— Моя леди Арбанвиль, — прошептал он. — Что ж у вас так бьется сердце…
— Потому что… это жизнь, — прошептала я. — Вот она… жизнь… Настоящая… Теплая, живая…
— Я ведь однажды ее заберу, — прошептал Смерть в мои полуоткрытые губы. — Однажды я остановлю это сердце… И оно перестанет биться…
— Но пока оно бьется… — выдохнула я, беря его руку и положив себе на грудь и прижав ее двумя руками.
В этот момент он резко обнял меня, но не поцеловал. Просто прижал к себе, словно стискивая в объятиях. Без слов. Без нежности.
Мы словно застыли между жизнью и смертью. Даже время остановилось. Я видела, как красивая секундная стрелка замерла на цифре десять, но так и не шагнула дальше. Даже пыль старого кабинета замерла. Замерло все вокруг.
Словно мир отошел в сторону, чтобы не мешать нам.
— Мне пора, — прошептал он, отстраняясь, но не отпуская мою руку. — Но знай, пылинка… Я не ухожу. Я просто… жду за дверью. Всегда.
Пыль снова стала клубиться в свете старой лампы, стрелка часов с тиканьем сделала рывок вперед.
В этот момент в комнату ворвался уставший доктор Эгертон. Он посмотрел на нас — на меня, на недопитый чай, на шахматы, застывшие в странной позиции, — и замер, опуская саквояж, на котором виднелись капельки дождя.
— Ну и денёк! — выдохнул он, снимая мокрый плащ и бросая его на спинку кресла. — Ну и роды! Такие, что даже у Смерти, наверное, волосы дыбом встали!
— Доктор! — бросилась я к нему, но он замер, глядя на доску и чай, будто видел в них не игру, а приговор.
— И? — спросил он напряжённым голосом. — Неужели наступило ухудшение?
— Ничья, — прошептала я, глядя в его уставшие глаза, в которых всё ещё плясали тени от лампы.
— Быть такого не может, — вздохнул он, проводя рукой по лицу. — Смерть никогда не делает ничью… Он либо забирает, либо отпускает. А ничья… Ничья — это когда он ждёт. А ждать — не в его правилах.
Я не ответила, лишь опустила глаза.
Казалось, его поцелуй, который был мне дороже всех сокровищ мира, уже стыл на моих губах, превращаясь в воспоминание, в запретную мечту, в то, что никогда не повторится.
— Надо проверить мальчика! — дёрнулась я, бросаясь вниз по лестнице.
Перед дверью я замерла, боясь повернуть ручку.
Пальцы дрожали.
Сердце колотилось так, будто уже знало: внутри — пустота.
Казалось, оно заранее разрывается на части, но я нашла в себе силы открыть дверь и броситься к кровати, на которой лежал ребёнок.
Мне так хотелось верить, что он просто спал.
Доктор вошёл вслед за мной, подошёл к кровати и положил ладонь на грудь малыша.
Долго. Молча.
Потом — выдохнул.
— Жив, — сказал он, и в этом слове прозвучало всё: облегчение, усталость, победа. — Дышит. Пульс слабый, но ровный.
Я сглотнула, чувствуя, как слёзы облегчения наворачиваются на глаза.
— Я давала ему «Сердце Луны» каждые два часа, как вы просили, — начала я торопливо, будто боялась, что он не поверит. — Потом «Последний вздох», когда дыхание стало прерывистым… И ещё «Шёпот жизни»… Я думала, может, поможет…
Доктор кивнул, не перебивая.
— «Последний вздох» — лишнее было, — произнёс он, но тут же добавил: — Хотя… не помешало. Лучше перестраховаться, чем недооценить.
Он положил ладонь снова — на лоб ребёнка — и прошептал что-то на языке, которого я не знала. Воздух в комнате стал теплее. Свет лампы — мягче.
И малыш вдруг глубоко вдохнул — не судорожно, не испуганно, а спокойно, как тот, кто наконец-то нашёл покой.
Через минуту он уснул — крепко, с чуть приоткрытым ртом, с кулачком, прижатым к щеке.
Доктор выдохнул и опустился в кресло у изголовья.
— Расскажите, что там было? — спросила я, присаживаясь на край кровати. — Вы так долго…
— Два других доктора уже успели наворотить дел до моего прихода, — проворчал он, потирая виски. — Один дал ей какое-то зелье собственного изобретения. Кажется, что-то от боли, не зная, что у неё непереносимость к половине состава. Второй начал тянуть ребёнка за голову, как мешок с картошкой. Кровотечение началось… Матка — в спазме… Я думал, не успею.
Он замолчал, глядя на спящего мальчика.
Глава 68. Сон наяву
— Спас и мать, и ребёнка. Но… больше она не сможет родить. Такова цена ошибки других докторов.
Я кивнула.
— Не самый худший финал, — тихо сказала я. — Они живы. Вместе. А это уже чудо.
— Чудо, — усмехнулся он горько. — Только не говори Смерти, что я в него верю. Он обидится — скажет, что это не чудо, а баланс.
Я улыбнулась и пошла на кухню заваривать чай.
Когда вернулась, доктор уже достал из саквояжа газету, сложенную вчетверо, с размокшими краями от дождя.
— Смотри, — протянул он, не скрывая усталой гордости. — Письмо от матери Лиама. Напечатали в «Столичных ведомостях».
Я развернула газету.
Там, на третьей странице, крупным шрифтом:
«Спасённый чудом: как доктор Эгертон вернул сына с того света».
«Мой сын лежал без дыхания. Все сказали — конец. Но доктор не сдался. Он боролся за каждую минуту. И выиграл. Спасибо вам, Томаш Эгертон. Вы — не врач. Вы — чудо в старом халате».
— Слава заслуженная, — улыбнулась я. — Но про «старый халат» я бы убрала. Но что ж! Я вас поздравляю! Впервые в газете не хвалят шарлатанов, которые лечат сопли моментально «Поцелуями фей»!
Доктор фыркнул, но взгляд его смягчился.
Я листала газету дальше, и вдруг взгляд зацепился за заметку:
«Король чувствует себя лучше. Принял послов из трёх королевств. Визит длился всего час, но стал знаком стабильности. Говорят, его величество даже улыбался».
Сердце сжалось.
Король… трон… ребёнок герцога…
Я перевернула страницу — и замерла.
Мелкий шрифт, почти внизу, между светскими сплетнями о том, кто у кого скопировал наряды, и кто у кого увел жениха, и объявлениями о помолвках:
«Герцог Арбанвиль отложил свадьбу с госпожой Вейл. Причина не названа. Однако при дворе шепчут, что это связано с таинственным исчезновением герцогини Рианнон Арбанвиль».
Я сглотнула.
Руки задрожали.
Не от страха.
От понимания.
Они всё ещё играют в свои игры.
А я… Я уже не та, кто молча стоит на помосте с верёвкой на шее.
Я — пылинка. За которой стоит Смерть.
— Можешь идти спать, — вздохнул доктор. — Ты сегодня молодец. Я рад, что однажды оставлю эту больницу тебе… Я думаю, что стоит учить тебя.
— А не поздно? — спросила я, глядя на то, как доктор заботливо поправляет покрывало на постели Ника.
— Нет. Не поздно. К тому же с твоим редким даром из тебя получится отличный доктор, — улыбнулся доктор Эгертон.
Я направилась к себе в комнату, умылась как следует, сняла платье и легла на кровать, глядя в потолок. Из головы не шли слезы мужа. Неужели? Да я не верю! Чтобы дракон плакал обо мне, когда перед его носом виляет задницей очаровательная беременная Мелинда?
Нет.
