Сделка с джинном - Платунова Анна

Тут пленница перстня впервые осознала, что обстоятельства действительно странные и непостижимые, и они, эти обстоятельства, сейчас застыли у двери, ощущая себя пятым колесом в телеге. Латифа резко повернулась ко мне, нахмурилась. На лице не осталось и тени дружелюбия.

– Так-так, – произнесла она, медленно приближаясь ко мне.

Этим она очень напомнила Яра – та же поступь хищника, подступающего к добыче.

– Кто это у нас здесь? Почему этот котеночек еще жив, оказавшись в когтях льва? Неужели ты пожалел ее, а, львенок? Неужели этот пушистый котенок смягчил непримиримое сердце?

Я так привыкла, что джиннам ничего не нужно объяснять, и теперь растерялась. Но Латифа не была моим джинном, ничего не знала о сделке, и у нее не было никаких причин относиться ко мне с теплотой. Для нее я была врагом, завоевателем, рабовладельцем, и хотя Латифа не может напрямую причинить мне вред, беспрекословно слушаться тоже не станет.

– У нас договор, – пролепетала я. – С Яром.

Я умоляюще посмотрела на моего джинна, но он молчал, на лице застыло нечитаемое выражение.

– С Яром? – Брови Латифы красиво изогнулись тонкими дугами. – О, Яр! Хорошее имя. Тебе идет, львенок. Что за договор?

Я сглотнула. Я была совершенно выбита из колеи. Все шло не так, как я представляла. Догадывался ли Яр с самого начала, кто в плену у герцога? Наверное, предполагал, если сразу предложил сделку, лишь бы выручить свою драгоценную Лайти. А теперь еще Яр ведет себя так, будто мы с ним едва терпим друг друга. Такой безразличный, холодный…

– Мы хотим вас спасти, – пробормотала я. – Тебя, Хафиза, джинна, который привязан к алмазному венцу.

– Спасти?.. – ошеломленно переспросила Латифа, забыв на время о язвительности.

– Яр хочет подарить вам забвение, – прошептала я.

– Нет-нет, благодарю покорно, – подал голос молчавший до того Хафиз. – Я решил принять участие в этой авантюре, чтобы немного развеяться: засиделся на месте. Кувшин вернете в Академию магии!

Латифа прикусила губу, кивнула.

– Да… Забвение. Лучший выход, если ничего больше нельзя придумать.

– Можно! – сказал Хафиз. – Я уже намекал Яру…

– Заткнись! – рыкнул тот. – Твоих советов никто не спрашивает!

На некоторое время все замолчали.

– Рассказывайте, – вздохнула Латифа и тут же, едва я открыла рот, добавила: – Не ты! Яр, объяснишь, что происходит?

Редьярд коротко пересказал все события, случившиеся с момента, когда я получила в подарок от Пата браслет. Он старался опустить подробности, но даже краткое «Родителей и брата Вивианы убили в день ее восемнадцатилетия» заставило меня дрожать, как в лихорадке. Он поведал и про тюрьму, и про наш договор…

Брови Латифы скользнули вверх, когда она услышала об условии, поставленном Яром, а Редьярд, хоть и пытался говорить бесстрастно, едва заметно побледнел.

– Львенок, на тебя это не похоже, – только и сказала она.

– Очень подло, правда? – встряла я, кипя мстительным гневом.

Почему-то я не вспомнила, как еще только этим утром сама целовала моего джинна. Меня изнутри подтачивало обжигающее пламя ревности. Ревность. Вот как называется то чувство, что болью отдается под ребрами, туманит глаза и перехватывает дыхание.

– Чего он со мной только не делал! – не останавливалась я.

Яр воззрился на меня в немом изумлении, но я ответила ему жгучим взглядом. И пусть только попробует сказать, что это не так: мазал мои ссадины, разминал пальцы, прижимался ко мне во сне настолько крепко, что я чувствовала каждую мышцу его рельефного тела! Пусть Латифа думает о нем плохо!

Латифа передернула плечами, как от холода. Почему-то посмотрела на закрытую дверь, будто бы ожидая, что та вот-вот распахнется, впуская хозяина.

– Это мерзко, Яр. Куда честнее было бы отправить ее на эшафот, – произнесла Латифа, сверкнув глазами.

Теперь она смотрела на Яра с презрением. Меня мучила совесть. Но не сильно.

Редьярд же вперил в меня пристальный взгляд, сжал челюсти так, что кожа на скулах побелела. Могу себе представить, в какой он был ярости.

– Договаривай, – хмуро попросила Латифа.

Но Яр никак не мог справиться с обуревавшими его чувствами.

– Хафиз, твоя очередь, – процедил он.

А сам отошел к камину и встал к нам спиной, уставившись на огонь. Пожилой джинн поведал, как мы хотели использовать одержимость герцога, его страх перед собственным отражением. Как придумали странников с Востока. И как план провалился из-за того, что мы поторопили события – раньше времени явились в дом.

– Сейчас же никакого плана нет, – развел руками Хафиз, неодобрительно поглядывая в мою сторону. – Есть лишь желание держаться поближе к перстню и к тебе. И надежда, что все сложится само собой. Что ты думаешь об этом, Латифа? Ты сможешь нам помочь?

Пленница перстня покачала головой.

– Пока не знаю. Герцог не расстается с перстнем, охраняет его как зеницу ока. Не думаю, что он бы отдал его даже за избавление от проклятия. Но мы постараемся что-нибудь придумать…

Латифа вздрогнула, не закончив фразу.

– Он зовет меня. Надо идти.

Девушка растворилась в воздухе. Мы остались в комнате втроем в звенящей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров. Как мне теперь смотреть Яру в глаза?

43

– Хафиз, оставь нас! – раскатился по комнате голос Редьярда.

Тон не сулил ничего хорошего. Пожилой джинн без лишних разговоров растворился в воздухе, мы остались один на один с Яром. Я расправила плечи и вздернула подбородок, дожидаясь, пока Яр преодолеет расстояние между камином и мной.

– Чего он со мной только не делал? – повторил джинн мои же слова.

Он остановился в опасной близости от меня – в полушаге, так что мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Я вновь ощущала себя хрупкой соломинкой, цыпленком, вышедшим на битву с соколом. Но и цыплята, когда путь к отступлению отрезан, начинают клеваться.

– Ты поставил это условие, чтобы запугать меня, чтобы ощутить власть надо мной. И не говори, что это не так! – крикнула я. – Если я и обманула твою драгоценную Лайти, то ненамного! Не знаю, почему ты передумал, но сначала ты хотел заставить меня страдать!

Злые слова, но честные. Гнев на лице Яра уступил место раскаянию – выходит, я не промахнулась, обвиняя его в жестокости.

– На тебя это не похоже, львенок, – передразнила я Латифу тоненьким голоском. – Мой смелый львенок. Мой прекрасный львенок! Как я скучала по тебе! Так скучала, что сразу бросилась на шею и языком пересчитала, все ли зубы на месте!

Я выпалила это и с трудом перевела дыхание. Внутри все колотилось. Да что со мной такое? Посмотрел бы на меня Патрик. Оказывается, не так уж я послушна, мила и беззащитна, как он всегда думал. Я отрастила клыки и коготки, готова царапаться и кусаться.

Яр пристально смотрел на меня сверху вниз с высоты своего роста, а я в ответ глядела на него, воинственно сложив руки на груди. Я выставила вперед носок одной ноги, будто бы наступала на джинна.

– Да ты ревнуешь, – тихо сказал он.

– Нет! – рявкнула я.

Мне самой было дико от этого нового, непривычного чувства.

– Я тебя ненавижу! – прошипела я.

И сейчас это было почти правдой. Как же все запуталось. Эмоции, прежде совершенно незнакомые, теснились в груди. Их было так много и таких разных, они рвали мое сердце в клочки. Я хотела, чтобы Яр обнял меня, прижал к себе, как прижимал ночью, и в то же время хотела прогнать его и никогда больше не видеть.

– Зачем ты мучаешь меня? – прошептала я.

Из глаз сами собой полились слезы. Что за наваждение с этим проклятым джинном? Я ощущала себя мотыльком, летящим на пламя свечи. Огонь обязательно подпалит крылышки бедному созданию, ведь он иначе не может – на то он и огонь. Но и мотылек не может улететь прочь: пламя так манит его, так манит… И ни за что не отпустит.

Яр молчал, и это было самое нестерпимое. Я чего только не наговорила и хотела, чтобы он ответил хоть чем-то. Оправдался или съязвил, но только не отмалчивался с этим бесстрастным, нечитаемым выражением лица.