Право крови - Кнаак Ричард Аллен

Едва черный свет коснулся бьющихся и павших, все они обмякли, выгнулись так, точно кости их обернулись жидкостью. Отрубленные конечности взвились в воздух, прирастая к телам, зияющие раны сами собой затянулись, искромсанные трупы затрепетали, вновь возвращаясь к жизни. Глядя на разворачивающиеся события, Малик вдруг вспомнил о перемене, недавно пережитой им самим, и снова схватился за изуродованную ладонь.

Воинство морлу было готово к новым сражениям. Воскресшие, воины поднялись даже из глубины дымящихся алых рек магмы. Латы их, докрасна раскаленные в испепеляюще-жаркой купели, замерцали и тут же угасли, обрели прежний неприветливо-черный оттенок.

Воскрешение мертвых, исцеление раненых… все это казалось Малику истинным чудом, пусть даже он знал, что на деле перед ним происходит нечто другое. Способностью возвращать жизнь погибшим смертным камень не обладал. Убитые сегодня или когда-либо прежде, морлу более не принадлежали к людскому роду. Скорее, то были ходячие мертвецы, кадавры, поднятые на ноги нечестивым величием Мефисто, ибо так пожелал сын его, Люцион. Ныне в каждом из них обитала некая демоническая сущность, притворяющаяся прежней, живой душой. Непрестанные битвы были настолько жестоки, что всякий новый воин-морлу быстро примыкал к рядам оживленных, однако все они почитали это за честь и свято верили, будто их души по-прежнему с ними.

Но что на самом деле происходило с их душами, наверняка знал только Владыка Ненависти – по крайней мере, так полагал Малик.

Не прошло и минуты, а подземелье вновь наполнилось неуемными воинами в самом расцвете сил. Некоторые зарычали друг на друга, вскинули над головами мечи, палицы, топоры и иное оружие, приготовившись к бою с любым возможным врагом. Кровь, обагрявшая пол подземелья, без остатка впиталась в камень. Взглянуть со стороны – о недавней битве не напоминало ничто.

– Дамос, – прошептал Владыка Люцион.

Из глубины подземелья, из самой гущи рядов, на обоих, повернувшись к ним, поднял взгляд особо огромный, устрашающий морлу. Вскинув кверху изрядной величины меч, он испустил громкий гортанный крик, приветствуя своего господина.

Примас кивнул и, в свою очередь, поднял вверх растопыренную пятерню. Дамос, кивнув в ответ, растолкал соседей, ринулся сквозь шеренги собратьев, без лишних слов ухватил одного за ворот и сдернул с места. Морлу последовал за Дамосом, а избранный командир Примаса двинулся искать следующего. Отобранная таким манером, пятерка воинов с Дамосом во главе вскоре подошла к входу, туда, где ждали Люцион с Маликом.

– О великий, – проскрипел Дамос, преклоняя колено.

Голос его был подобен голосам всех морлу, хоть однажды погибшим в бою. Казалось, изобразить человека вселившаяся в него темная сущность, как она ни старайся, не в силах: смертному голос Дамоса принадлежать уж точно не мог бы никак.

Пятеро за спиной главного морлу тоже преклонили колено. Люцион коснулся верхушки «бараньего» шлема Дамоса, благословляя его. Затем Дамос повернул голову в сторону Малика.

– Верховный жрец…

Малик благословил его на манер господина.

– Встань, Дамос, – велел сын Мефисто.

Главный над морлу послушался, и Примас продолжил:

– С этой минуты ты под началом верховного жреца и будешь повиноваться любому его приказанию.

– Слушаюсь, о великий…

– Вам предстоит охота. Дело идет о жизни, и в то же время – о смерти. Разницу ты понимаешь.

Воин склонил увенчанную шлемом голову, подтверждая правоту хозяина. Иметь дело с Дамосом Малику уже приходилось. Шлем лишь отчасти скрывал от взгляда лицо, выглядевшее так, будто даже Поцелую Мефисто не удалось воссоздать его в полной мере. От носа, кроме пары зияющих дыр, не осталось почти ничего, а нижняя челюсть словно бы принадлежала другому, еще больших размеров созданию – может статься, медведю. Впадины на месте глаз темнели одна выше другой. Однако если не брать в расчет опустевших глазниц, выглядел Дамос примерно так же, как и в день вступления в ряды живых новобранцев-морлу. Человеком он был отвратительным, уродливым и снаружи, и изнутри, и его темная душа еще в те времена опровергала известную поговорку, будто о книге не стоит судить по обложке. Одним словом, тот, смертный Дамос мало чем отличался от твари, что ныне обитала в его оболочке.

– Верховный жрец укажет, кого надлежит взять живым, остальных же ты истребишь, – продолжал Люцион. – Но будь настороже. Берегись кое-кого еще.

Последние слова повелителя демонов изумили Малика не на шутку.

– Кое-кого еще? – невольно выпалил священнослужитель, внезапно вспомнив, о чем лепетал в оправдание собственной неудачи, когда Примас выбирал ему кару.

Сейчас в голосе господина слышались нотки, которых Малик за все годы службы великому не замечал за ним ни единого раза. Что это? Неуверенность?

«Нет, нет, – поспешно одернул себя человек, – быть такого не может!»

Неуверенности Люцион не проявлял никогда.

Никогда…

– Я чувствую, – после долгого, столь же настораживающего молчания продолжал сын Мефисто, – чувствую: все не таково, каким может казаться с виду. В дело вмешался кто-то еще, кто-то… другой…

Погрузившись в раздумья, он оборвал фразу на полуслове. Морлу беспокойно зашевелились, а Малик встревожился сильнее прежнего. Подобное поведение господину было совершенно не свойственно. Никогда еще он не делал подобных пауз, никогда не колебался, как в эту минуту.

Что происходит? Кто этот «кто-то другой»?

Малик вновь вспомнил о собственных подозрениях, возникших во время позорного поражения в схватке с крестьянином. Он не сумел устоять перед невероятной мощью бесхитростного Ульдиссиана в сочетании с мастерством, каким этот глупец обладать просто не мог. Тут-то верховному жрецу и подумалось, что, так сказать, за кулисами всего этого происходит нечто еще, что расклад сил не таков, каким кажется с виду.

И вот теперь… теперь Малик заподозрил, что и Владыка Люцион думает то же самое. Похоже, Владыка Люцион поверил его словам.

Устрашающе помрачнев, сын Мефисто покачал головой.

– Нет… невозможно.

Лицо его вновь прояснилось, угрюмый вид сменился прежней, привычной Малику абсолютной уверенностью в себе.

– На сей раз вы во всем разберетесь, – с внезапным спокойствием продолжал Примас, обращаясь и к Дамосу, и к верховному жрецу. – На сей раз вы опознаете скрытого врага. Он должен быть уничтожен. Крестьянина этого – Ульдиссиана уль-Диомеда – надлежит взять живым, но ни его, ни тех, кто окажется рядом, остаться в живых не должно. Понимаете?

Подтверждая, что все понимает, главный из морлу склонил голову. Малик тоже кивнул, по-прежнему сжимая в человеческой ладони другую, преображенную.

От Люциона последнее не укрылось.

– Это действительно дар, мой Малик, – с благосклонной улыбкой сказал он человеку. – Вот увидишь. Вот увидишь…

Услышав это, верховный жрец заметно воспрянул духом и вновь пригляделся к ужасающей кисти. Господин никогда ничего не делает сгоряча, не подумавши… выходит, это и вправду дар?

Новые пальцы гнулись ничуть не хуже старых, а порой – так, как старых было бы не согнуть ни за что. Боль тоже наконец-то пошла на убыль. Вдобавок, как это ни странно, священник чувствовал себя сильнее.

– Ну, а теперь, – подытожил сын Мефисто, сложив ладони «домиком», – пора отыскать зовущегося Ульдиссианом снова. На сей раз неудачи я не потерплю, понимаете?

И Малик, и Дамос безмолвно кивнули.

– Тогда на этом – все. В путь отправляйтесь немедля.

Избранные морлу собрались за спиной Малика, склонившегося перед господином. Страх в сердце уступил место азарту. Верховный жрец мысленно поклялся доставить Ульдиссиана уль-Диомеда к Владыке Люциону, даже если придется изувечить крестьянина. Изувечить так, чтоб остались лишь проблески жизни, коих будет вполне достаточно, чтобы Примас сумел извлечь из жертвы надлежащую пользу.

Уводя за собою Дамоса и пятерых других морлу, Малик задумался также и о стороннем вмешательстве, о котором помянул господин. Каким бы могуществом ни обладал этот «кто-то», Владыке Люциону он был ни к чему. Его господин пожелал уничтожить, не сохранить, и верховный жрец нутром чуял: господин знает, откуда он и кто таков.