— Хорошо, а как давно ты тут работаешь?
В этот раз машина ответила не сразу, она на пару секунд повернулась к насосу, словно беззвучно спрашивая совета у него.
— Я затрудняюсь ответить на данный вопрос. Аппаратная память модели 78 рассчитана на двести одиннадцать смен, после чего происходит её очистка.
— Очистка, в смысле?..
— Она стирается. Я затрудняюсь сказать, сколько именно очисток было произведено на данный момент.
Отвечая мне, марионетка не прекращала работать. Подкручивала гайки, изучала насос на предмет потенциальных проблем.
— Хорошо, значит, ты обслуживаешь насос, что перекачивает эфир из тела в те бочки. И много ты его перекачал за эти годы?
— Я могу сказать только о текущих ста двадцати шести сменах.
— Хорошо, и сколько эфира ты закачал за них?
— Ноль. Видимо, буровая установка внизу не функциональна.
Этот ответ поставил меня в тупик.
— То есть ты поддерживаешь работоспособность насоса, но при этом он ничего не качает из-за поломок внизу?
— Всё верно.
— Но тогда… зачем?
— Потому что такова моя функция. Когда возобновятся работы, мой насос должен исправно работать.
— Они не возобновятся.
— Возможно, — не стала спорить марионетка, и в его механическом голосе я услышал легкую тень обреченности. Возможно, его машинный мозг понимал всю бессмысленность работы, но он работал и заботился о насосе, потому что это было единственное, что он ему оставалось.
Глава 21
— Значит, если твоя память стирается, ты не знаешь, что тут произошло? — спросил я.
— Знаю. Некоторую информацию я записываю перед очередной очисткой. По большей части это данные о состоянии насоса: какие детали нужно найти, на какие показатели обратить внимание.
С этими словами рабочий достал из небольшого хранилища внутри тела потрепанную временем записную книжку. Её страницы были желтыми, но видимо, марионетка старалась хранить их в сухости.
— Всех рабочих уничтожили существа, обитающие там, — он указал на дыру.
Я повернул голову к той немыслимого размера пропасти, прислушиваясь к ощущениям.
— Они приходят, когда тут наступает ночь.
— В Бескрайнем лесу не бывает ночи.
— Бывает, примерно раз в сорок три смены. Длится она восемь смен. Правда, это немного не стыкуется с одной из первых записей. В ней говорится, что ночь длится пять смен. Не думаю, что я мог ошибиться в подсчетах, скорее всего, за время, что прошло с той записи, длина ночи увеличилась на две смены.
После его слов о ночи я посмотрел в сторону горизонта. За те несколько дней, что я пробыл в этом месте, солнце неумолимо двигалось к горизонту. Возможно, дневной цикл тут и впрямь есть, просто намного более медленный, чем в моем мире.
— И что за твари приходят из той дыры?
— Мне это неизвестно. Если я и видел их, то забыл. Все, что я знаю — перед наступлением ночи нужно отключить ПН-207, а самому спрятаться и перейти в режим экономии энергии. Их интересует только то, что двигается и излучает энергию.
— И ты никогда сам этого не проверял? Просто отключаешь все и засыпаешь? А что если они уже не приходят?
— Приходят. Я слышал их во время прошлой ночи, — рабочий замолчал на пару секунд, разглядывая меня, затем повернул голову в сторону солнца, на которое я тоже поглядывал. — Мне неизвестно, кто вы такой и с какой целью сюда прибыли. Это предприятие — частная собственность, и в иной ситуации я бы вызвал охрану, но она сейчас отсутствует. Но как ответственный сотрудник я их проинформировал о вашем появлении. А теперь вам лучше уйти. Ночь наступит через три девятых смены. Если вы останетесь тут, то вас съедят. Насколько мне известно, они чуют живых существ вне зависимости от того, насколько хорошо те спрятались.
— Хочешь отправиться со мной? — предложил я.
— С вами?.. — в механическом голосе возникло замешательство. Едва заметное, но для меня отчетливое. — Я… Я не могу. Я собственность «Айдел Индастрис», и у меня есть работа — обеспечивать функционирование насоса ПН-207. Самовольный уход — это нарушение главной директивы.
Почему мне вдруг захотелось взять с собой эту машину? Причин на самом деле было несколько, и одна из них, наверное, жалость. Я редко испытываю эту эмоцию и испытал её сейчас, смотря на этот бессмысленный труд марионетки, которая будет обслуживать этот насос до тех пор, пока окончательно не сломается либо она, либо насос.
Вторая, и уже более разумная — эта марионетка может дать мне некоторые ответы. Я ведь до сих пор полноценно не понимаю, что случилось в прошлом, и даже если она сама ничего не помнит, где-то в её разуме может быть ключик к важным сведениям.
И третья — судя по тому, что этот Рабочий-78 поддерживал в работоспособности не только насос, но и себя, постоянно латая механизм и подыскивая подходящие детали в округе, он разбирается в машинах, понимает принципы их работы и, возможно, могла бы помочь мне с тем же поездом.
— Уточнение: ты не можешь покинуть территорию завода или насос ПН-207?
Рабочий склонил голову на бок, словно размышляя над тем, что я спросил.
— Директивы говорят о втором. Я должен обслуживать ПН-207 вне зависимости от того, где тот будет установлен.
— Тогда решили, — ухмыльнулся я. — Я заберу и его. Сможешь его демонтировать?
Сам насос был не очень-то большим и представлял собой несколько механизмов с поршнями и шестернями, заключенными в единый корпус. Разве что труба, выходящая вверх, немного добавляла размеров, но ничего такого, что не могло бы поместиться в мой пространственный карман. Это не поезд.
— Вы собираетесь украсть собственность «Айдел Индастрис»?..
— Ага.
— Тогда я буду вынужден сообщить об этом службе безопасности завода.
— Сообщай.
Рабочий словно неловко помялся. Он открыл маленькую крышечку у себя на голове и вытянул оттуда тонкий стальной прутик. Покрутил его и объявил:
— Сделано.
— Ты общаешься со службой безопасности дистанционно?
— Да, с помощью радиоволн. Мой передатчик не в лучшем состоянии, но всё ещё исправен.
«Радиоволн» — это слово мне совершенно непонятно, но пока я решил ничего не уточнять. Всё-таки мы общаемся на языке, который я не очень хорошо знаю.
— Хорошо, сообщил, а теперь говори, как демонтировать насос.
— Это нарушение директивы.
— А если я его сломаю? — я демонстративно взмахнул Рейхором, отправив небольшую волну энергии в кучу какой-то старой техники неподалеку. Судя по количеству ржавчины на ней, марионетке она ни к чему.
Марионетка замерла, переводя свои монокуляры то на меня, то на уничтоженную машину, а затем задала неожиданный вопрос:
— Как вы это сделали? Холодное оружие не способно на подобное воздействие.
— Ты думаешь, что это сделал меч? — переспросил я, и теперь протянул к нему руку, демонстрируя бегающие по ладони электрические разряды. Рабочий уставился на них.
— Я не понимаю, как вы это делаете, — заявила машина, разглядывая мою руку. — Не вижу механизмов, что могли бы создавать электрические токи.
— Это не механизмы, это я сам.
— Вот как… — он все ещё звучал слегка озадаченным.
— Но мы тратим время. Выбирай, либо ты помогаешь мне демонтировать эту штуку добровольно, либо я её сломаю и заберу тебя с собой.
Решение рабочий принимал недолго, видимо, главная программа брала верх.
— Хорошо. Чтобы сохранить оборудование в целости и сохранности, я выполню ваше требование, — кивнул он, после чего стал давать мне указания, но самую тонкую работу выполнял сам.
Правда, в какой-то момент один из винтов, что прикручивал основание механизма к земле, оказался настолько ржавым, что не поддавался, силы марионетке не хватало, чтобы его извлечь, и пришлось помочь.
Демонтаж проходил довольно бодро, но солнце опускалось все ниже. Словно под самый конец оно ускорило свой ход, и я начал ощущать, что у нас действительно остается не так много времени.
