Янтарные глаза одиночества - Землякова Наталия Геннадьевна

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69

И вдруг он вспомнил. Оперный театр. Может быть, Ла Скала или Метрополитен. Публика, степенно прогуливающаяся по фойе. Дамы, наряженные в норковые болеро и увешанные многокаратными бриллиантами. И вот это почти непременное сочетание вызывающе-красного маникюра и тяжелого, удушающего аромата. Сочетание, которое невозможно понять и оценить, – нравится оно или раздражает. Потому что в нем нет ничего простого и ничего однозначного. Как в настоящем романе. Где все рядом: любовь и ненависть, жизнь и смерть.

– Мишель, вы любите оперу?

– Почти люблю.

– Что значит «почти»? – теперь настало время Андрею удивляться неопределенности ее ответов.

– Это значит, что моя мама – оперная певица. Вот и решайте, как я могу относиться к данному жанру. Вообще-то люблю, но опера требует слишком сильных душевных затрат. Поэтому я очень редко хожу в оперный театр. Чаще всего на это просто нет сил. А духи у меня старенькие, 1974 года выпуска. Называются Ysatis. Вам они не нравятся?

– Нравятся, даже очень. Извините.

Он вдруг смутился. Впервые за многие годы. И неожиданно ему понравилось чувствовать себя растерянным. «Не в своей тарелке», – сказал бы Сава. Как удачно, что, наевшись сладкого, он наконец-то заснул и сейчас громко сопит, развалившись на диване.

– Так как, вы говорите, надо относиться к интерьеру? По принципу «мне нравится, и плевать, что об этом думают все ведущие декораторы мира»?

– Да, именно так, – засмеялась Мишель. – Можно даже сыграть в такую игру «Мне нравится…». Ну, продолжайте!

– Итак, мне нравится… Паркет, уложенный «елочкой». Так это называется? Натертый и блестящий. Дальше – дубовая лестница, ведущая на второй этаж. Потом непременно, чтобы был огромный цветок в горшке. Пальма, например. И чтобы шторы бархатные – красные, как цвет вашего лака.

– А люстра? – совершенно серьезно спросила Мишель.

– Хрустальная конечно же! Из «самоварного» желтого золота и с «висюльками». Страшно?

– Не очень…

– Ну и ковры, куда же без них! Узорчатые, темно-бордовые, так сказать, псевдовосточные. Испугались?

– Нет, а почему я должна пугаться? Одному человеку нравится одно, другому – другое.

– Так пошлость ведь! Разве нет? – произнес Андрей нарочито весело, но получилось нервно.

Мишель даже показалось, что у него начал дергаться глаз. По крайней мере, в выражении лица появилось что-то нездоровое.

Она почувствовала, что от напряжения у нее заболела голова, но с улыбкой произнесла:

– Нет. На свете нет ничего безусловно пошлого или безусловно прекрасного. Всему, как говорится, свое время и место. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Андрей. – А вы понимаете, что если оформите мой дом именно так, то все люди решат, что я сошел с ума? Пальмы, хрусталь, бархатные шторы…

– И что?

Мишель решила, что в данной ситуации нельзя сдаваться. Несмотря на то что сосуд пульсировал в виске как бешеный. Но она почему-то совсем не думала о том, что это может быть для нее опасно. Рядом с Андреем инстинкт самосохранения как будто засыпал. По крайней мере, он никак не давал о себе знать. А потому Мишель шла напролом – ничего не боялась и не думала о той цене, которую рано или поздно ей все-таки придется платить за минутную смелость.

– Девушка, вы надо мной издеваетесь?

Слова Андрея прозвучали так резко, что у Мишель потемнело в глазах. «Он сумасшедший», – мелькнуло у нее в голове, разрываемой биением сосуда. Ей снова захотелось бежать. Но сил на бегство уже совсем не осталось. На помощь пришло воспитание. Так ее когда-то учил тот, кого она считала долгие годы своим отцом: «Чтобы ни происходило, всегда нужно “держать лицо”. Истерику, скандал – все это можно лишь наиграть, если это нужно по тем или иным причинам. Но ни в коем случае нельзя терять контроль над собой по-настоящему. Если, конечно, хочешь победить».

Мишель уже и сама не знала – желает она сейчас победить или проиграть. Ей нужна была спасительная соломинка, и она, кажется, ее нашла.

– Простите, Андрей, а в этом доме до обеда пьют шампанское?

Он вздрогнул и как-то сразу сник. Словно устал и выбился из сил.

– Да, конечно, – кивнул Андрей. – Сава! Просыпайся! Нам захотелось шампанского! Сава!

«Белое облако» на диване встрепенулось:

– Да что ж ты так орешь, мил друг! Я все и так отлично слышу! – проворчал Сава. – Шампанское – это всегда хорошо, никогда не помешает. А какие еще новости есть? Что случилось за те пять минут, пока спал?

– Мне пришло в голову сделать в этом доме все так, как в нашем ресторане «Танго». Помнишь, как там все было? Паркет, пальмы, хрусталь…

– Слушай, Андрюха, – широко зевнул Сава и чмокнул от удовольствия. – Там было ужасно. Грязно, пыльно! Невкусно и столько шлюх! Даже тошно вспоминать! Зачем тебе ресторанный интерьер? Поезжай в Москву, а мы с кошкой, то есть, простите, с барышней, все сделаем так, как надо. Будет тип-топ. Так что бери в охапку Настьку и валите отсюда. Не мешайте профессионалам заниматься своим делом. Правда, Матильда?

– Правда, – засмеялась Мишель, которая даже и не думала на него обижаться.

С Савой было легко и просто. А вот с Андреем с каждой минутой становилось все сложнее и напряженнее. Она даже подумала – может, ей лучше влюбиться в Саву? В конце концов, недаром же все женщины элегантного возраста от него без ума. А сейчас у нее есть отличный шанс, чтобы его очаровать, – ведь они останутся в доме только вдвоем.

Мишель еще раз краем глаза взглянула на Саву, как будто оценивая возможные перспективы.

Пришлось сразу признать: их не было. Они слишком совпадали. Оба умели контролировать ситуацию и при любых обстоятельствах «держали лицо».

Несмотря на все шутки-прибаутки, Сава смотрел на Мишель с плохо скрываемой жалостью. Мол, и тебя угораздило попасть под обаяние этого, понимаешь ли, поэта и композитора. Вот только песни он уже давным-давно не пишет. И что, девочка, ты со всем этим будешь делать? Лучше исчезни, пока живая.

– Мишель, а как выглядит ваша квартира или дом? Или где вы там живете? – отрывисто произнес Андрей.

Он почему-то начал ужасно нервничать и даже не думал этого скрывать. Мишель показалось, что даже его седые волосы еще больше взъерошились. Ей стало отчаянно жаль этого красивого человека, который сейчас на ее глазах вдруг зачем-то начал разрушить свой, казалось бы, навеки созданный образ преуспевающего мужчины. Андрея почти трясло от напряжения. Мишель испугалась, но не смогла отказать себе в удовольствии еще больше помучить его.

– Андрей, вам бы не понравилась моя квартира. Она почти такая же, как ваш дом. Только немного, простите, моднее. Двухэтажная, со стеклянной лестницей и «голым» бетонным потолком. Мебели – минимум. И она вся ярко-красного цвета. Представляете, как это красиво смотрится на фоне белого наливного, без единого шва, глянцевого пола? Да, кстати, вы согласны избавиться от этих стульев с коваными основаниями? Сейчас сочетание стола со стеклянной столешницей и «ковки» не очень актуально. Это, так сказать, привет из девяностых… Я бы предложила…

– Странно, – перебил ее Андрей и тщательно протер левый глаз, как будто желая удалить случайно попавшую в него соринку. – А я думал, что в вашей квартире царит хаос. Все вещи разбросаны там-сям. На полу валяются туфли на высоких каблуках. А на стенах вперемешку с платьями висят разномастные картины, привезенные из далеких путешествий. Оказывается, я ошибался.

Он не ошибался. Квартира, в которой жила Мишель, выглядела именно так – хаотично и небрежно, словно в ней поселился временный жилец.

А потолок из некрашеного бетона и стеклянную лестницу Мишель, вовремя сообразив, «украла» у Кирилла Высоковского. Именно его квартира была образцом того, как должен жить преуспевающий дизайнер. А Мишель существовала совсем в других декорациях. Но от того, что Андрей так быстро и легко просчитал ее, она прониклась к нему абсолютным доверием. Этот мужчина не только видел ее, но и понимал. По крайней мере, в третью же встречу прочитал как открытую книгу. Разве можно его не любить? Она только не могла пока понять, как справиться с неожиданно накатывающейся на нее усталостью – во время общения с Андреем ей постоянно требовались хотя бы короткие минутные передышки, во время которых она могла не восхищаться им, а просто перевести дух. Без этих пауз она задыхалась, а висок от пульсирующего сосуда набухал так, что вполне мог взорваться в самый неподходящий момент.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69