Путь меча (СИ) - Ангел Илья

Я не мог двигаться, но мог дышать. И я дышал. «Дыхание Острой Стали» больше походило на предсмертные хрипы, но я заставлял Ци циркулировать, ведя её по самым повреждённым каналам, помогая Юнь Ли. Мы вдвоём ковали моё тело заново из обломков и крови.

В полной темноте пещеры моё тело стало источником призрачного свечения. Я чувствовал, как раскалённая Ци пульсирует в разорванных тканях. По коже пробегали искры энергии, оставляя на мгновение светящиеся следы вдоль линий меридианов. Вспышки боли рождали в темноте короткие, яростные всполохи миниатюрных молний. Воздух вокруг зарядился статикой и запахом озона, смешанным с железным привкусом крови.

Прошло несколько часов, прежде чем острая боль сменилась глубокой, ноющей ломотой. Я лежал, смотря в темноту потолка грота, и в голове, очищенной болью, складывался план.

Они хотели, чтобы я знал своё место? Хорошо. Я его знал. Моё место было не внизу. Оно было наверху. На самой вершине, откуда можно диктовать свои правила.

Но чтобы подняться, нужна сила. Не та, что позволяет победить нескольких бандитов, а та, что заставляет трепетать целые кланы. Та, что была у Фань Лин.

«Протокол завершён. Состояние стабилизировано. Восстановление: 32%. Для полного заживления рекомендован покой и продолжение циркуляции Ци в течение 48 часов».

Покой? Нет. У меня не было времени на покой.

— Юнь Ли, — мой голос был хриплым, но твёрдым. — Физические тренировки в ближайшие дни невозможны. Но бездействовать неправильно. Что мы можем сделать, чтобы я стал сильнее, пока тело восстанавливается?

Воздух передо мной затрепетал, и появилась знакомая миниатюрная фигурка. На этот раз в её руках был тонкий световой клинок, свитый из сияющих иероглифов.

— Наивысший приоритет имеет протокол «Сердце Меча». Физическая форма — лишь сосуд. Истинная сила рождается здесь. — Кончик светового клинка ткнул мне в грудь. — Ты готов услышать голос стали?

Я медленно кивнул, не сводя глаз с мерцающего клинка. Боль в теле вдруг отступила на второй план, уступив место жгучему любопытству.

— Тогда начнём с первого принципа, — голос Юнь Ли стал тише и глубже, наполняясь отзвуками древней мудрости. — Меч — это не кусок заточенного металла. Это продолжение твоей воли. Остриё — твоя решимость. Обух — твоё терпение. Рукоять — связь с твоим духом.

Пространство вокруг нас изменилось. Мы оказались в абсолютной пустоте, где единственным светом был этот сияющий иероглифический клинок.

— Ты изучал удары мечом как технику. Теперь почувствуй их как мысль. Не «я делаю удар», а «я есть удар». Не «я направляю Ци», а «Ци есть я». Покажи мне этот удар снова. Но на этот раз не двигаясь.

Я закрыл глаза, отбросив память о боли и унижении. Я представил не движение, а намерение. Острую как бритва, линию, рассекающую горизонт. Воля. Решимость. Остриё.

Иероглифический клинок в руках Юнь Ли ослепительно вспыхнул.

— Да. Вот он. Зародыш истинного понимания. Теперь второй принцип: Меч познаётся в покое, а не в движении.

Световой клинок исчез. В пустоте остались только мы двое.

— Твоё тело сейчас разбито. И это лучший учитель. Боль — это шум. Усталость — это помеха. Отсеки их. Найди в себе тишину, в которой живёт твой Меч. Он всегда с тобой. Даже когда ты не держишь его в руках.

Я погрузился в себя глубже, чем когда-либо. Сквозь боль, сквозь усталость, сквозь гнев. И там, в самой глубине, рядом с пульсирующим «Зародышем Меча», я нашёл её. Крошечную, холодную точку абсолютного спокойствия. Тишину, в которой не было ни боли, ни страха, только готовность.

— Я чувствую. — Прошептал я.

— Это и есть основа, — голос Юнь Ли прозвучал одобрительно. — Пока твоё тело будет заживать, мы будем строить на этом фундаменте. Мы не будем тренировать мышцы. Мы будем оттачивать твоё понимание меча. Закалять твою волю. Превращать твой дух в лезвие, против которого бессильна любая броня.

Глава 15

Я не двигался. Не открывал глаз. Не чувствовал голода или жажды. Плотный кокон Ци, сплетённый Юнь Ли, поддерживал в моём теле минимальные процессы, погружая его в состояние, близкое к анабиозу. Но внутри бушевала настоящая буря.

Пространство сознания, куда привела меня Юнь Ли, не было пустым. Оно было наполнено белым шумом: отголосками боли, унижения, гнева, страха. Воспоминания об ударах дубинок, презрительная ухмылка Цзинь Тао, собственное бессилие — всё это вспыхивало в темноте, пытаясь меня сломать.

— Первый барьер — Шум Прошлого, — голос Юнь Ли звучал прямо в сознании, холодный и чёткий, как удар клинка по воде. — Это не ты. Это пыль на лезвии. Смети её.

Я дышал. Вернее, моё сознание имитировало дыхание. С каждым «вдохом» я собирал разрозненные клочки воспоминаний, а с «выдохом» отпускал их, позволяя им раствориться в небытии. Это было мучительно. Боль возвращалась снова и снова, но я не сопротивлялся, осознавая себя сторонним наблюдателем, смотрящим на бурную реку, не пытаясь остановить её течение.

Прошёл день. Шум стих, сменившись гнетущей тишиной. Тишиной опустошения.

«Второй барьер — Пустота Настоящего. Страх — ничто. Многие ломаются здесь, цепляясь за любой шум, лишь бы не оставаться наедине с собой».

В этой тишине не было ничего: ни боли, ни гнева, ни даже мыслей. Только я. И осознание того, насколько я мал и хрупок в этой вселенной. Паника, холодная и липкая, попыталась сжать моё сердце. Инстинкт кричал: «Беги! Вернись к боли, к гневу, к чему угодно, только не оставайся здесь!»

Но где-то глубоко внутри, рядом с «Зародышем Меча», та самая найденная точка спокойствия пульсировала ровным, холодным светом. Я устремился к ней не как беглец, а как клинок, находящий ножны.

Я вошёл в точку спокойствия. И мир перевернулся.

Тишина не была пустотой. Она была наполнена всем. Я не видел и не слышал в привычном понимании. Я чувствовал. Чувствовал пульсацию энергии Ци в стенах грота, мерное течение реки снаружи, как гигантскую серебристую артерию. Я ощущал, как крошечные искорки жизни: мхи, лишайники, насекомые горят маленькими факелами в темноте.

И тогда Юнь Ли показала мне моё собственное тело.

Не как плоть, а как карту. Сеть из двенадцати главных меридиан и сотен ответвлений сияла в моём внутреннем взоре, как созвездия в космосе. В некоторых местах свет был ярким и ровным — это были целые каналы. В других — тусклым и прерывистым, там, где оставались повреждения. Я видел два ребра, сросшихся под действием её энергии, видел рассасывающиеся гематомы во внутренних тканях.

«Третий барьер — Видение Истины. Видеть — значит понимать. Понимать — значит контролировать.»

Я дышал, и с каждым циклом «Дыхания Острой Стали» я направлял поток Ци не просто по каналам, а точно в те самые повреждённые участки. Я не лечил тело. Я точил его, как точат клинок, убирая малейшие неровности, шлифуя каждую пядь.

На это ушёл ещё день.

К концу третьего дня я был другим. Боль ушла полностью, сменившись ощущением невероятной лёгкости и цельности. Я наконец-то открыл глаза.

Мир не взорвался красками, как я опасался. Вместо этого он обрёл невероятную чёткость. Я видел каждую песчинку на каменном полу, каждый изгиб теней в гроте. Это было спокойное, ясное восприятие. Я поднял руку. Движения были плавными, выверенными, без лишних усилий. Тело слушалось беспрекословно, как отточенный инструмент.

«Базовый этап „Сердца Меча“ пройден. Ты обрёл начальное понимание меча — это основа твоей силы».

— Спасибо, Юнь Ли, — мой голос прозвучал непривычно ровно, без следов недавней хрипоты. — Что дальше?

«Дальше — применение. Теория без практики мертва. Твоё тело восстановлено на 92%. Пора возвращаться. Мир не будет ждать, пока ты достигнешь просветления».

Она была права. Я потянулся, чувствуя, как упругие мышцы играют под кожей. Голод и жажда, сдерживаемые всё это время, дали о себе знать нестерпимым жжением. Я доел остатки припасов, что были в гроте на чёрный день. Запил их ледяной водой из реки, и там же постирал свою одежду. После чего вымылся сам и отправился в город.