Опасное положение (СИ) - Началова Екатерина

«Дальше пешком» , — проговорил старый Ворон, предусмотрительно первым шагнув в представшую впереди каменную нору. Мы оставались в облике птиц, и я вынуждено последовал за ним, мысленно проклиная древних за выбор подобного убежища. Задевая головой, крыльями и хвостом камень скалы и ни трепета, ни радостного я ожидания не ощущал. Сердце билось на несколько десятков ударов быстрее, в груди свербила одна лишь мрачная настороженность, хотелось попятиться, сбежать, быстрее улететь прочь отсюда, скрыться. И вместе с этим я вспоминал короткий диалог с Арьей. Он произошел, пока мы стояли в подсобке.

— Что говорят среди ваших о новых приказах? — неожиданно сам для себя спросил вслух, имея в виду простых Воронов. Тех, которых большинство, тех, что выращивают зерно, прядут ковры, мирно живут в поселке.

Арья вздрогнула и подняла ресницы. Сегодня я впервые заговорил с ней, она раньше не слышала мой голос.

— Отвечай.

— Мы готовы исп...

— Не надо этого. Правду говори, — хмуро приказал.

— Некоторые плачут... — едва слышно проговорила она, опять уставившись на ботинки.

— Плачут... — повторил, ощущая как еще более страстно хочет выбраться наружу мой гнев. — И мужчины?

Она на миг зыркнула на меня.

— Отец сказал — убьет, — девушка перешла на шепот.

Я свысока посмотрел на нее и серьезно уточнил:

— Кого?

— Вас... — испуганно сказала одними губами, на миг глянув на меня.

Больше я ни о чем не спрашивал. Если простые Вороны страдают, доведены до желания убить всеведущих, я в своем негодовании не одинок. Это придавало решимости. Отец Арьи хотел бы убить меня за действие, которое, как он думает, я совершил. Полагаю, бездействие — не менее страшный грех.

Я думал об этом, шагая за Терцием. Мне отступать поздно.

Через пятнадцать метров неприятного шествия по черной тесной норе, забрезжил свет. Терций вылетел вперёд, обращаясь, и точно так же поступил я.

Здесь, в маленькой каменной комнате без окон, с большим камином и столом, нас уже ждали остальные. Я знал двоих, третьего раньше не видел. Вороны поднялись со стульев и поклонились мне.

Маленькая комната без дверей, без окон, с одним птичьим входом... Отличная западня. Стоит заткнуть отверстие и...

— Лорд Гнесий, лорд Янт, их вы знаете. А это лорд Ангул, с которым вы лично не встречались, — Терций представил всех.

Я почтительно склонил голову, как вдруг почувствовал, что ее будто сжали в тиски. Сильно! Слишком сильно! Сильнее, чем тогда, после собрания, сильнее настолько, что я бы не удержался на ногах, сразу упал бы на колени, но... двигаться я не мог. Руки, ноги больше не подчинялись мне. Боль спицами стремительно вошла в мои уши, проникнула в голову, по-хозяйки осваиваясь, начиная безжалостно врезаться и проворачиваться в висках и затылке. Я застыл, превратившись в скорченную судорогой статую, борясь, пытаясь вернуть себе контроль. Спину мгновенно прошиб холодный пот.

— К сожалению, ваше посвящение отменено, князь Наяр. Причина: обман Совета, — проговорил кто-то из них. Я не смог разобрать, кто. — Мы знаем, что вы не тронули девушку, просто потому, что она изначально была нетронутой.

Вот оно... Вот оно!

Вероятность, которую я не предусмотрел. Ошибка, которую допустил. Неизвестная мне деталь, которую я не предположил и... попался.

— Мы вынесем решение по вашему наказанию после прочтения, — проговорил тот же голос.

Руки! Руки! Отклика нет, я не в силах даже шевельнуть ресницами. Тело отказывается подчиняться, меня полностью отстранили от управления, не дав мне ни мгновения, ни шанса на действие. Я только слышу их.

— Держите его? Посмотрю, что он скрывает, — произнес сиплый голос почти шепотом.

— Сопротивляется. Держим втроем, не шевельнется.

— Не сопротивляйтесь, князь, это бесполезно. Лорд Ангул выше всех нас по чтению, — голос Терция я еще мог разобрать. Он продолжал вежливо объяснять, будто мы непринужденно беседовали за столом. — Вы не встречались раньше, лорд долго восстанавливался после атаки драконов. Знаете, он читает удивительно глубоко. Когда мы плаваем в огромном море памяти, не видя берегов, не зная, куда плыть, он читает то, что написано между строк.

Чувствую прикосновение к виску. Их надо остановить. Убить. Всех. Я должен. Мышцы не слушаются. Сила не подчиняется мне.

— ...только он способен отыскать причину вашей прискорбной нелояльности к Совету. Нам всем хотелось бы знать, в чем дело, перед тем, как принять решение.

Высокий звук закрывает мой слух, но голос проклятого Терция все равно прорывался сквозь жужжание.

— Я же сказал, не сопротивляйтесь, князь, иначе мы совсем сломаем вас, — он говорил почти ласково. — Вы же знаете, каждый Ворон на счету.

Щит! Покров! Тьма! Бесполезно. Все, чем я защищался раньше не действует. Свет льется на мою тьму, чья-то рука отбрасывает покров и трескается мой щит. Нет! Нет! Нет!!! Я словно уменьшился в десятки раз, бессильно наблюдая за действиями великанов из темной щели в полу.

— Он ненавидит нас, — голос Ангула совсем рядом с моим ухом. — Давно. Добровольно никогда не подчинится, давно не подчинялся. Думал, как от нас избавиться, собирал сведения. О... А это уже интересно.

Я чувствую, как он роется в моей голове. Ненависть и страх сжимают грудь. Пошевелить бы рукой... Я бы мог одной рукой... Хотя бы ближайшего...

— Какой увлекательный объект... А ведь он виновен в раскрытии нашей тайны драконам, лорды, — сипло заключает Ангул.

Бессильно наблюдаю, как великан потрошит мою память, вспарывая ее словно подушку. Пух во все стороны. Он видит все. Страха во мне больше нет, только панический ужас. Все кончено. Мне конец... Сокрытое открыто.

— Не может быть! — запротестовал один из троих. — Я сам видел его память! Княгиня говорила. Она уже все знала, дракон уже ждал!

— Да, она знала... — Ангул не отрывал пальцев от моего виска. — А князь талантливо скрыл, что он намеренно ее спас еще до того... И после. Ты убрал Виргора, да, князь? А мы списали его, как одного из жертв мести Драконов. Вы были так уверены в нем, вы были так потрясены дочерью Скорпиона, а затем атакой, что проворонили предателя, позволив ему спокойно жить под собственным боком. Слепцы! Где были ваши глаза?

Они потрясенно молчат, и я чувствую волну ненависти от них такой силы, что каждую клеточку моего тела накрывает болью. Я бы кричал, но не могу. У меня больше нет рук, на их месте куски боли. Нет, ног... Я рухнул на колени, чувствуя, как выворачиваются, скручиваются ребра. Я не могу дышать.

— Не доводи до смерти, Гнесий, — голос Ворона сочится неприкрытой злобой. — Он должен жить. Мы будем делать ему больно часто. Многократно.

Кто-то схватил меня за волосы, заставив задрать голову. Я ничего не вижу.

— Жизнь может быть гораздо больнее смерти, — с ненавистью цедит голос мне в лицо, обдувая дыханием. Это Янт или Гнесий. — Пусть живет. Он будет оплодотворять столько женщин, сколько понадобится. Хотя бы так он вернет Воронам те жизни, что исчезли из-за его предательства.

Мне вернули дыхание, и я зашелся кашлем, рвано вдыхая воздух горящими легкими. Я понимаю, что надежды больше нет. В стремительно ускользающем сознании мелькнула беременная перемазанная краской Катя среди нарисованных облачков и птиц. Зря не обнял, не поцеловал на прощание. Никогда не знаешь, какой раз последний... Сосредоточившись из оставшихся утекающих сил, послал к ней последнюю мысль:

«Люблю тебя, птенчик. Меня схватил Совет. Прости, я не смог, прости, что...»

Не знаю, услышит ли. Я поднимаю ближайшую птицу, но у меня тут же вырывают ее.

— Теперь ты наш, все твои мозги, каждая клеточка. Теперь ты будешь подчиняться. Слышишь, князь?

— ...мало. Я хочу, чтобы он страдал. Чего он больше всего боится, Ангул?

— Кроме поражения? Потерять ее, потерять ребенка.