Жена на полгода (СИ) - Иконникова Ольга

Он понимающе кивнул, проводил меня до моих апартаментов, и ушел только тогда, когда на звук колокольчика прибежала Камила.

Горничная помогла мне переодеться, усадила перед камином и принесла горячего чаю с мёдом. Она всё хлопотала и хлопотала вокруг меня, пока я не велела ей молча посидеть в соседней комнате — мне хотелось подумать.

Я боялась делать записи на бумаге, поэтому список всех подозреваемых вела только мысленно, и сейчас мне было решительно необходимо изучить его более основательно.

Если память не подвела маркиза, Мартина Дюпона нельзя было обвинить в исчезновении первой жены его светлости, и если исходить из того, что дела всех четырех жен были связаны, то кузена Ренуара следовало исключить из этого списка. Но что-то мешало мне это сделать.

А что, если пропажу Абелии следовало отделить от всего остального? Быть может, она на самом деле ушла из замка сама, а потом заблудилась в горах, упала в пропасть или была растерзана дикими зверями.

Более того — и гибель Нинон Ландре могла быть случайной. Не рассчитала свои силы, заплыла слишком далеко.

А вот уже потом кто-то очень умный и хитрый мог додуматься использовать эти случаи в своих интересах и придумал легенду о проклятии Лефевров. Нужно было лишь рассказать об этом нескольким особо любящим посплетничать светским кумушкам, и дело сделано. Возможно, этот человек надеялся, что это удержит барышень от брака с маркизом, но когда тот женился в третий раз, этому человеку пришлось действовать уже самому, не полагаясь на случай. Я не знала, как можно было убедить Эдит пойти в старую башню, а Габи сесть на лошадь, но как-то ему это удалось.

И если всё было именно так, то сбрасывать Дюпона со счетов нельзя было ни в коем случае — ведь именно он утверждал, что читал о проклятии Лефевров в старинной книге.

Но если это был он, то зачем ему покушаться на меня? Он знает, что наш с маркизом брак — временный. Я задала себе этот вопрос и сама же ответила на него. Ему нужно поддерживать версию о проклятии Лефевров! Это удержит благородных девиц от желания стать маркизой Ренуар.

Хотя у меня были и другие подозреваемые, о которых, правда, я не могла рассказать маркизу, боясь, что он примет меня за сумасшедшую.

Под номером два в моем списке шла мадемуазель Ганьер. Да, мадемуазель была слишком слаба, чтобы убивать кого-то своими руками, но этого и не требовалось —нужно было лишь побудить жен маркиза сделать то, что привело их к гибели. Что, же касается мотива, то им могли быть сильные чувства, испытываемые Селестой к Ренуару. Я не была уверена в этом, но находясь столько лет рядом с привлекательным и умным мужчиной, было совсем нетрудно в него влюбиться.

Рассчитывать на брак с ним в обычных обстоятельствах она не могла — для него такой брак стал бы мезальянсом. Но если бы никто другой уже не соглашался выйти за него замуж, то, быть может, он и обратил бы свой взор на ту, что всегда была предана ему.

Под номером три я записала Даниэля. Да, это было подлостью с моей стороны, но я всего лишь пыталась быть объективной. Мадам Томази так долго находилась рядом и с маркизом, и с его отцом, что это было трудно объяснить обычной привязанностью. Быть может, ее когда-то связывало с герцогом Лефевром нечто, большее, чем желание быть полезной его сыну. И не мог ли Даниэль тоже быть сыном герцога? Конечно, бастард не мог претендовать на титул, но если бы с Ренуаром что-то случилось, Лефевр мог признать своего незаконнорожденного ребенка, и тогда ситуация менялась. Впрочем, я надеялась, что эта версия окажется ложной — я испытывала симпатию к месье Томази.

К тому же, если преступником был именно Даниэль, то ему куда проще было бы (раз уж он решился на убийство) погубить самого Ренуара, а не нескольких его жен.

Прежде я полагала, что этому могло мешать заклинание отката, о котором прочитала в книге, но если маркиз не обманывал, то способность использовать это заклинание передавалась в семье его матери только по женской линии, и он ею не обладал. А значит, и месье Томази, и даже месье Дюпон, возжаждав титула, могли пойти по более простому пути. Но почему-то не пошли, и всё это снова возвращало меня к мысли о Селесте.

Впрочем, в этом списке были и другие люди. Например, маркиз Вебер, пожелавший отомстить за исчезновение дочери — в таком случае его внешняя приветливость, была всего лишь напускной. Или отец Нинон Ландре, который, не добившись официального правосудия, мог решить осуществить его сам.

Не исключала я и того, что Абелия могла быть жива. Быть может, она не исчезла, а сбежала с другим мужчиной, но разочаровалась в том и вернулась в замок. А тут обнаружила, что место маркизы уже занято, и от этого у нее помутился рассудок.

Не исключала я всё-таки и мадемуазель Шамплен, хотя эта версия и не казалась мне убедительной.

А еще в списке могла оказаться любая из молодых служанок, которая захотела отомстить за то, что когда-то Ренуар ее соблазнил, а потом бросил. Или, напротив, кто-то из слуг, чью жену, дочь или сестру маркиз обесчестил.

Я так и заснула в кресле у камина и проспала до самого ужина.

36.

Праздник в Монтерси поразил меня своим размахом — на Ратушной площади на высоком помосте расположились музыканты, которые, позволяя себе небольшие перерывы на еду и обогрев, играли на протяжении нескольких часов. А в торговых рядах видное место занимали палатки, где все желающие могли полакомиться свежими пирогами, копченым мясом и горячими бодрящими напитками.

Мы в поместье тоже всегда старались порадовать в праздники наших слуг и крестьян из близлежащих деревень, но наши скромные угощения не шли ни в какое сравнение с тем, что я увидела здесь.

Горожане с удовольствием отплясывали в центре площади и на все лады хвалили маркиза Ренуара.

А когда мы с маркизом поднялись на помост, и его светлость поздравил всех собравшихся с праздником, народ так бурно поприветствовал нас, что мне стало немного неловко. Но когда я огляделась и осознала, что арка, под которой мы стояли на помосте, был украшена ветвями омелы, то едва не упала в обморок.

Я никогда не относилась к особо впечатлительным барышням, но слишком хорошо знала старинный обычай, предписывавший тем, кто оказался под омелой, непременно поцеловаться.

И об этом подумала не только я. Глава городской гильдии торговцев, вспомнив о том, что мы недавно вступили в брак, поздравил нас с этим знаменательным событием, а народ поддержал его громкими криками, требуя соблюсти традицию, идущую из глубины веков.

Я вспыхнула, поняв, что они хотят, и едва не сбежала с помоста. Но вовремя заметила взгляд Ренуара — строгий, напоминающий о наших договоренностях, — и застыла на месте. Маркиз обнял меня, и мне, чтобы не выглядеть бесчувственной статуей, пришлось положить руки ему на плечи.

Это был мой первый поцелуй с мужчиной, и то, что он случился при таком большом скоплении народа, едва не довело меня до слёз. Губы моего официального мужа коснулись моих губ, и как ни странно, несмотря на холодную погоду, они были тёплыми и мягкими. Я почти задохнулась от какого-то странного чувства, в котором смешались и стыд, и возмущение, и любопытство.

К счастью, наши объятия длились недолго, и пока маркиз благодарил жителей Монтерси за поздравления, я получила возможность прийти в себя. Мои щеки пылали, но это моно было списать на мороз.

— Ну же, Айрис, — подбодрил меня Ренуар, помогая мне спуститься по ступенькам с помоста, — вы всего лишь поцеловались со своим мужем. И я надеюсь, вам хотя бы не было противно.

Да, мне не было противно. Но это-то и было ужасно! Я целовалась с человеком, который только числился моим мужем, а на самом деле был моим врагом. И думая сейчас об этом поцелуе, я не могла не думать о том, что целовалась я с мужем моей сестры! Габи любила его! Ради него она забыла об осторожности и согласилась выйти за него замуж, несмотря на все слухи, что ходили о нём. А он? Любил ли он ее? И помнил ли о ней?