Лекарь короля драконов (СИ) - Кузнецова Александра

Отец направился ко мне, его лицо было напряжённым, но в глазах светилась забота. Ничего не говоря, он положил мне руку на плечо и твёрдо повёл в сторону, подальше от кабинета.

Мы направились в небольшую комнату, где сушились растения для лекарств. Здесь всегда стоял особенный запах — смесь трав, цветов и кореньев. Обычно этот аромат приносил спокойствие и умиротворение, но сейчас я чувствовала, как воздух будто бы стал тяжелее. В этом укромном уголке, где я привыкла видеть его спокойным и собранным, отец впервые казался смущённым.

Он нервно откашлялся, явно подбирая слова, прежде чем, наконец, заговорить:

— Эли, знаю, это будет неожиданно для тебя, но я должен поговорить с тобой о твоем будущем…

— Я стану лекарем, как и ты, — заявила я, украдкой посматривая через щёлочку в дверях гостиной. Виктор стоял рядом со своим отцом и внимательно слушал его. Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь шторы, золотило его светлые пряди, один непослушный локон на затылке выбился из стрижки и задорно торчал. Я невольно улыбнулась, глядя на это. Этот маленький изъян в его внешности доказывал, что Виктор не был чистым совершенством. Не видением, не картиной, а настоящим и живым человеком.

— Элиана, ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — прервал мои мысли голос отца.

— Прости, папа, что ты сказал? — созналась я, покраснев от смущения.

Отец вздохнул, его голос стал немного мягче, но всё ещё оставался серьёзным.

— Виктор… Он просит твоей руки, — сказал он, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Я моргнула, не сразу поняв, что это значит.

— Виктор? — переспросила я, стараясь осознать услышанное. — Но наши семьи давно дружат… Люди порядочные, но всё же, свадьба…

Слова крутились в моей голове, а я невольно вернулась мыслями в детство. Ощущение радости, праздника, каждый раз, когда наши семьи собирались вместе. Шумный дом, смех, объятия, шутки, тёплые взгляды — всё это составляло мой мир. Я бы хотела жить в этом гомоне и смехе, объединить наши семьи, любоваться родными людьми из своего тихого угла, чувствуя, как вокруг всегда есть тепло и поддержка.

Отец смотрел на меня с легкой улыбкой, понимая, что для меня это всё ещё неожиданно, но он знал, что это предложение может принести мне счастье. И пусть это случилось внезапно, я ощущала, что наши семьи всегда были связаны чем-то большим, чем просто дружба.

Из воспоминаний меня выдернул поток ледяной воды. Эйден, видимо, решил устроить мне контрастный душ. Терпение дракона явно заканчивалось, а я даже забыла, на чем мы остановились. Рассказала ли я что-нибудь или молчала все это время.

— Мой дед, а затем и мой отец были придворными лекарями Вальтеры. Наши с Виктором семьи были особенно дружны, после переезда в Долину они навещали нас.

— И вы влюбились.

— Ну, не совсем. Виктор сделал предложение, когда мне исполнилось шестнадцать.

— То есть он ухаживал за тобой с детства?

— Да нет же! Он сделал предложение, а потом уже ухаживал.

— То есть просто подошел к тебе с подарком на день рождения и между делом попросил руки?

— Вообще-то через своего отца. О таких же вещах договариваются родители, верно?

Эйден усмехнулся, набирая новый ковш ледяной воды.

— Даже не знаю, что сказать, — произнес он, а затем спросил: — Ты была в него влюблена?

— Конечно! Он же мой жених, — я по привычке потерла обручальную татуировку. Она была непривычно яркой.

— И, кстати об этом, — Эйден указал глазами на запястье, — ничего тебя не смущает?

Глава 15.4

Я посмотрела на татуировку обручения, которая светилась в лунном свете едва ли не ярче, чем в день нанесения.

— Это память о нем, я не хочу ее терять.

Эйден поморщился, как от зубной боли.

— Разве она не исчезает в день похорон? Это вроде бы часть ритуала!

— А было что хоронить?! От него осталась горстка пепла, благодаря тебе.

Эйден фыркнул и без предупреждения вылил мне на голову ковш холодной воды. Я вскрикнула, отплевываясь.

— Я не жгу людей без разбора! С чего ты взяла, что Виктор мертв.

— Эго сестра принесла мне пепел, мы вместе развеяли его над рекой, — ответила я, отнимая у Эйдена ковш.

— То есть ты просто поверила кому-то на слово. Светящаяся татуировка тебя не смущает? Мои слова ты игнорируешь?

— Виктор погиб! Если бы он был жив, он бы вернулся ко мне! Или хотя бы передал весточку! Виктор бы не бросил меня!

Эйден покачал головой, отворачиваясь.

— Феноменальная способность видеть в людях только хорошее. Не могу понять, я завидую тебе или ужасаюсь?

— Эйден, он бы меня не бросил! Поверь. А татуировка… мне сказали, что она светится потому, что я его до сих пор не отпустила. В моей душе он жив. Иногда мне кажется, что он вот-вот войдет в дверь. Я говорю с ним, он мне снится. Татуировка светится из-за меня. Понимаешь?

— Нам пора, — сухо сказал Эйден.

Я посмотрела на него и вздрогнула. Дракон выглядел мрачнее ночных гор, медовые глаза потемнели, стали цвета лесного ореха. И хоть со стороны он выглядел довольно спокойным, необычная резкость движений выдавала его раздражение.

Нужно было что-то сказать, но слова рассыпались, никак не складываясь в предложения. Да еще и татуировка предательски мерцала, что мне впервые захотелось ее стереть.

Эйден подал мне широкое выстиранное полотенце с бережно заштопанными дырами. Я осторожно взяла его, вылезла из купели вытираясь.

После горячей ванной горный воздух уже не казался ледяным, он был освежающе прохладным. Я вытянула вперед руку, любуясь паром, поднимающимся от кожи. Над головой уже светили яркие звезды, а рельеф гор скрыла темнота, остался только величественный контур шпилей.

— Поторопись, нам нужно вернуть тебя в камеру до обхода, — буркнул Эйден.

По спине пробежал холодок, стирая приятную негу после купания.

— Что?! Ты вернешь меня в темницу?!

— Конечно, — ответил генерал, не глядя протягивая мне одежду.

— За что?! Я же ни в чем не виновата.

— Знаю, — пожал плечами Эйден, — но не я отдавал приказ и не мне его отменять.

Я вырвала одежду из его рук и принялась спешно одеваться. И зачем я так разоткровенничалась с ним? Может быть, Эйден прав? Я вижу в людях только хорошее, и он не исключение. Вдруг наш разговор — это хитрый допрос. Буду пленницей до конца своих дней, как феникс Амброзий. Удобно. Тюремный портной, тюремный лекарь, осталось завести тюремного менестреля.

Я с трудом натянула на себя платье, но зашнуровать его не смогла. Я выворачивала руки и так и сяк, но шнуровка не поддавалась. Эйден со вздохом подошел ко мне, положил руки на плечи, провел горячими ладонями по спине и небрежно затянул корсет. От его прикосновений мне стало тепло, а к глазам снова подступили слезы. Ну почему все так сложно?

Эйден подал мне ботинки, я влезла в них и потопала вперед. Я планировала вернуться в темницу с высоко поднятой головой и на своих двоих. Мы молча шли обратно по пустым коридорам. Но с каждым шагом напряжение только росло. Никогда не думала, что тишина может быть такой громкой.

Похоже, даже охранники заметили, что что-то не так. Они вытянулись по струнке, переглянулись и ничего не сказали. Эйден обогнал меня уже у камеры, открыл передо мной решетку, будто этот жест можно было счесть вежливым. Ничего себе галантность, невиновную девушку провожать за решетку, так что я схватилась за прутья и демонстративно захлопнула дверь в камеру перед носом дракона.

Эйден вздохнул, собрался было уходить, но все же задержался, обернулся и произнес:

— Любовь нужно отпускать вместе с человеком, Элиана. Иначе в жизни не останется ничего, кроме боли. Я знаю о чем говорю, поверь.

Глава 15.5

Эйден ушел, прежде чем я нашлась что сказать. Что значили его слова? Может быть, он тоже кого-то потерял? Что я вообще о нем знаю? И с чего я решила, что у меня монополия на боль утраты? А если он до сих пор один потому что потерял кого-то и не может отпустить, как я Виктора? Почему-то эта мысль показалась мне особенно неприятной.