Воскликнула и спиной на кровать мою плюхнулась, распластавшись. И сиськами огромными встряхнув.
— Мягкая, барская! Мне б такую, — взвыла. — Интересно, а моя кровать какая?
Конечно, перина сохранилась в лучшем виде, да и вся мебель также. И не только потому что качественная. Просто оберег страха не только людей отгонял, сюда даже моль не совалась.
Рассматриваю девушку украдкой. И слюна сама сглатывается. А щёки начинают гореть. Нет, это явная пытка, когда видишь, что у девки грудь особо и не растеклась, а подол задрался, что бёдра с середины голые.
— Представляешь, Ярик, — нежится, на меня поглядывая. — Сам барон меня приметил.
— Повезло тебе, однако, — посмеиваюсь и налюбоваться не могу.
Но увы. Слышу через приоткрытую дверь, как по лестнице кто–то поднимается. А вскоре засовывается Ефим:
— Ярослав, там это, без тебя разобраться не могут, спустишься?
Киваю, иду. А он своей племяннице:
— А ты что разлёживаешься на барской кровати, а? Уже сосватали?
— Подожди дядька, недолго барину холостым ходить, — захихикала та, поднимаясь.
— Распутная девица, — хмыкнул Ефим, сторонясь и меня выпуская. — Тебе чего сказали делать?
— Барина позвать, — ответила в недоумении.
— Так и чего лясы точишь? Дел других нет?
— Так жду его, отстань!
— Ярослав и есть барин, клуша, — бросил Ефим и за мной стал спускаться.
Сверху раздался глухой стук, как будто с кровати кто–то упал. Ага, скорее всего, Ленка и рухнула.
Поначалу думал возмутиться по поводу инициативы Ефима нанять мужиков. Но следом решил, что так даже лучше, больше свидетелей возвращения барона. А они двор вычистили, что не узнать. Территории в три раза больше стало. И теперь в недоумении группа из шести работяг встала у моей спортплощадки.
Наверняка все знали Ярослава дураком, судя по тому, как стали с интересом рассматривать его новый образ. Но судя по тому, что никто не вякнул в мой адрес какой–нибудь шутки, их уже проинструктировали.
— С этим что делать, Ярослав? — Спросил Ефим, кивая на мои снаряды.
— Ничего, это уже я соорудил для тренировок.
— Ловко, — похвалил один из работяг.
Стали рассматривать и явно льстить. Но мужичок ушлый выдал:
— Нам бы таких же гвоздей, забор живо подлатаем, ваше благородие.
— Вон там, — указал на ящик под сараем. — Кстати, сарай бы тоже подлатать.
— Сделаем, ваше благородие!
Пока эти суетятся, Ефим деликатно шепнул на ухо:
— Надо бы мужикам по три копейки на лапу дать.
Кивнул. Любой труд должен оплачиваться.
— А с колодцем что делать, барин? — Обозначился один из работяг, проявляя инициативу.
Колодец я уже осматривал, вода на самом дне плещется, камушками проверял.
Если удастся его почистить, чтоб заполнился, может, часть грунтовых вод сюда перельётся с подвала. Я пока не кидал в переход магические губки. Неподходящее сейчас время, врагу подсказки давать. Но в уме это держу.
— Для начала надо от веток и прочего мусора очистить, — ответил я по–хозяйски и отсчитал Ефиму копеек в ладошку загребущую: — по десять раздашь за старания. А это тебе за хлопоты.
Ему серебряник, как прорабу.
Немного повозившись, мужики заключили, что время работ подошло к концу. Под светом от костра много не сделаешь. Обещали утром доделать и забор, и сарай, и с колодцем помочь.
Ушлый Ефим раздал всем часть оплаты и отправил по домам.
Дарья к этому времени уже пришла с продуктами, и они вместе с племянницей Ефима захлопотали на кухне. Поздним вечером присели уже всей командой за стол. Леночка смирная и шёлковая вообще не подкалывает, посматривает с интересом. Дядька её умиляется, мне подмигивая.
Да ну конечно!
Две бутылки из погреба поднял на стол, стали праздновать новоселье. И ничего ведь, что ещё и дня не прошло, как трупы с первого этажа убрали. Да и кровь не всю оттёрли. Но не беда, мир здесь воспринимает смерть как–то иначе. Это не видно сразу, это чувствуешь чуть позже.
За общим столом решил некоторые организационные вопросы, в том числе с размещением. На втором этаже пять спальных комнат примерно одинаковых, там и предложил всем жить. Кому какая, пусть сами разбираются.
На первом ещё барак имеется, где видимо, раньше размещались слуги: восемь кроватей в ряд стоит. Как раз для дружинников, если выйдет нанять таких.
Ефим, Крезо и Дарья разделили ночь на троих в карауле. Первым ушёл на улицу Ефим, подобрав себе экипировку из трофейной. Ещё и лук нашёл со стрелами. Мне сразу стало спокойнее. Крезо двинул на боковую, потому что весь день на ногах простоял. Леночка занялась уборкой со стола. А мы с магичкой вышли прогуляться, потому что я позвал на личный разговор.
— Как там в деревне? — Первое что спросил, когда остались наедине.
Вижу, что Дарья уставшая, медленно моргает. Но бодриться, не выказывая слабости.
— Слухи пошли про тебя, — отвечает без утайки. — Все кто с помолвки сорвавшейся разболтали, как есть. Деревенские, прознав, что староста налог увеличил по своей инициативе, а не по наказу князя, очень недовольны теперь.
— Это нам на руку.
— Надеюсь, что так. Как бы они не сорвались на его семье теперь.
— Ты всегда о всех думаешь, да?
— Ко мне в деревне все хорошо относились, и я отвечала тем же. Всем помогала. Но связалась с тобой, и пришлось принять сторону.
— Жалеешь?
— Нет, так даже лучше. Илларион не прав, это же ясно, как день. Я переживаю за невинных.
— Для всех хорошим не будешь, и всех не убережёшь, — говорю ей, присаживаясь на перевёрнутую корзинку к догорающему костру.
— Всё не могу свыкнуться, что ты вдруг стал мудр не по годам, — комментирует подружка, устраиваясь на брёвнышке от яблоньки.
— Озарение случилось, — посмеиваюсь и дальше, вздыхая: — что–то перестал князь салюты по вечерам пускать.
— Да, не сияет небо над замком, — согласилась Дарья.
— Думаешь, затаился?
— Не знаю. Может, в северные леса на большую охоту уехали. Оно и видно, витязи в деревне уже несколько дней особо не шастают.
А что если этим и воспользовался Ижестав⁈ Пока князя нет, решил меня раздавить, как клопа.
— Кстати, получилось с дядей Митей переговорить? — Этот вопрос меня очень волнует. Донесение императору — это моя страховка.
— Да, но он только через два дня в Сосково поедет, а там уже гонцам передаст.
— Ты сказала, чтоб не болтал?
— Конечно, серебряник за молчание лучше всяких наказов.
Посидели немного в тишине.
— Слушай, а что за лук такой «Змеевик»? — О другом уже спрашиваю.
— Хм, — озадачилась сразу девушка. — Узнаю старого Ярослава. Ты и тогда мне все уши прожужжал, и вот снова вспомнил.
— Так что за лук?
— Тёмный Артефакт, о котором лучше вообще не упоминать. Злые языки говорили, что отец твой служил чёрному магу и получил от него это оружие. Мой же отец рассказывал, что твой батька в бою взял его как трофей, но соблазнившись его силой, схоронил.
— Так а что с луком не так? Запрещённое оружие?
— Ещё какое. Всё, что тёмной магией создаётся — это зло. А ты сам посуди. «Змеевик» любую стрелу в змею превращает, когда та цели достигает. И не простую иллюзию, а самую настоящую, которая ещё и ядом отравит.
— Жуть какая.
— А при должном навыке этот лук самонаводящимся становится. Куда смотришь, туда и летит.
— Откуда ты так много знаешь о нём?
— Изучали в Академии. Это один из тринадцати Тёмных артефактов Чернобога.
Ого, и такое у них есть!
— Так и зачем мне такой лук понадобился? — Пытаю дальше.
Дарья закатывает глаза с явным недовольством. Но всё же отвечает:
— Не знаю, Паука убить им грозился. Да и вообще тянуло тебя то в Заговорённый лес, то в Паучью рощу, то в дикие чащи. То в дом этот с призраками. Сейчас не чувствую, а раньше сюда никто на сто метров приблизиться не мог. Ни человек, ни муха. А ты спокойно лазил.
— А артефакты ничего не излучают? Если бы «Змеевик» был здесь, кто–то мог бы почуять?
