Троя. Грозовой щит - Геммел Дэвид

Одиссей подождал, пока троянец подойдет к нему, а затем повел его вдоль побережья подальше от толпы.

– Здесь много разочарованных людей сегодня, – заметил Гектор. Одиссей посмотрел на высокого воина.

– Я не в настроении рассказывать истории. Так почему ты плаваешь по Зеленому морю, когда скоро должен состояться пир в честь твоей свадьбы?

– Отец отправил меня. Он беспокоится о пиратах, которые могут напасть на наших гостей. Когда Геликаона… – он помедлил, – когда Геликаона ранили, он подумал, что слух о моем участии вызовет в них немного страха.

– Ранили? – переспросил царь Итаки с забившимся от радости сердцем. – Мне сказали, что он погиб.

– Не обнадеживайся сильно, Одиссей. Ему дважды нанесли колотую рану. Одну вылечили, но второй удар пронзил подмышку и легкое. Эту рану нельзя вылечить. Там нагноение.

– Кто за ним ухаживает?

– Жрец Махаон. Он хорошо залечивает раны. Он лечил меня два года назад, когда я почти умер. И Андромаха не покидает его.

Одиссей внимательно посмотрел на него.

– Она прекрасная женщина, – продолжил Гектор. – Она мне нравится.

– Очень хочу на это надеяться, поскольку тебе придется провести остаток жизни с ней.

Гектор замолчал и стоял, глядя на море. Одиссей посмотрел на юношу. Что-то здесь было не так. Сын троянского царя казался отчужденным, и царь Итаки почувствовал в нем великую печаль. Страх за Геликаона? Эти двое были великими друзьями.

Гектор снова посмотрел на костер.

– Мне не нравится Идоменей, – сказал он. – Этот человек – ящерица. Сомневаюсь, что он отдаст доспехи молодому микенцу.

– Нет, не отдаст, – согласился Одиссей. – Но я позабочусь об этом.

– Ты странный человек, морской дядя. Царь Итаки засмеялся.

– Ты впервые назвал меня так пятнадцать лет назад. Это было хорошее путешествие.

– Я люблю вспоминать об этом. Мы с Геликаоном обменивались историями о тебе. Он рассказал, что ты обманом заставил его прыгнуть в воду со скалы, притворившись, что не умеешь плавать. Счастливчик всегда будет тебе благодарен за это. Он сказал, что ты сделал из него мужчину.

– Пустяки! Он бы нашел способ и без меня. Возможно, просто на это потребовалось бы немного больше времени – и все.

Гектор вздохнул, и улыбка сошла с его лица.

– Он умирает, Одиссей. Я слышу, как сам произношу эти слова, и все еще не могу поверить в это.

– Возможно, он еще удивит тебя. Такие люди, как Геликаон, так легко не умирают.

– Ты не видел его, Одиссей. Он то приходит в себя, то теряет сознание, порой понимая, где он, но чаще всего впадает в бред. Он очень исхудал, и у него лихорадка.

– Ты из-за этого страдаешь?

– Отчасти. – Гектор поднял камень с песка и бросил его в волны. – Грядет война. Так говорит отец. Я думаю, он прав. Он обычно не ошибается.

Одиссей посмотрел на юношу, тотчас поняв, что троянский царевич уклонился от ответа на его вопрос. Гектор никогда не умел лгать. Что бы ни повергло его в такое настроение, он не хотел об этом разговаривать.

– Всегда говорят о войне, – ответил царь Итаки. – Может, мудрость победит.

Гектор покачал головой.

– Не мудрость, а золото. Многим из союзников Агамемнона необходима поддержка в виде золота моего отца. Вот почему Собрание в Спарте так ни к чему и не пришло. Это долго не продлится. Агамемнон найдет способ объединить царей или убьет тех, кто выступит против него. В любом случае он приведет армии к нашим воротам.

Гектор бросил еще один камень, затем встал на колени, чтобы найти еще снаряды.

– Ты все еще рисуешь лицо Пенелопы на песке? – спросил он.

– Да. По ночам.

Гектор сел на песок и посмотрел на залитую лунным светом воду.

– Это были хорошие дни, Одиссей. Я никого тогда не убивал, не возглавлял атаки, не штурмовал стены. Все, что имело значение – это переправить оливковое масло на Кипр и медную руду в Ликию. Сейчас я смотрю на мир по-другому. Я оглядываю долину и представляю укрепления там, где раньше видел поля и холмы, усыпанные яркими цветами. Знаешь, что при Кадеше погибло шесть тысяч человек? Шесть тысяч!

– Мужчины быстрее устанут от женщин и песен, чем от войны, – вздохнул Одиссей, присев рядом с ним.

– Я устал от войны. Так устал! Когда я был моложе, отец говорил мне, что я буду наслаждаться сражениями и победами. Это была неправда. Я даже начал презирать кулачные бои, Одиссей. Все, чего мне хочется – это выращивать лошадей. Но все время где-то идут сражения. Египтяне напали на города хеттов, союзники умоляют о помощи в борьбе с мятежниками или захватчиками. Теперь микенцы хотят принести войну в Трою.

– Наверное, но… не этой весной. Этой весной ты женишься. Ты не можешь ненадолго отложить эти мрачные мысли и наслаждаться невестой?

Только на секунду выражение лица Гектора изменилось, его плечи опустились. Он отвернулся, переведя взгляд на море.

– Андромаха удивительная… очаровательная, потрясающая женщина. Мне рассказывали, что она путешествовала с тобой.

– Недолго. Она мне очень понравилась.

– И тогда она встретила Геликаона.

– Да, думаю, тогда.

– Они стали… друзьями?

– О, я не думаю, что они хорошо друг друга узнали, – солгал Одиссей. – Почему ты спрашиваешь?

– Андромаха ухаживает за ним теперь, не жалея сил.

– Она делала то же самое для Аргуриоса, как мне рассказывали, после того как убийцы тяжело его ранили. Это в природе женщин, Гектор. Наверное, в природе всех женщин заложено стремление ухаживать и лечить.

– Да. Я надеюсь, ты прав, – троянский царевич улыбнулся. – Даже мой отец хорошо отзывается о ней, а это редкость. Обычно он просто использует женщин, но не уважает их.

– Андромаха будет прекрасной женой, Гектор, верной и преданной. В этом я не сомневаюсь. Она похожа на мою Пенелопу и подарит тебе много счастья.

– Нам пора вернуться к остальным, – сказал Гектор, вставая на ноги.

Одиссей тихо заговорил.

– Ты знаешь, парень, порой проблема кажется большой. Но она становится меньше, когда о ней говорят. Ты знаешь, что можешь поговорить со мной, и я не буду никому об этом рассказывать. Я говорю тебе это, потому что мне кажется, что у тебя на сердце тяжелый груз. Так не должно быть. Ты – Гектор, сын царя Трои. Молва о тебе ходит по всему Зеленому морю. Нет человека на этом берегу, который не отдал бы десять лет своей жизни, чтобы стать тобой.

Гектор посмотрел в глаза Одиссею, а когда заговорил, то голос его был печален:

– Я не могу разделить мой груз, морской дядя, даже с тобой. Поверь мне: если правда откроется, никто из этих людей не захочет быть на моем месте.

С этими словами он зашагал обратно к костру.

Появились первые лучи солнца, на юге повисли дождевые облака, когда Пирия проснулась. Поодаль храпел Банокл. Каллиадес растянулся рядом с ним. Он открыл глаза, когда девушка встала, и улыбнулся, прежде чем снова заснуть.

Она лежала тихо какое-то время на мягком песке. Впервые за многие месяцы ее сон был спокойным, и она не проснулась от боли. Девушка осторожно села. Теперь боль была немного меньше, и Пирия почувствовала, что тело начало выздоравливать. Поднимающееся солнце осветило Лук Аполлона, искупав скалы в мягких лучах, и девушка ощутила душевную легкость, которой ей давно не хватало. Ее выплеск эмоций на Каллиадеса вчера произвел замечательный эффект. Словно она держала яд внутри себя, и он вылился вместе со злыми словами. Сегодня все изменилось, небо было более красивым, запах моря более освежающим. Даже воздух был более чистым, когда она вдыхала его. Девушка не чувствовала такого счастья с тех пор, как они с Андромахой жили вместе на Тере и не думали о том, что одной из них придется уехать.

Разожгли костры, на которых готовились завтраки, и Пирия подошла к палатке, где ей дали деревянную чашку с непонятной похлебкой и куском сухого хлеба. Похлебка была жирной с небольшими кусочками мяса. Но на вкус она оказалась божественной. Девушка лениво размышляла, показалась ли бы ей такая похлебка на Тере несъедобной, и решила, что это вполне возможно. Но здесь этим прохладным утром еда была невероятно вкусной.