Чужие интересы. Окталогия (СИ) - Шебалин Дмитрий Васильевич

Объективно, прибывшая делегация больше походила на частный и даже, возможно, тайный визит, чем на государственное посольство. Тем удивительнее смотрелись ряды встречающих воинов, образовавших почётный коридор. Мне же выпала честь приветствовать Ульдага, находясь по левую руку от хозяина замка, и для меня не укрылась тень скрываемого гостем раздражения от оказываемых ему бароном почестей.

Переговоры состоялись практически сразу. Прибывший из Греша маг даже не стал брать паузу для отдыха от долгой дороги, запросив аудиенции для совета, куда пригласил и меня. Значит ли это, что он не устал, или же время так сильно его поджимало – мне было неизвестно. Но я, определённо, склонялся к последнему.

Всё в том же зале с картой северных баронств по прошествии четверти часа я наконец узнал детали плана, который удумал осуществить этот грешец. И от осознания того, во что меня вновь пытаются втянуть, волосы зашевелились даже на заднице.

– Что мы будем делать, если Бродрик не согласится? – озвучил своё опасение я.

– Я бы даже по‑другому сформулировал вопрос, – сказал барон. – Поддержишь ли ты нас, Ульдаг, если переговоры провалятся?

– Безусловно, – мастер утвердительно кивнул, вселяя в нас чуть больше уверенности в исходе предстоящего дела. – Так или иначе, но мы придём к нашей цели, ибо повернуть обратно уже не выйдет. Но этот вариант менее предпочтителен в долгосрочной перспективе. Ведь удержаться будет куда сложнее, чем взять своё силой. Так что я рассчитываю на мирный исход переговоров. Судя по тому, что мне удалось узнать о князе, он не сможет проплыть мимо такой наживки и обязательно схватится за крючок. Поэтому я бы на твоём месте, Хермир, больше переживал о том, что случится после того, как он согласится  на наши условия. Как ты понимаешь, нас всех будет ждать непростое время.

– Что ж, лучше рискнуть и попытаться, чем всю жизнь проклинать себя за безволие и слабость.

– Люди склонны торопиться и от того делать поспешные ставки, – покачал головой маг. – Но сейчас мне это играет на руку, и отговаривать тебя я точно не собираюсь.

– Легко рассуждать о времени, мастер, когда тебе отмерено не одна сотня лет. Можно и вовсе подождать, пока все твои враги не передохнут сами, просто наблюдая за этим и ничего не делая.

– Увы, барон, за это время ты наживёшь себе ещё больше новых.

На этой правде жизни обсуждение нашего плана действий закончились. Но не закончились мои вопросы к грешскому магу. Помнится, к уже выплаченному золотом гонорару также полагалась ценная для меня информация.

О таком в присутствии барона и его сына я, естественно, спрашивать не стал. Для отдельного разговора я улучил время следующим утром, подкараулив грешского мага, выходящим из своей спальни.

– Давно ожидаешь? – спросил он меня, быстро, но в то же время без спешки зашагав по коридору, ведущему во двор.

– Вы прекрасно знаете, с какого именно момента. Иначе я начну сомневаться в вашем ранге мастера.

– Это звучит, как обвинение, Мазай. Хотя бы в том, что я заставляю тебя ждать слишком долго.

– Это оно и есть, мастер. Наёмники не дают отсрочек. Оплата происходит либо авансом, либо сразу после выполнения взятых на себя обязательств. В нашем же случае я сначала ждал у барона в гостях, а теперь вот жду под вашей дверью. Это начинает нервировать мою ранимую натуру. Особенно на фоне того, что речь идёт уже о новом походе, в котором я, между прочим, пока не вижу личного интереса.

– И ты пришёл за этим интересом?

Ульдаг остановился перед массивной дубовой дверью, отделяющей помещение донжона от внутреннего двора крепости, и, прежде чем её открыть, спокойно и вопросительно посмотрел мне в глаза. Моё первоначальное раздражение сменилось опасением и некоторым пониманием. Нельзя вести с ним дела по тем правилам, которые он диктует. Если же не получается изменить его правила, то лучше эти дела не вести вовсе.

– Я пришёл получить причитающееся или же попрощаться, – без эмоций ответил я. – Принудить вас выполнить свою часть сделки я по понятным причинам не могу. Но и вести дальнейшие дела не вижу смысла. Только не тяните с ответом, это будет равносильно отказу.

– Люблю деловой подход, – Ульдаг позволил себе полуулыбку, но в сумраке коридора мне почудился звериный оскал. – Ещё больше люблю людей, которые умеют контролировать свои эмоции и не дают им волю. Давай прогуляемся на стену, хочу ещё раз поглазеть на войско, которое собрал барон.

Он наконец распахнул дверь, и хлынувший внутрь свет стёр мимолётное наваждение.

Поднявшись по прочной деревянной лестнице, мы проследовали в надвратную башню, куда охрана пустила нас вдвоём даже без распоряжения барона. Все четыре воина, охраняющие единственный проход в этот стратегически важный объект, просто смотрели сквозь нас стеклянными глазами, будто ничего не замечая. Хотя почему будто? Они и не замечали. Ульдаг же, видя мой интерес к происходящему, решил пояснить:

– Не переживай, я всего лишь забрал у них эту минуту. Вряд ли за это время в их жизни произошло бы хоть что‑нибудь мало‑мальски значимое. Да они бы и сами стёрли её из своей памяти уже к концу текущего дня. Ровно также, как большинство людей предаёт забвению почти всё отмеренное им время.

– Ну, как минимум, они бы заметили проникновение посторонних на вверенную им для охраны территорию, – не согласился я. – А это уже немало.

– Тогда эти минуты потерял бы уже я. Ведь пришлось бы идти к барону и договариваться о свободном проходе. В жизни всегда так, кто‑то должен что‑то потерять, чтобы другой смог сберечь.

– Я так понимаю, это касается и моего вопроса?

– Именно. Ты видел одержимых, а не так давно и вовсе помог одному такому не утратить себя. И должен понимать, что там, где начинается один, заканчивается другой. Попытка балансировать – лишь возможность отсрочить неизбежное. Но при должном уровне знаний и контроля эта отсрочка может исчисляться десятками лет.

– А есть ли седые маги с лентой в волосах кроме вас, мастер? – спросил я.

Ульдаг на такой толстый намёк криво ухмыльнулся, но всё же ответил:

– Контроль с годами ослабевает, однажды приходится принять непростое решение. Но, думаю, тебя куда больше интересует именно твой случай, а не обобщения. И тут я могу сказать, что он неординарный. Всей картины не вижу даже я, и ты, скорее всего, знаешь тому причину. Так что, если поделишься этим знанием, то моя помощь будет куда более… полезной.

– Давайте всё же опустим этот момент и перейдём к делу.

Ульдаг, к моему удивлению, не стал возражать или же продолжать оттягивать передачу обещанной информации.

– Мне немало лет, но я хорошо помню времена, когда мне повязали ленту. Сто лет назад на каждые 10 магов приходилось не менее одного‑двух одержимых. Если же не полениться и почитать старые хроники, датированные на пару сотен лет раньше, то можно обнаружить, что в те дни такая вероятность была ещё выше. Нетрудно сопоставить эти данные с днём сегодняшним, когда такая «проблема» едва ли касается хотя бы каждого двадцатого. Как ты думаешь, почему?

– Возможно, потому что теперь сообщество магов контролирует многие аспекты жизни юных одарённых. Сильных берут в обучение, давая им знания о том, как избежать подобной участи. Ну а слабых… среди них‑то в основном и появляются одержимые. Разве нет? Я даже слышал, что аспект преобразования – табу для магов ниже 3‑й ступени, так как это опасный путь, который без личной силы может привести к сродству.

– О, я словно лекцию преподавателя имперской академии прослушал. Хотя неудивительно, если вспомнить, кто твой наставник. Вот только трудно делать выводы, когда понятия не имеешь, о чём говоришь. Начать хотя бы с того, что те же имперцы подразумевают под словами «сродство» и «одержимость».

Видя немой вопрос во взгляде Ульдага, я лишь пожал плечами:

– И всё же в академии я не учился, да и имперских книг по данной теме читать мне не доводилось.

– Не переживай, – успокоил меня он. – Ты не многое упустил. Даже лучше, что твой взгляд не зашорен, а голова не забита чужими домыслами. Но для наглядности поясню. Эти «мудрецы» из академии считают, что источник – это не только сосуд для накопления разлитой в мире энергии, но и нематериальный орган чувств, позволяющий этой энергией управлять. Что ж, хотя бы с первой частью спорить не приходится.