Ознакомительная версия. Доступно 82 страниц из 408
Недавно организовали здесь первое переливание крови - двенадцатилетнему мальчику из соседней деревни, которому осколком бомбы оторвало ногу.
На обратном пути встречаем девушку-бойца из 1-й Пролетарской бригады, которой когда-то командовал Коча. Он встречается с ней очень радостно, целуется, но, когда через пятнадцать минут после этого я спрашиваю, как зовут девушку, он очень долго вспоминает и так и не может вспомнить. В свое оправдание говорит, что его звали тогда не так, как сейчас, а Пера. Это была его подпольная кличка. И ходил он тогда в крестьянском платье и с большими усами. Смеясь, показывает, какие у него огромные были тогда усы.
Коча родился в Белграде, учился во Франции, кончил в 1932 году Сорбонну. Потом вернулся в Сербию. В 1937 - 1939 годах - Испания. После Испании попал в лагеря во Франции. Затем нелегальная жизнь в Париже. Из Парижа сначала в Германию под видом отправляющегося на работу иностранного рабочего, а потом подпольными каналами обратно к себе, в Югославию.
В Прокупле получено известие, что немцы, успевшие прорваться мимо болгар, идут сюда, к городу.
Возвращаемся в штаб. К ночи приходит Лозич, сообщает о том, что немцы прорвались в нашем направлении и заняли - забыл, не записал, какой пункт. Длинное ночное обсуждение обстановки. Отправка шифровок. Следующий день проходит в Действительно все приближающейся артиллерийской стрельбе.
Продолжаются шифрованные переговоры до радио. За горами вспыхивают артиллерийские зарницы.
Спится все равно хорошо. Сквозь шелк пахнет сеном, а под головой мягкие пучки конопли. Парашюты идут здесь за все - и за мешки, и главным образом за простыни. Сегодня говорила об этом, и кто-то пошутил, что хорошо бы послать радиограмму полковнику Соколову, который занимается авиационными делами; "Просим срочно сбросить еще восемь парашютов, безразлично с чем, а то уже вторую неделю не меняем постельное белье!"
Кажется, все-таки в связи с изменением обстановки предполагается покрет - переход штаба куда-то, не то на, не то через знаменитую партизанскую гору, которая называется "Велика планида Радан".
Сегодня майор Хенникер, очевидно, в предвидении покрета передал один из своих двух "виллисов" в наше пользование. Отказываться не приходится, но почему вдруг такая благодать, не понимаем. Полковник, я так и не понял, то ли серьезно, то ли шутя, говорит, что, наверно, Хенникер прослышал, что предполагается покрет через горы, поэтому и отдал один "виллис" нам - в случае поспешного передвижения по неподходящим дорогам авось партизаны помогут русским протащить их "виллис". И будет неудобно не протащить заодно и второй, английский. Лучше уж отдать один, чем рисковать обоими!
На капоте подаренного нам англичанами "виллиса" опознавательные круги, такие же, как и на английских самолетах, чтобы не бомбила своя, английская авиация...
...Покрет пока откладывается. И вообще скорей всего его не будет. Обстановка меняется в лучшую сторону.
Вечер. Радист Костя не отрываясь смотрит на девушку, вырезанную из американского журнала, и стучит на своем аппарате. А перед ним на стенке улыбается с последней страницы обложки очевидно известная в Америке, но совершенно неизвестная ни нам, ни ему кинозвезда по фамилии Юлия Бишоп.
Полковник рассказывает вывезенный из Крайовы смешной анекдот о двух верблюдах, которых, еще начиная с Волги, ведут два бойца, догоняя какую-то свою дивизию, которая на самом деле уже давно в Прибалтике. Спрашивают у них:
- И давно вы идете?
- С тысяча девятьсот сорок второго года.
- И как же вы сюда, до Крайовы, дошли? - Да так вот и дошли.
- Ну а что же вы едите?
- А ничего, харчимся! Грошей много, и водка есть. Здесь, в Румынии, верблюдов никто не видел; четыре плащ-палатки вместе сшили, закрываем ими верблюдов, берем по двадцать лей с носа и показываем!
Поистине классическая плутовская история, фольклор войны.
Обхожу вечером наше село Злата. С другой стороны, с речки, оно похоже на кавказский аул. Ограды из плоских камней, сплошные, без окон, стены домов.
Уже возвращаюсь к себе в хату по деревенской улице, и вдруг гудок, даже вздрагиваю. В затормозившем "виллисе" сидит Коча. Не вылезая из "виллиса", говорит, что у него сзади в машине есть одно место для меня.
- Едем!
Объясняет, что получено донесение: его бригада соединилась с болгарами около Лесковаца, перерезав с двух сторон немцам шоссе...
...Село Лебань. Штаб 47-й партизанской дивизии. Выясняется, что впереди, дальше по направлению к Лесковацу, дорога заминирована. Но так как тот партизанский отряд, который ее раньше минировал, сейчас отсюда ушел, никто не знает, где именно точно заложены мины.
Едем глухой ночью. В каждой деревне по очереди спрашиваем - где мины? Дважды объезжаем вброд заминированные мостики. Вода, правда, неглубокая, можно проехать. Пустырь. Дальше никаких строений, и спрашивать некого. Партизан-проводник беспокоится, что именно здесь, на этом отрезке, могут быть мины, и самоотверженно предлагает идти на тридцать шагов впереди машины, чтобы мы ехали за ним. Коча не соглашается, велит ему сесть на капот машины и внимательно глядеть вперед. Потом слезаем и идем два километра пешком по обочине и теперь видим своими глазами, что дорога в нескольких местах действительно полна мин, кое-как закопанных. "Виллис" едет за нами, перекосясь набок, объезжает по обочине. Снова садимся в него и последние три километра проскакиваем довольно быстро. При самом въезде в город натыкаемся на болгарскую пушку - дулом вперед, к нам. Озябшие болгарские солдаты. Рядом крытая машина, из-под брезента слышится усталый храп. Пятью шагами дальше брошенный немецкий танк.
Находим штаб 15-й партизанской бригады, соединившейся в Лесковаце с болгарами. Комиссар дивизии Саво Кесарь и командир бригады капитан Станимир Диичич. Коча ревниво выясняет, кто первый вошел в Лесковац - его бойцы или болгары? Комиссар дивизии честно отвечает, что болгары вошли в город часа на полтора раньше.
- А как вели себя болгары? - снова спрашивает Коча,
- Добре, добре, - отвечает комиссар дивизии.
