Драйв Астарты - Розов Александр Александрович "Rozoff"

– Так-так… – Блай снова почесал кулаком подбородок, – антарктический газ есть. Но единственная субмарина – танкер теперь у кладоискателей, и получается, что…

– Поправка, – перебила она. – У кладоискателей один образец. Эти ребята честно его добыли, мы на них не в обиде. Сейчас мы строим несколько субмарин этого типа, но сильно продвинутых. Они сойдут со стапелей до Рождества. А сейчас наш подводный танкерный флот состоит из более легких субмарин, построенных по скандинавской технологии филиалом новозеландской фирмы «DiproX» в Меганезии. Эти субмарины находятся на вооружении в Цин-Чао и Тимор-Лесте, а мы используем их гражданский вариант. Я могу организовать тебе экскурсию на один из этих кораблей.

– ещё бы! А можно будет прокатиться на этой штуке под водой?

Десембер Крузо утвердительно кивнула, тряхнув своими «перьями киви».

– Конечно! В программе экскурсии – полноценная морская прогулка.

– Так-так… Значит, бизнес АГК идет успешно. Это признают многие, однако, они спрашивают: а за счет чего? Не за счет ли рабского труда северокорейских рабочих, получающих вместо зарплаты горстку риса и живущих в бараках? Некоторые даже требуют, чтобы за эксплуатацию узников концлагерей АГК был привлечен к ответу международным трибуналом ООН по преступлениям против человечности.

– Некоторые? – Насмешливо переспросила Крузо. – А как ты думаешь, кто платит некоторым за то, чтобы они этого требовали?

– Кто бы им не платил, Деззи, эксплуатация узников это свинство, ты согласна?

– Конечно, я согласна! Мы бизнесмены, но мы современные люди, с современными представлениями об этике. Как только мы узнали, что на верфи Ткодо в КНДР есть признаки нарушения прав рабочих… Я повторяю: не узников, а рабочих, к которым применялся моральный прессинг… Мы тут же потребовали перемещения верфи на территорию Цин Чао, на остров Минамитори, где сейчас эта верфь работает.

– И, – заметил Блай, – верфь переместили на Минамитори вместе с двумя тысячами северокорейских рабочих. Этих людей отправили в комплекте с производственным оборудованием. Тебе не кажется, что это пахнет рабовладением?

– Жаль, – сказала она, – что до острова Минамитори далеко, и я не могу прямо сейчас устроить тебе экскурсию туда. Но я скажу вот что: если бог есть, то пусть он пошлет обвинителям таких же бесправных рабочих, как на нашей верфи! Ты знаком с таким явлением, как скандинавские профсоюзы? Так вот, на верфи Минамитори профсоюз шведского типа. После каждого профсоюзного собрания в нашу дирекцию приходят требования. 35-частовая рабочая неделя, по выходным туры отдыха на Маршалловы и Марианские острова, оплата медицины при ранних родах для девушек, которые…

Десмбер выполнила волнообразное движение ладонью около своего живота.

– Для девушек, которые беременны? – Уточнил Блай.

– Ну, разумеется. С чего бы иначе им нужна была такая помощь? Я уже не говорю про жилищные условия. Первое, что нам пришлось сделать, это построить на Минамитори городок современного типа. К счастью, профсоюз согласился на маленькие квартиры. Правда, при условии, что мы построили для них современный спортивный стадион.

– О, чёрт! – Сказал Блай, – как вы ещё не вылетели в трубу с такими расходами?

– Элементарно! – Она улыбнулась. – Эти ребята очень здорово работают. Социальное партнерство шведского образца, это не только требования, но и отдача.

– А они могут сменить место работы, если захотят? – Спросил он.

– Разумеется, могут. И, наверняка, когда-нибудь у нас начнется ротация персонала. Понимаешь, это жизнь. Какие бы хорошие условия мы не предлагали, кто-то захочет сменить работу или место, а кто-то, наоборот, захочет поработать на этой верфи.

Блай покивал головой, а потом резко хлопнул в ладоши.

– Так! Всё это здорово. Но ходят слухи, что ваши верфи в Манчжурии и Меганезии получают значительную часть доходов за счет военно-технического сотрудничества с правительствами стран-изгоев. Имеется в виду не только Северная Корея, но и Тимор-Лесте, Камбоджийский Кхеолонг, Транс-экваториальная Лига в Африке…

– Да, – перебила Крузо, – мы сотрудничаем с этими странами. Но мы чётко соблюдаем принципы этики. Я уже приводила пример. А включение в список стран – изгоев это примитивный прием нечестной конкуренции на международном уровне. Чем режим Саудовской Аравии, Омана или Арабских Эмиратов лучше, чем режим Тимор-Лесте? Ничем! Наоборот, эти шариатские режимы гораздо хуже. Так считаю не только я, так считает, согласно опросам, три четверти граждан Аотеароа и Австралии. Это мнение свободной общественности наших стран! Но аравийские страны ассоциированы с крупным американским бизнесом, который прямо и косвенно оплачивает верхушку большинства международных организаций.

– Ого! Диззи, ты играешь с огнем! На тебя могут подать в суд за клевету.

– Никаких проблем, Иден. Я выложу на стол такие документы, что они пожалеют, что ввязались в драку. А кое-что я выложу уже сегодня, на суде над этими таиландскими террористами, среди которых, кстати, есть гражданин Саудовской Аравии.

– Ладно, Диззи. Допустим, что это так. Но можно ли вообще считать этичным бизнес, построенный на военно-технической основе, фактически, на торговле смертью?

– Знаешь что, Иден, – ответила она. – Этот мир придуман не нами. Человечество воюет непрерывно, со времен египетских фараонов, если не дольше. Да, среди продукции компаний нашего консорциума есть и оружие. Я тебя уверяю, если бы на это не было спроса, мы бы мгновенно переориентировали эти производства на мирные вещи. На гражданские автомобили, на пассажирские и грузовые корабли, на бытовую химию и электронику. Но спрос рождает предложение. Это закон бизнеса.

– Некоторые говорят наоборот, – заметил Блай, – военно-промышленный комплекс стимулирует жёсткие конфликты, чтобы все время был спрос на оружие.

– Знаешь, – сказала Десембер. – Поговори об этом с тем парнем, который в шортах с раскраской «USA flag», в больших темных очках, на серебристом сноуборде. Гляди немного правее твоего знакомого, Лютера Эванса.

– Так-так… – Блай посмотрел туда, куда она указала рукой. – Ты имеешь в виду парня, рядом с которым девчонка в купальнике, в таких же очках и на таком же сноуборде?

– Верно. Его зовут Нолан Брайан, а его подружку – Джули Лэтимер. Они из Хоррора.

– В смысле, Хоррор-таун, Мэри Бэрд Лэнд, меганезийская Антарктида?

– Да, – Десембер кивнула, – но они оба – янки.

– Оба янки? – Переспросил он. – Стоп! Брайан… Сержант Брайан из спецназа NSA?

– В точку, Иден. Кстати, ты признаешь, что первый раунд драки остался за мной?

– Пожалуй, да. Но, я заготовлю вопросы для второго раунда, ты согласна?

– ОК. Я побежала по делам. Встретимся на первом заседании суда.

…

…Джули Лэтимер запила кусок индейки парой глотков имбирного пива и заявила:

– Я только что обнаружила то, чего мне не хватает в Хорроре. Там нет простейшего ирландского паба. Вот пиццерия есть, а паба нет.

– Надо подбросить эту идею мэру, – сказал Нолан Брайан.

– А у нас в Муспелле, – заметил Эванс, – была сплошная китайская еда.

– Повар-китаец? – Спросил Блай.

– Нет, математик – меганезийский китаец. У него кулинарное хобби. А если бы не он, пришлось бы жрать только разогретые полуфабрикаты.

– У математиков часто бывает кулинарное хобби, – заключил Нолан. – Наша пиццерия благодаря этому и существует.

– Тоцци не математик, а хакер, – возразила Джули, – по крайней мере, 5 лет каторги он получил именно за фокусы со взломом сетевых паролей.

– Но он же делает конструкционные расчеты, значит, математик.

– Расчеты делает программа, – поправила она. – Очень хорошая японская программа. Где Тоцци добыл эту программу – тайна, покрытая мраком. Что он её не купил, это точно.