Слухи о будущем Таши давно уже распространились по городу, но Софья, не уверенная в их точности, избегала касаться этой темы в письмах. Слухам помогать не стоит, а сами по себе они до Фарицева доползут не раньше, чем через год.
Усмешка снова появилась на губах юной княгини. Бледные щеки Таши слегка порозовели. – У нас есть кое-кто на примете. У нас? Уж не крутит ли эта кокетка роман, пользуясь тем, что Елена озабочена своей беременностью? Княгиня, представительница правящей династии, не имеет права выйти замуж по своему усмотрению: она обязана, делая выбор, принимать во внимание интересы государства. В случае с Софьей ее дядя, царь Игорь, просто вызвал девушку к себе и сообщил, что разводится с третьей женой и что она, его племянница, будет следующей царицей. Царь овладел ею в ту же самую ночь, словно спеша утвердить право собственности, потом повторил это в брачную ночь, примерно через месяц, и... в последующие три года она делила с ним постель еще семь или восемь раз. Ее первостепенная обязанность заключалась в том, чтобы быть рядом с ним на публика вызывать зависть других мужчин. Любовным же утехам царь предавался в иных местах, но Софья не могла говорить об этом даже с Ташей.
Скрыв беспокойство за улыбкой, она подвела сестру к узкому, более напоминающему амбразуру, окну.
– Дмитрий уже разговаривал с ним?
– Он желает узнать твое мнение, но если ты согласишься, то спросит царя сегодня же! В любом случае до нашего возвращения домой.
– И кто?..
– Василий Овцын! – Таша чуть не прыгала от возбуждения. Жемчужины на платье приплясывали. – Наследник князя Григория! Ты его знаешь? Такой красавчик!
– Я знаю Василия не очень хорошо, но мужчина он достойный, несомненно.
Теперь Софья поняла значение появлявшейся на губах сестры усмешки, но вот представить вместе хрупкую Ташу и необъятного князя было трудно. Юноша не обладал какими-то достоинствами, если не считать огромных размеров, но зато был лишен бросающихся в глаза недостатков. Кроме того, семейство Овцыных считалось одним из самых богатых в Скиррии.
– Во всех отношениях. Кроме...
– В чем дело?
– Тебе известно, что его сестра Наталья служила у меня последние полгода?
Таша пожала плечами:
– Что-то слышала. Я с ней не встречалась.
– Не притворяйся такой уж невинной, – сердито сказала Софья. – Ты знаешь, кто выбирает для меня прислугу и почему, Все они заложники, все отвечают головой за хорошее поведение их семей. Значит, Овцыны впали в немилость. Может быть, даже находятся под подозрением. Кто подал тебе мысль об этом замужестве? Григорий?
Князь Григорий в отличие от своего сына был слишком умен, проницателен и богат, чтобы пользоваться доверием царя. Надеясь улучшить отношения с самодержцем а счет брака Таши и Василия, он мог предложить сказочную цену.
Что касается Дмитрия, то, будучи отличным наездником, он слыл полнейшим простаком в политике.
– В чем их можно подозревать? – раздраженно спросила Таша.
– В измене, конечно. Ты не слышала о событиях в Суздене?
– Какие-то волнения?
Таша старательно отводила глаза.
– Большие волнения!
Некоторое время назад, в месяц Пятой луны, князь Григорий примчался в Верхний город в крайне возбужденном состоянии. Царя не было, он – согласно официальной версии – отдыхал в одном из своих личных поместий, Царицыне. Плачущая Наталья поведала Софье страшную историю о том, как банда разбойников напала на имение Овцыных в Суздене. Грабежи и насилия продолжались всю ночь. По чистой случайности – так сказали Наталье, – Григорий с сыном оказались на месте с небольшой вооруженной охраной. К утру нападение было отбито, но обе стороны понесли потери. С рассветом обнаружилось, что на кафтанах убитых разбойников имеется особый знак, волчья голова, указывающий на их принадлежность к царским стрельцам. Обычно это означало, что Игорь задумал уничтожить тот или иной известный род. В надежде предотвратить худшее Григорий помчался в Кинск, чтобы просить Игоря о милосердии.
Дальше – хуже. Через неделю еще более крупное войско стерло Сузден с лица земли, а несколько уцелевших несчастных рассказали о случившемся. По их словам, нападением командовал всадник, натравливавший на людей огромных псов. Никто не сомневался, что это был Игорь.
Итак, Григорий решил спрятаться за спиной Таши?
Подавив злость, Софья еще раз обняла сестру.
– Дорогая, ты хорошо знаешь Василия?
– Мы встречались. Он подарил мне кольцо с рубином. Вот такое! Василий сказал, что я не должна его принимать, если... Ну, ты понимаешь... – Она выдавила из себя улыбку. – Знаешь, когда Василий опустился на колени, он все равно остался выше меня!
Значит, Таша просто-напросто выбрала самого большого жеребца на самой зеленой лужайке. Ах, молодость! Но все можно поправить, пока она не убедила себя, что любит по-настоящему.
– Дорогая, я не хотела говорить... ходят слухи...
– Какие слухи?
– О том, чтобы сделать тебя королевой.
Сапфировые глаза расширились.
– Я не желаю покидать Скиррию! Ты, Дмитрий, Елена... Я не поеду!
– Ты сделаешь то, что скажет царь, дорогая! Это не мелочь – быть королевой. И если он действительно имеет в виду Шивиаль...
– Кого?
– Не кого, а что.
Мало кто из скиррианцев знал что-то о мире, лежащем за пределами их страны. Лишь кое-кто из князей умел читать и писать, а кругозор женщин ограничивался садовой калиткой. Софья усвоила грамоту по настоянию матери. Она поняла, что книги помогают коротать время, языки позволяют говорить с иноземцем, и таким образом узнавала о грядущих событиях раньше других.
– Шивиаль – прекрасная, цивилизованная страна. Король Ательгар молод и никогда не был женат. Поверь мне, это удача. Предупреди Дмитрия, чтобы держал язык за зубами.
– О чем речь? – произнес низкий, хриплый голос.
Но это был не Игорь. Голосом, похожим на звук колокола, обладал царевич Федор. Выпрямившись в полный рост, он стал похож на вылезшего из берлоги медведя. Не столь крупный, как Василий Овцын, он тем не менее превосходил большинство мужчин и отличался не умом, а хитростью. По случаю торжественного события Федор облачился в богато Расшитые золотом одежды, а драгоценные камни украшали его буквально с головы до ног, начиная от остроконечной кожаной шапки и заканчивая громадными сапогами. Даже рукоять меча и ножны сияли изумрудами. Он был единственен выжившим ребенком царя и приемным сыном Софьи, хотя их разделял всего месяц. Жидкая борода не скрывала отвратительной ухмылки.
