Драйв Астарты - Розов Александр Александрович "Rozoff"

Xeno-TV Rokki. 18-19/04.

«Shorts» по запросу «Космос, Меганезия, Франция».

------------------------------------------------------------------------

Мелло Соарош, директор фонда-департамента технического развития Меганезии дал пояснения о Евро-Марсианском космическом центре на Муруроа – Фангатауфа, и о фестивале «Католические студенты за прогресс и взаимопонимание» во Франции. Он назвал участие меганезийского космического консорциума в «Каравелле» с Францией таким же естественным, как в «Астарте» (с Аотеароа, Чили, Бразилией и Папуа), или в «Лобстере» (с Канадой, Гренландией, Мадагаскаром и Папуа). По поводу фестиваля Соарош сказал: «это личное дело тех людей, которые хотят в нем участвовать».

------------------------------------

В Большом Париже началась очередная «война окраин», местами переросшая в акты деструктивного насилия в центре города. Таким методом мусульманская община (как сказано в заявлении «Совета мусульманских организаций Франции»): «реагирует на сотрудничество правительства с международными преступниками, врагами ислама». Объявлены требования: (1) Отказ Франции от присоединения Ажуана и Мохели (в Коморском архипелаге). (2) Прекращение космической программы в Меганезийской Французской Полинезии. (3) Отставка «фашистского» кардинала Жюста. (4) Отмена католического молодежного фестиваля в Париже, намеченного на 20 – 25 июня. (5) Расследование «антиисламских преступлений» офицеров базы ВМС на Реюньоне.

------------------------------------

Жерар Лаполо, шеф военной разведки, дал объяснения Верховному Суду Меганезии относительно военно-террористических рисков, связанных с исламской реакцией на космическое сотрудничество с Францией, в свете ситуации в Транс-Экваториальной Африке. «Оценка локальных рисков «желтым уровнем» обоснована, я лично за это отвечаю», – сказал он. Лаполо попросил у суда ряд дополнительные полномочия вне Меганезии. После заседания суда, полковник Лаполо пообщался с репортерами.

Корр.: Считаете ли вы Римского Папу союзником в тотальной войне с исламизмом?

Лаполо: Нет. Он нам для этого не нужен. Дело знакомое, понятное. Справимся сами.

Корр.: А у нас могут быть общие интересы с римско-католическими церковниками?

Лаполо: Нет. Но возможны сделки, если они поставляют нам гуманитарный ресурс.

Корр.: Вас не удивляет рост популярности альтернативного ислама, т. н. «асвади»?

Лаполо: Нет. Мусульмане выбирают асвади потому, что это разумнее и комфортнее.

Корр.: Принимала ли «INDEMI» участие в «войне в Мадагаскарском Проливе»?

Лаполо: Нет. Но вы, разумеется, мне не поверите, хотя это, практически, правда.

Корр.: А вы не боитесь за наших ребят, которые поедут на фестиваль в Париж?

Лаполо: Нет. И мы сделаем так, чтобы и им было нечего бояться. Это наша работа.

------------------------------------

… Хлот внимательно рассмотрела филе «морской сосиски» (вытянутый кусок бело-розового мяса), только что отсоединенное от клемм аккумулятора. Побросала его из ладони в ладонь (горячее!). Потом надкусила и сосредоточенно прожевала.

– Вкусно! Жаль, что не соленое, но это я уже капризничаю. Хэй, Линси, я знаю, в чем тайная сила китайского спецназа!

– Вообще-то, – скромно ответил лейтенант, – Этот метод не одобряется инструкциями НОАК, поскольку при неосторожном подходе он влечет проблемы с электричеством.

– А почему не написать в инструкции, чтобы ставили предохранитель?

Линси Ли неопределенно пожал плечами.

– Обычный армейский консерватизм. Это оборотная сторона хороших традиций.

Эйге подвинул к себе ноутбук и сообщил:

– Повешу рецепт на блоге резервистов флота… Линси, на тебя можно ссылаться? Или лучше написать «анонимный китайский друг», чтобы тебе не влетело от начальства?

– Лучше анонимный, – ответил лейтенант, – Дело не в начальстве. Просто, я много раз ругал своих бойцов за то же самое. Как я буду выглядеть в их глазах, если…

– …Это понятно, – Эйге кивнул, шлепая пальцами по клавиатуре, – … Вот так гении и остаются безымянными. Через тысячу лет историки гадают: кто изобрел парус, весла, колесо, самогонный аппарат. А просто, командарм вовремя не поменял инструкцию.

– Мыслитель, – прокомментировала Хлот, похлопав его по затылку.

Над океаном поднималось огромное экваториальное солнце. Мягкое ночное тепло стремительно исчезало, чтобы вскоре уступить место полуденному пеклу. Блики на невысоких волнах посверкивали, как гелиографы, а гребни просвечивали насквозь изумрудной зеленью, контрастируя с густой синевой остальной воды. А далеко на востоке, на полпути к горизонту, океан казался залитым расплавленным серебром.

Четверка участников рейда, завершив расправу над «морскими сосисками», быстро развернула крылья над «flyproa» – пока просто в качестве солнцезащитных тентов, а затем, на экран была извлечена детальная карта подводного атолла.

– Короче, – сказал Эйге, – Этот барьер вы уже видели. Есть ещё четыре. На 15 миль к северу отсюда площадка на небольшой глубине. В трех милях к северо-западу от нее лежит узкая полоска, тоже мелководная, затем поперек, на запад, ещё одна площадка, правда глубина – пятнадцать. Последняя точка: северный угол, уже по дороге домой. Сложная извилина на глубине около двадцати метров. Все будем смотреть?

– Все, – решительно подтвердила Юн Чун.

– ОК, – он кивнул, – Но на третьей и четвертой точках до дна не ныряем.

– Почему? – спросил Линси Ли.

– Потому, что медико-биологическая граница сноркелинга – десять метров.

– Десять? – удивился он, – Но почему? Даже у европейцев и американцев ограничение двенадцать, а вы океанийцы! Ваши фридайверы…

– … Да, мы океанийцы, – спокойно и уверенно перебила Хлот, – наши фридайверы до Хартии ныряли за жемчужными моллюсками на сорок метров, и к тридцати годам становились инвалидами. Так что вот: десять метров, ребята.

– Да не парьтесь вы, – добавил Эйге, – Там сверху все видно. Если что-то понравится, прилетим в другой раз с ребризерами, и вы все разметите. Это же рядом с домом.

…И действительно, в ярком солнечном свете, пробивавшем толщу воды, казалось, что изгибы кораллового барьера, напоминающие верхушку гигантского грецкого ореха на глубине 15 – 20 метров, лежат совсем недалеко от поверхности – эффект преломления. Достаточно было нырнуть даже на глубину человеческого роста, чтобы исчезли блики от поверхности – и можно было рассмотреть все существенные детали.

Меганезийцы ненавязчиво следили за гостями, держась под водой где-то рядом, как правило, чуть ниже и позади, вне поля зрения. Они не говорили слова «подстраховка», хотя ясно было, что они занимаются именно этим. Когда Линси попробовал уйти за «десятку», то Эйге мгновенно оказался почти у него перед носом, и жестами (ладонь одной руки горизонтально, указательный палец другой руки – четко вверх), показал невидимую границу разрешенной глубины…

Несмотря на все «меры гуманизации дайвинга» (по выражению Хлот), Юн Чун сошла с дистанции уже на третьей «точке», а после четвертой «точки», Линси Ли почувствовал себя совершенно измотанными (в то время, как Хлот и Эйге были свежими и почти не уставшими). Поразмыслив немного, китайский лейтенант отметил, что в специфических океанских условиях, его объективно-превосходная физическая форма оказывается менее значимой, чем простая повседневная привычка канаков. Получается, не просто так они говорят: «Au oone aha miti» (наша земля это море)… А ведь эти ребята – далеко не элита морского спецназа. Просто хорошее подразделение, обученное «зацепляться за морской плацдарм»… Есть ли в Меганезии элита боевых пловцов, аналогичная американским «SEAL», австралийским «CDT», или Специальному отряду морской пехоты Южного Флота КНР? Генерал-лейтенант SSD Гихоу Зян придавал вопросу о меганезийском морском подразделении «Bunyip» огромное значение. «Если группа «Bunyip» реально существует, – объяснял товарищ Зян, – то ясно, почему ВМФ Меганезии обходится без субмарин. Дело тут не в экономии. При наличии бойцов, способных без специальных технических средств пересекать моря со скоростью до десяти узлов, не выделяясь из мигрирующих стай морских животных, и атаковать объекты берегового или морского базирования до глубины сто метров, субмарины просто не нужны. Это металлолом»…