Ознакомительная версия. Доступно 82 страниц из 408
Невдалеке начинают ложиться немецкие снаряды. Стекла дрожат.
- Капают, - говорит Мельников. Разрывы все чаще.
- Нет, пожалуй, это артналет.
- Волнуются, - замечает кто-то.
- Да. Начинают волноваться.
Через минуту артналет прекращается. Наступает затишье. Только на переднем крае негромко, отрывисто бьют прямой наводкой наши малокалиберные пушки.
Звонят по телефону из дивизии. Мельников, положив трубку, говорит:
- Докладывают, что бьют немцев, они падают. А часть тех, что ушли, возвратилась обратно к насыпи. Ничего. Побьем. Всех.
Он произносит эти три слова раздельно, через точки. И тяжело ударяет по столу кулаком.
Ровно в девять тридцать слева тяжело начинают грохотать "катюши" и одним вздохом ахают сотни стволов артиллерии.
- Соседи начали. Выходим на воздух. Слева километров за десять все ревет и грохочет. Это начал артподготовку бондаревский корпус с плацдарма, завоеванного им в предыдущем наступлении.
Артподготовка так и была назначена там на сорок пять минут раньше, чем здесь, на направлении главного удара, с расчетом на то, что немцы воспримут это как повторение нашего наступления на том же самом участке, что и в прошлый раз. А сразу же потянут туда свои ближайшие резервы. А потом, когда уже выяснится, что мы наносим свой главный удар не там, а здесь, возвращать эти резервы с полпути будет лишней потерей времени.
Насколько я знаю, все последние дни мы много занимались дезинформацией немцев. Производили ложные передвижения и, в частности, подавали соседям слева колонны автотранспорта и гоняли там у них по рокаде взад и вперед танки, стараясь сознать впечатление, что главный удар готовится именно там.
Изредка среди общего гула канонады слышны разрывы. Это отстреливаются немцы.
Возвращаемся в комнату. Звонит командующий. Предупреждает.
- Спокойствие, спокойствие, - усмехается Мельников, положив трубку. Боится, чтоб мы не сорвались, услышав, что соседи начали.
- Десять часов десять минут, - среди наступившего молчания говорит командир артиллерийской бригады. - Немцы еще пять минут живут, а на шестой начинают умирать.
Начальник артиллерии вызывает в комнату еще двух командиров артиллерийских бригад, полковников. Оба входят с палками. Как я успел заметить, у многих наших офицеров, в особенности у танкистов и артиллеристов, ходить с палками стало не то привычкой, не то модой, а порой и тем и другим.
- Приготовьтесь, больше откладывать не будем, - обращайся к полковникам командующий артиллерией, и голос его звучит даже немножко торжественно. Артиллеристам взяться за шнуры.
- Есть взяться за шнуры, - отвечают полковники и выходят.
Оставшийся в комнате генерал, командир бригады, вдруг вспоминает, как на Центральном фронте один раз у них вышла целая история.
- Не успели всех предупредить о перемене часа начала артподготовки, два полка начали раньше времени, а вслед за ними сорвались и остальные.
- Ну и что? - спрашивает Мельников.
- Ничего. Все удачно сошло.
- Потому и ничего, что удачно сошло, - иронически замечает Мельников. А если бы неудачно, так и костей бы не собрать потом тем, кто раньше времени начал. Принцип принципом, а победа надо всем властвует и все забывать заставляет. Остается минута.
- Что ж, с богом, - говорит кто-то.
- В добрый час, - говорит Мельников и, застегнув на все пуговицы свое кожаное пальто, нахлобучив папаху, выходит. - Огонь! - уже выходя, говорит он начальнику артиллерии.
Тот бросается вниз, в вырытый возле самого дома котлован где стоят рации и телефонные аппараты. И через пятнадцать секунд раздается первый чудовищный залп эрэсов. Над нашими головами летят огненные стрелы, в нескольких сотнях метров от земли они чернеют и становятся похожими на маленькие гантели. Это тяжелые реактивные снаряды. А через минуту, заполняя своим голосом все пространство, за нашей спиной почти разом заговаривает тысяча артиллерийских стволов.
И в ту же минуту по шоссе мимо нас срываются вперед легкие 76-миллиметровые самоходки. Они идут на большой скорости одна за другой и исчезают за поворотом дороги.
Впереди все гремит и рушится. Сначала еще можно наблюдать, как снаряды попадают в дома на окраине Зорау. Потом над Зорау появляются наши бомбардировщики, все сливается в одно общее зарево, над которым стоит пелена дыма и пыли. И лишь в отдельных местах, вырываясь из этой пелены, взлетают вверх черные столбы.
Штурмовики с тяжелым резким ревом проносятся над немецкими траншеями у окраины города. Вслед за самоходками по шоссе идут чехословацкие танки. На втором или третьем из них едет человек в кожанке и, сорвав с головы шлем, машет им движущейся вдоль дороги пехоте.
От дома, где мы стоим, отделяется какой-то офицер и бежит к дороге. Видимо, это кто-то из офицеров связи. И ему нужно ехать вперед. Он машет рукой танкам, чтоб его подсадили на броню, но танки напирают один на другой и уже не могут остановиться, и в том, что они уже не могут остановиться, есть тоже что-то волнующее. Один за другим они начинают свертывать с шоссе и идти наискось по полю к переправе, которая наведена левее города.
Я поднимаюсь на чердак дома. В стереотрубу хорошо видно, как первые переправившиеся через протекающую перед Зорау речку танки минуют первые немецкие траншеи и движутся дальше. Видны маленькие фигурки саперов, идущих впереди танков с шестами миноискателей. Слева и справа от танков идет пехота, причем, как это всегда бывает во время атаки, издали кажется, что ее совсем немного. Да и не только кажется. Если взять весь громоздкий механизм нынешней войны, то, когда, скажем, как сегодня, на участке главного удара переходит в наступление целая армия при поддержке соседей, все-таки реально на самом участке прорыва в первой волне идет не так много пехоты. Несколько сот, может быть, до тысячи человек. Все глубоко эшелонировано, и в том корпусе, который прорывает фронт на участке главного удара, впереди идет одна дивизия, тоже построенная в два эшелона. В первом эшелоне идут два полка, а в каждом из этих двух полков впереди по два батальона. И в этих батальонах по одной роте идет уступом сзади и по две впереди, и в итоге получается, что на участке прорыва в самых первых рядах наступающих идет человек семьсот - восемьсот пехотинцев плюс саперы, плюс танки, плюс все, чем их поддерживают.
