного дома и направилась на станцию, чтобы вместе друзьями поехать в школу. На девочке была школьная форма и гольфы, в рюкзаке лежали книжки. После урока математики во время ланча она болтала с одноклассниками и смеялась, а вечером исчезла. Тридцать часов спустя ее расчлененное тело обнаружили в пакетах для мусора в сорока милях от дому.

— Что-нибудь интересное нашли? — полюбопытствовал Бертран.

— Не то чтобы. — Я отпила кофе из принесенной с собой чашки. — Ей было шестнадцать, ее нашли в Сен-Жероме.

— Угу.

— Ганьон — двадцать три. Она лежала в центре города. Тоже в полиэтиленовых пакетах, — продолжила я рассуждать вслух.

Он склонил голову набок.

— Адкинс было двадцать четыре года. Ее обнаружили дома. Она жила рядом со стадионом.

— Но ее не расчленили.

— Правильно, но изувечили и вспороли живот. Может, убийце кто-то помешал? Или у него просто было не так много времени?

Бертран отхлебнул из своей кружки, громко причмокивая, и опустил ее на стол. На его усах остались капли кофе с молоком.

— Ганьон и Адкинс есть в списке Сен-Жака.

Я не сомневалась, что всем уже известно о наших открытиях.

— Да, но оба эти случая осветила пресса. Парень вырезал статьи из «Алло, полиция» и «Фото полиции» и о первом и о втором убийствах вместе с фотографиями. Может, он просто ловит кайф, читая о подобных вещах.

— Не исключено.

Я отпила еще кофе. И я знала, что дело обстоит не так.

— Вы ведь нашли у него и другие вырезки? — подключился к разговору Райан. — Придурок помешан на подобном дерьме. Взять, например, статью о чучеле. Франкер, по-моему, ты тоже выезжал на подобные вызовы? — Он обратился к маленькому толстому человеку с блестящими каштановыми волосами, поглощавшему батончик «сникерс», сидя за пятым от моего столом.