Родословная. Том 6 (СИ) - Протоиерей (Ткачев) Андрей

Мы вновь сошлись. Короткий обмен ударами, каждый из которых сопровождался скрежетом металла, нанёс ещё больший урон окрестностям — рядом рухнула балка, повалив уцелевшую стену. Но, несмотря на силу наших атак, ни один из нас пока не смог нанести значительного урона.

Я не собирался сдерживаться. Помимо собственно самого боя, я использовал телекинез: защищал себя от выпадов и повышал мобильность. Моя способность позволяла не только управлять предметами на расстоянии, но и создавать невидимые опорные точки, с помощью которых я мог менять траекторию прыжков, ускоряться или резко тормозить.

Да и многое решает точный удар — попасть в слабое место, выбить опорную ногу, отвлечь в нужный момент. Всё это создаёт именно тот рисунок боя, к которому я привык: динамичный, насыщенный, в котором противник должен выкладываться на максимум, лишь бы успевать за моими действиями.

По мере того как росла динамика нашего сражения, мой противник начинал всё сильнее распыляться, будто копил гнев внутри себя. Его движения становились резче, а удары — яростнее. В какой-то момент от него начали отделяться лоскуты темноты — искривлённые сгустки теней, стекавшие по доспехам, будто живые. Это произошло в самый неожиданный момент: я готовился к новой атаке, когда из ближайших теней кинулись теневые путы, пытаясь обхватить меня.

Он ловко использовал этот манёвр, чтобы застать меня врасплох. К счастью, мне хватило скорости реакции и опыта, чтобы вовремя заметить подвох. Тени, конечно, были опасны, но не в той мере, в какой рассчитывал сам рыцарь. Удержать меня — не самая простая задача.

И всё же я позволил одной из лент схватить меня за руку — чтобы испытать её на прочность. Рыцарь, заметив это, мгновенно рванулся вперёд, решив, что моя мобильность снижена и можно нанести сокрушающий удар. Он не сомневался, что сможет завершить бой в этом рывке.

Вот только я дёрнул рукой, напрягшись, и тень лопнула, как пересохший кожаный ремень. Да, неплохой приём… но недостаточный, чтобы остановить меня.

Тем не менее, я теперь знал, что его тени могут нападать из любого угла — с земли, со стен, с крыш — и не стоит застаиваться в одном месте. А пока я осознавал это, рыцарь уже оказался в опасной близости, и мне пришлось встретить его удар меча древком копья.

Сила удара была такова, что меня отбросило по земле, оставив борозду в пыльной мостовой. Каменные плиты раскололись, осыпались обломки. Сам рыцарь зарычал, глухо, с яростью, так что звук отразился от ближайших стен. Разобрать его слова не получалось — шлем и забрало искажали речь, но в каждом рыке чувствовалась злоба и решимость.

Я не стал медлить. Вскочил и пошёл в ответное наступление.

Теперь тени перестали быть неожиданностью, но не исчезли. Они метались за мной, выстреливали из щелей, из-под карнизов, даже из-под собственных ног. Каждая из них стремилась ухватить хоть за что-нибудь: за край одежды, за оружие, за конечности.

Я продолжал использовать телекинез, чтобы усиливать манёвренность и отбивать их. Он давал мне дополнительную опору в воздухе, помогал ускоряться и менять траекторию. Но даже при этом я не всегда успевал избежать теневых лент — некоторые обвивались вокруг копья, мешая мне наносить удары, замедляя меня.

И всё же у меня имелось преимущество — мои телекинетические импульсы были невидимы. Их невозможно предсказать. В отличие от его теней, мои атаки не были визуальными, и заранее предсказать их очень сложно.

Так бы наш бой и продолжался — яростный, стремительный, разрушительный, если бы я внезапно не разорвал дистанцию и не метнул копьё прямо в грудь врагу.

Он взмахнул рукой — и из ближайших теней в копьё устремились новые путы, чтобы остановить его. Скорость, которую я придал оружию, была чудовищной — оно должно было достичь цели за миг. Но рыцарь всё же успел. Копьё застыло в воздухе, в паре сантиметров от его забрала, дрожа от напряжения невидимой силы.

Это потребовало от него невероятного усилия — видно было, как напряглась его фигура, как чуть прогнулись ноги в коленях. По мне — странный выбор: с его реакцией он мог бы просто увернуться. Но с другой стороны, это было моё копьё. Я мог управлять им на расстоянии. Даже если бы он отскочил, я изменил бы траекторию и всё равно достал его — пусть не насмерть, но нанёс бы увечье. Тут главное — лишить ожившего мертвеца конечности и его боевые возможности значительно упадут. А восстановиться я бы ему не дал.

Так что, может, он и принял верное решение… но оно оказалось слишком затратным.

Он вложил в защиту от моего копья столько сил, что на несколько мгновений ослабил контроль за полем боя. И этого было достаточно.

Я оказался за его спиной прежде, чем рыцарь понял, что произошло, — один стремительный рывок и вот я на нужной позиции. Мой кулак, облачённый в боевую перчатку, которая была создана моей кровью, врезался в сочленение доспехов между лопатками — в том месте, где броня была повреждена. Старый удар, нанесённый ему когда-то давно, оставил тонкую прореху, едва заметную, но вполне достаточную.

Я ударил точно в цель.

Броня в месте удара начала трескаться, расползаясь тонкими линиями по металлу. Но провести полноценный удар мне не удалось — рыцарь, даже получив сильный удар в спину, не собирался стоять на месте. Он резко дёрнулся, отмахиваясь мечом, и мне пришлось в спешке нырнуть вниз, уйти из-под удара и тут же перекатиться в сторону, сохранив темп и стремясь тут же перейти в новое наступление.

Я не мог позволить ему взять паузу. Его доспехи оказались на удивление прочными — даже мои прямые удары не всегда давали заметный эффект. Поэтому я усилил давление, перестроив перчатки на ходу. Металл на их поверхности сменился, преобразовавшись в тяжёлые боевые наручи, усыпанные короткими шипами. При каждом ударе они гнули броню и расширяли уже имеющиеся на ней трещины.

Может, его доспехи и были зачарованы, выкованы из особого материала или закалены древней магией, но меня это не волновало. Я знал свою цель — добраться до его ядра. Пусть он и оживший мертвец, но как и все прочие, он питался от магического кристалла, что где-то внутри заменял ему сердце. Достаточно было лишь добраться до него — и бой был бы окончен.

Однако тени не собирались отступать. Они продолжали преследовать меня, извиваясь и хлестая из тёмных углов. Мне приходилось двигаться с удвоенной скоростью, избегать захватов, уклоняться от внезапных рывков щупалец, и при этом — всё ещё вести бой. Сам рыцарь действовал на пределе: он размахивал мечом с яростью, мешая мне приблизиться, и лишь в редкие мгновения я успевал пробиться ближе. Этого было недостаточно.

Но он упустил один момент.

Его тени всё ещё удерживали моё копьё. Оно оставалось висеть в воздухе, словно забытый предмет, ничем не выделяясь — обычное, покинутое оружие, которому больше не стоит уделять внимание. И я решил воспользоваться этим.

Мои атаки пошли одной волной за другой — я стал бить с такой силой и напором, чтобы загнать рыцаря в нужное положение, заставить его развернуться спиной к тому самому копью. Я сражался вблизи, прямо перед ним, лишая возможности оглядываться. Постепенно, шаг за шагом, он отступал.

В какой-то момент мой противник, видимо, почувствовал опасность и усилил давление тенями. Те уже не хватали меня, а формировали плотные эластичные щиты, в которых мои удары буквально тонули, как в вязкой жидкости. Это замедляло меня, мешало атаковать с прежней скоростью. Но всё равно — не выдерживали. Достаточно было трёх-четырёх сильных ударов подряд, чтобы тени лопались и отступали.

Рыцарь пытался выиграть время. Но я всё равно вёл его к цели.

И вот — он оказался там, где мне нужно. Я приложил лёгкое волевое усилие. Копьё, до сих пор удерживаемое его тенями, начало преобразование — часть его древка сдвинулась, втянулась внутрь, а наконечник вытянулся, словно собираясь стрелять. Секунда — и копьё рванулось вперёд само, как снаряд, вырвавшись из теневой хватки.

Рыцарь не успел понять, что происходит. Его внимание было приковано ко мне, он держал защиту, пытался блокировать мои удары. Контроль над тенями требовал сосредоточенности, и монстр Разлома ослабил её как раз в тот момент, когда это было решающим.