Возвращайся, сделав круг (СИ) - Тигиева Ирина

- Видишь?- улыбнулась я.- Мог бы расположить его к себе.

- Очень мне это нужно! Достаточно, что располагаю тебя к себе, не сворачивая ему шею!

Лис был явно не в духе, и, в отличие от камаитати, смягчаться не собирался. Я подождала, пока зверёк расправится с яйцом и, оставив его на траве, сбегала за фурошики[3] – сумкой из отреза пёстрой ткани. Мастерить фурошики научила меня Цумуги. В своё время мы меняли эти самодельные сумочки чуть не каждый день, соревнуясь, чья окажется экстравагантнее. А сейчас я носила в фурошики рисунки и краски. Вынув один из свитков, протянула его Дэйки. Он непонимающе посмотрел на меня, но принял свиток и развернул его.

- Я не считаю тебя животным, даже когда ты в облике лиса… дзинко… Без тебя бы, наверное, сошла здесь с ума.

Дэйки поднял на меня глаза. Светившаяся в них растроганность меня смутила.

- Это нарисовала ты?..

Я кивнула. Тихо выдохнув, он снова уставился на рисунок: Дэйки-лис лукаво выглядывающий из-за плеча Дэйки-человека.

- Можешь оставить себе… если хочешь…

Прижав к голове уши, он спрятал свиток на груди.

- Спасибо, Аими…

- Не за что, Дэйки-сама,- улыбнулась я.- Но, знаешь, я уже привыкла к "Момо".

- Мне нравится и "Аими"…- прошептал он, но тут же дёрнул ушами и другим тоном заявил:

- Не надейся, что рисунок примирит меня с твоим паразитом! Нападёт на меня ешё раз – придушу!

Я только закатила глаза. Вскоре мы отправились дальше. На ночь расположились на берегу реки и, убаюканная тихим плеском воды, я быстро уснула. Проснулась от ощущения чего-то пушистого, скользнувшего по щеке. Поморщившись, перевернулась на другой бок. Но что-то снова тронуло мою щёку и в этот раз оно было тёплым и влажным. Я раздражённо махнула рукой, приоткрыла один глаз и, вскрикнув, подскочила на циновке. Надо мной склонился Дэйки, который тут же покатился со смеху.

- С ума сошёл?- я возмущённо вытерла щёку.

- Обещал ведь будить тебя, как обычно делает твой паразит! И правда подействовало!

- Кстати, а где…- оглядевшись, я так и замерла с приоткрытым ртом.

Камикадзе самозабвенно чмокал, уткнувшись мордочкой в скорлупку яйца.

- Ты…- я обвиняюще ткнула в лиса пальцем,- подкупил моего защитника! А ты,- повернулась к не отрывавшемуся от скорлупки камаитати,- не ожидала, что за яйцо продашь меня с потрохами!

Дэйки схватился за бока, но, когда я яростно поднялась с циновки, попытался унять весёлость.

- Не злись, Момо… Я разбудил тебя не только потому, что мне было скучно!

- Скучно?!- выпалила я.

- Господин ушёл!- быстро добавил он.- И сегодня мы ближе к Киото, чем были вчера!

Моя злость мгновенно испарилась.

- Ты знал… Поэтому "подмигивал", когда я хотела просить его разрешения.

- Да. Иошинори-сама не будет весь день.

- Встреча с союзниками?

- Наверное, я не спрашивал. Но…- он красноречиво кивнул куда-то за холмы.

Я закусила губу.

- Думаешь, он не узнает?

- Мы вернёмся засветло, искупаемся в речке, чтобы оставить в ней все запахи. Я не настаиваю, просто… ты ведь хотела…

- Очень! И… вернёмся мы в самом деле быстро. Только вот что делать с Камикадзе…

- Оставим здесь, в город ему нельзя.

Я с тоской покосилась на урчащего зверька.

- Что ж, если приготовить ему еду… И он любит поспать на солнышке… А, когда проснётся, мы будем уже на месте!

Внутри всё сжималось при мысли, что оставлю моего маленького защитника в одиночестве. Но… Гион Мацури, каким я никогда не увижу его в моём мире! Упустить такую возможность было выше моих сил…

[1] Снежные обезьяны – японские макаки, самые северные обезьяны в мире. Естественный ареал с. о. простирается до о. Хонсю.

[2] Гион Мацури (фестиваль Гион) – главный раздник старой столицы (Киото) и один из самых крупных фестивалей Японии. Проводится ежегодно с 970 г. Зародился в 869 г., как часть очищающего ритуала для умиротворения богов, вызывающих пожары, наводнения и землетрясения.

[3] Фурошики – сумки из куска квадратной ткани (платка или шарфа). Их не надо шить, всё держится на узлах. Первые ф. появились в Японии в 750 до н.э. и использовались для переноски самых разнообразных вещей.

Глава 15

Закатное солнце походило на громадную каплю крови. На островерхие крыши замковых строений быстро спускались сумерки, в окнах начали мелькать зажжённые фонари… Я смотрела на всё это из окна самого высокого строения. Сюда, в небольшую, устланную татами комнату меня приволокли незадолго до наступления сумерек. Шорох раздвигаемой двери – и в комнату вошли две женщины. Одна зажгла светильник, другая выставила на низкий лакированный столик чашечки с едой.

- Где я? И зачем здесь?- резко спросила я.

Женщины только молча поклонились и засеменили к двери.

- Ну уж нет!- прошипела я, бросаясь следом.

Но в то же мгновение из-за створки выглянул мужчина в жёлто-коричневой одежде, нижняя часть лица скрыта подобием шарфа, обмотанного вокруг головы, как у средневековых арабских воинов. И я резко остановилась. Женщины проскользнули в просвет, и створки за ними закрылись. Я тихо выругалась сквозь зубы. Если прислушаться, можно различить гомон толпы, продолжавшей веселиться на Гион Мацури, звук флейт и барабанов… Дьявол бы побрал этот фестиваль! А заодно и моё желание побывать на нём… Я затравленно огляделась, нервно пригладила растрепавшиеся волосы и скривилась, увидев под ногтями засохшую кровь...

Они окружили нас в каком-то переулке – несколько мужчин, одетых, как только что заглянувший в комнату тюремщик, с длинными копьями в руках. Нападение было настолько неожиданным, что я не успела испугаться. Несколько копий устремились к Дэйки, руки одного из нападавших – ко мне. На землю посыпались палочки с нанизанными на них дамплингами[1], которые мы с Дэйки приобрели в лавочке за углом… Лис увернулся от копий, я расцарапала чью-то физиономию, укусила кого-то за пальцы, но ничего не помогло. Даже магия дзинко оказалась бессильна. На шеях нападавших висели чётки, начинавшие мерцать зеленоватым светом при каждой атаке Дэйки, и ни огонь, ни светящиеся сферы, ни превращавшиеся в лезвия листья не причиняли им вреда. Я отбивалась, как безумная, когда меня оттаскивали от лиса. И прежде, чем на голову накинули чёрный матерчатый мешок, увидела испещрённые светящимися символами листочки бумаги в руках окруживших Дэйки злоумышленников. Я кричала так, что звенело в ушах, извивалась в удерживавших меня руках, рискуя вывихнуть себе суставы. Но меня продолжали куда-то тащить и наконец выпустили в этой комнате… Попытки открыть дверь ни к чему не привели. А когда увидела, что нахожусь в замке, и вовсе упала духом. Но больше всего сводили с ума мысли об участи Дэйки. Если он погиб из-за моего глупого желания побывать на треклятом фестивале… Створки двери снова раздвинулись, пропустив в комнату целую процессию женщин.

- Следуй за нами, оксама,- вежливо попросила одна из них.

- Убирайтесь к дьяволу!- процедила я.

- Оксама ведь не хочет, чтобы её вели насильно,- послышался грубый голос.

Из-за створок снова показалась укутанная в ткань физиономия "тюремщика".

- Убирайся к дьяволу вслед за ними!- распорядилась я.

Он кивнул, будто только того и ждал, и в комнату вошли мои недавние похитители. Но в этот раз я была готова к нападению, и едва руки одного сомкнулись на моих плечах, изо всех сил стукнула его коленом в пах. Жаль, что на организованном университетом курсе по самообороне, я больше пересмеивалась с Цумуги, чем слушала тренера. Как бы эти знания пригодились сейчас! Тогда бы, может, удалось вывести из строя ещё двух-трёх… Но сбыться этому было не суждено. Я швыряла в них плошками с едой, лягалась, пыталась кусаться, головой разбила одному нос. Но в конечном итоге меня всё же скрутили и потащили… в купальню. Подтолкнув к вместительной офуро, "тюремщик", который, видимо, был главным, заявил: