Арт Непокорённый (СИ) - Копытин Фёдор

Едущие впереди бойцы пели какую-то старую народную песню. Если избавиться от осиплости, непопадания в ноты и различных завываний, то сюжет песенки таков. Жила-была семья, состоящая из отца, матери и сына. Отец был воином и в один прекрасный момент ушел из дома на войну. Перед этим жена повязала ему на шею ее любимый платок в качестве оберега от всяких недобрых сил. Муж обещал вернуться с первым снегом, после чего отправился в путь. И вот прелюдия окончена, и сразу начинается финал. Выпадает первый снег, а мужа всё нет и нет. Спойлер: он так и не вернулся к своей семье, поскольку давным-давно погиб на поле брани, а его платок забрал один из высокопоставленных воинов, поскольку тот ему показался красивым и достаточно роскошным, чтобы забрать его в качестве военного трофея. Однако песня на этом не заканчивается. Сын вырастает, тоже становится воином и снова уходит на войну. Перед этим получает от матери повязку на шею. Сын на поле брани встречает того самого воина, на чьей руке был повязан знакомый ему с самого детства материн платок. Если кто не понял, сын встречает человека, убившего когда-то его отца, и нещадно мстит, убивая не только его, но и всю его армию, однако и сам погибает, а на последних словах песни описывается маленькая дряхлая старуха, которая вначале потеряла своего мужа, а потом и сына, и осталась ждать на скамье до самого конца, так никого и не встретив. Конец.

Казалось бы, всего лишь обычная песня, но она символизирует не просто быт людей этого времени, она показывает их мировоззрение, рассказывает про невысказанную обиду на весь мир и саму судьбу, и в принципе говорит, что этот мир жесток, и провожая мужа на войну, готовься потерять и сына. Да только вот, ничего исправить уже нельзя, войны как шли, так и будут продолжаться, постепенно разгораясь и превращаясь в огромные пожары, уносящие невероятное количество жизней, и так раз за разом, один убивает другого, потом приходит потомок, чтобы отомстить, а потом ему мстят, и так по кругу. Настоящий уроборос злобы и ненависти, пожирающий сам себя, однако постоянно растущий в размерах.

Молча доехав до села, наша группа спешилась и, пройдя по мосту, оказалась прямиком на центральной площади. Вокруг были домики различного размера и старости, вокруг не особо много шастало народу, во дворах игрались дети, носились босиком, кидали какой-то камушек, наверняка детская игра. На лавочках где-то в отдалении сидела пара старух и чистила грибы. Грибы? Откуда они здесь? Леса вроде бы и нет в округе. Ну ладно, быть может, я чего-то не знаю. Посмотрев вдаль, увидел небольшой холм. Он возвышался над деревней метров на 5 или 6. На этом холме стояла мельница. Квадратная, совершенно плохо сделанная, в бревнах виднелись зазоры и нечеткость при строительстве. Древесина не соприкасались друг с другом плотно, стыки были слабые, и лопасти от ветра заставляли слегка раскачиваться всю конструкцию. Поэтому складывалось такое впечатление, что ходящая ходуном мельница рано или поздно развалится. Однако до сих пор держалась.

Не став переговариваться друг с другом, командир нашего отряда крикнул кому-то и спросил, где тут дом старосты, и где в принципе сам староста. Получив ответ, направились в нужную сторону. Всё это выглядело как-то не слишком дружелюбно. Я вроде бы как попал в новый коллектив, мы должны, ну я не знаю, поразговаривать друг с другом, однако нет. Никто не считал это нужным. Ну и правильно, ведь коммуникация сосёт. Тем временем мы подошли к дому и постучались в дверь. Нам открыл довольно широкоплечий лысеющий мужик с седой бородой. Лет 55-60, что-то в этом роде.

— Мы стражники из Драувилля, пришли по вашему запросу.

Грузный и тучный дед оглядел нас с головы до пят, нахмурился и пригласил в свой дом. Лидер повернулся к нам и сказал.

— Ждите здесь. — после чего дверь закрылась.

Поглядев друг на друга, мы остались ждать у порога дома. У всех бойцов, кроме меня, было по копью. Мне же по моей просьбе выдали топор. Меч не дали, хотя я очень просил, но на топор согласились.

— Значит, так. Два дня назад поздно ночью в дом мельника кто-то ворвался и очень быстро перерезал всю его семью. После чего вскрыл погреб и тайник, вынеся всё ценное. Мешки с мукой остались нетронутыми. Видимо, грабителю или разбойнику это было не нужно, или же у него не было времени всё это тащить. Пропали железные предметы, котёл и какое-то количество украшений. В принципе, всё. Никто ничего не слышал, поэтому убийца действовал быстро, тихо и скрытно. У кого-нибудь есть мысли по этому поводу?

Потупив взгляд, мои коллеги переглянулись друг с другом и молча вновь уставились на командира. Я просто закатил глаза. Не знаю, я единственный, кто умный, или чего-то не понимаю. Мне кажется, что здесь всё слишком очевидно. Другие селения расположены достаточно далеко, а здесь абсолютная равнина, деревья практически не растут. Кто-то из местных позарился на семью мельника и решил прирезать её. Ну а что? Хорошая ведь идея: мельник наверняка был богат, у него вон и мельница есть, завидовали ему односельчане. Правда, меня до сих пор поражает, с какой жестокостью они расправились не только с ним, а ещё и со всей его семьёй. Этими мыслями я и поделился с командиром. Кстати, все они думали, что я боец второго ранга. Начальство им не сказало, кто я такой, и тем больше вся эта штука вызывала у меня некие вопросы: зачем всё так усложнять и ухищряться?

— Мысль хорошая. — ухмыльнулся командир и поднял один палец вверх. — Однако убийцами мог быть кто угодно: может, наёмники, проходившие мимо, может, селяне из других мест. И всё же так мы кашу не сварим. Значит, даю свой приказ: каждому распределить обязанности и опросить каждый дом на тему того, какие у них были отношения с семьёй мельника, и не задолжали ли они ему с десяток-другой медных монет.

Так, в принципе, и сделали. Однако я придерживался несколько другой теории. Мне всего лишь нужно было найти ещё одну зацепку, что-то, что сойдёт за доказательство. А по-хорошему вообще обыскать все дома и найти украденные вещи. При описании стало понятно, что украшения эти видели на жене и дочери мельника во время праздника. Поэтому примерно что это такое, мы знали.

Провозившись чуть ли не полдня, обменялись друг с другом информацией. Однако ничего толкового не узнали. Отношения с семьёй мельника, в принципе, были такими, про какие я и думал. Много домов задолжало мельнику. А, по всему, убийцей мог быть кто угодно. Разумеется, женщин и детей мы отметали. Под подозрения попали дома, где были вполне себе взрослые мужики. Но вот ведь прикол: в каждом доме, за исключением дома мельника, был один или два человека мужского пола. Мельник уже был мёртв, так что да, в его доме мужчин не было. На этом, в принципе, путь заканчивался, начинался тупик. Одни думали на того, кто ему не нравился. Другие отвечали, что никто из здешних не мог так поступить. Это оказалось действительно сложнее, чем я думал.

— Чёрт, так не пойдёт, мы так и до вечера с вами кашу не сварим. Всё слишком запутано. Никто ничего не знает! — взъелся командир, расхаживая взад и вперёд. А все остальные стояли столбами и просто молчали.

— Ну значит, давайте блефовать. — взял слово я и обратился ко всем.

— Что значит блефовать? — подошёл ко мне вплотную командир и посмотрел на меня как-то чересчур странно.

— Сделаем вид, будто поймали одного из грабителей, и будем подходить к каждому мужику в этом селении, как бы намекаю на то, что он сдал всех своих подельников, и намекать именно на то, что он тоже попал в этот список. Кто-нибудь точно будет волноваться сверх нормы, и мы сразу поймём, кто причастен к этому делу.

— Но убийца может быть один. Тогда весь твой план не сработает, и мы выставим себя дураками.

— То, что можем выставить себя дураками, меня не заботит. А то, что убийца может оказаться только один, навряд ли. Или же убийцей должен быть боец на пике второго ранга с серьезными способностями к сокрытию.

После моих слов лица коллег никак не изменились, словно они были уверены в том, что это точно неправда.