Ознакомительная версия. Доступно 82 страниц из 408
- Так свяжитесь еще раз с командующим фронтом, - сказал Мехлис.
- Поздно, - сказал Гречко. - Через пять минут начнется. Уже поздно и связываться и отменять.
И в самом деле, на часах уже было четверть девятого. До начала подготовки оставались минуты. Я посмотрел на стоявшего рядом с Мехлисом Гречко. Несмотря на свой внешне спокойный вид и свое, видимо, твердое решение, вопреки нажиму Мехлиса не запрашивать вторично командующего фронтом, он, должно быть, все-таки нервничал и, закинув за спину руки, пальцами одной покручивал пальцы другой.
Предшествовавшая наступлению передовых батальонов частичная артподготовка оказалась довольно внушительной. В грохот орудий прорвались короткие залпы легких, установленных на "виллисах" эросов. Словом, все было сделано для того, чтобы Полностью имитировать обычный характер нашей артподготовки.
- Ну, "Борисы" пошли, - сказал Гречко, продолжая крутить пальцы. "Борисами" он называл свои батальоны, пошедшие в разведку боем.
Погода все еще не прояснялась. Но Мехлис, который до сих пор относился критически к возможности улучшения погоды, теперь безотрывно глядел на небо, искал и то здесь, то там находил какие-то просветы. Теперь, когда наступление уже началось, он хотел, чтобы погода во что бы то ни стало исправилась, и почти галлюцинировал.
- Вон, смотрите, - говорил он. - До этого места не меньше четырехсот метров, а может быть, и все пятьсот (на самом деде до этого места вряд ли было триста), а там уже деревья около дороги видны. Вон, видите, танк идет. А полчаса назад его не было бы видно. А вон справа появились разрывы в облаках. Может, и небо выглянет. Видите?
Была обычная пауза после начала артподготовки, когда какое-то время на наблюдательном пункте все нетерпеливо ждут первых донесений.
Я стоял вместе с Мехлисом и Исаевым, и у нас, уже не помню с чего, зашел разговор о солдатских посылках с фронта домой. Исаев рассказал о том, что многие солдаты посылают домой стекло - обивают стекло досками и приносят, - потому что им из дома написали, что стекла нет. А на почтовом пункте посылку не принимают - нельзя, не подходит по габариту, а кроме того, бьется.
- Давай принимай! - говорит солдат. - Давай принимай! Немцы мне хату побили. Принимай посылку, а то ты не почта, раз не принимаешь.
Многие посылают мешки с гвоздями, тоже для новой хаты. А один принес свернутую в круг пилу.
- Ты бы во что-нибудь завернул ее, - сказали ему на почте.
- Принимай, принимай, чего там! Мне некогда, я с передовой.
- А где ж у тебя адрес?
- Адрес на пиле написан, вот, видишь?
И действительно, там, на пиле, химическим карандашом был написан адрес.
Услышав этот рассказ Исаева, я вспомнил о другой истории, которую мне недавно рассказывали. После взятия какого-то из маленьких немецких городков старшина роты, в прошлом председатель колхоза, наткнулся там на брошенный хозяевами магазин мужских шляп. У него была с собой ротная повозка, он погрузил на нее шляпы, а потом сделал большую посылку: запаковал, всунув одна в другую, тридцать новых фетровых шляп и послал их к себе в колхоз с письмом, в котором писал жене: "Посылаю к Первому мая подарки колхозникам. Раздай всем мужикам, которые остались живы. Пусть к Первому мая оденут, меня вспоминают".
Гречко, уходивший в блиндаж, вернулся.
- "Борисы" пошли. Хорошо пошли.
- Да, а лучше все-таки было бы отложить, - сказал Мехлис.
- Трудно это делать, - сказал Гречко. - Это значит, все настроение сорвать у людей, если отменить. У людей настроение наступательное. Поскорее наступать, а потом поскорее по домам,
- Это, знаете ли, опасное настроение, - сказал Мехлис.
- Почему опасное?
- Потому, что в этой фазе излишний акцент ставится не на слове "наступать", а на словах "по домам".
Гречко не стал отвечать. Промолчал.
Артподготовка продолжалась. Длилась она примерно минут пятнадцать.
Я спросил Гречко:
- Какова мощь этой частичной артподготовки по сравнению с той основной, которая будет позже?
- Примерно такая, - сказал Гречко. - Сейчас по два дивизиона на каждый батальон действует и еще кое-что. В общем, сто орудий в течение пятнадцати минут. А когда начнется не ложная, а настоящая, будут действовать девятьсот орудий да плюс тяжелые эрэсы, и не пятнадцать, а сорок пять минут. Раз в тридцать мощнее.
- А как вы считаете, немцы принимают это сейчас за настоящую артподготовку?
- Думаю, что так. Мы и легкими эрэсами по ним палили, и все-таки, когда сто орудий густо бьет, это сильный огонь, в особенности если воспринимаешь это не здесь, а там, где разрывы ложатся.
Вскоре пришло донесение по телефону: взяли первых семь пленных. Продвинулись метров на триста за железную дорогу. Все пленные из штрафной роты 1-й танковой армии. Рота эта села в окопы только сегодня ночью, но пленные говорят, что вашего наступления сегодня не ждали. Вообще-то знали,
что наступление готовится, поэтому их и посадили на передний край в окопы, но, когда именно будет это наступление, не знали.
К Мехлису подошел командующий артиллерией фронта Кариофилли. У них сразу зашел разговор об артиллерийской арифметике - сколько, когда и где истрачено снарядов, сколько, когда и где их будет нужно.
- Надо пооборотистей быть, - сказал Мехлис. - Надо все,
Что можно, сверху вытаскивать. Я вот звоню наверх и, если на звонок ответ положительный, не дожидаюсь документов, начинаю Действовать без них. Привожу и расходую! Мне нужно, чтобы Начальство сказало "а", а все остальное мы тут и без него договорим.
Разговор перешел на 18-ю армию, где собирались менять кого-то из артиллерийских начальников.
- Надо Гастиловича подтягивать, - сказал Мехлис о командующем 18-й армией. - Они наступать еще не начали, а надо чтобы подтянулись. А то левый фланг так отстает, что даже на карте некрасиво выглядит. Правда, и все мы отстаем. Кажется нас скоро Второй и Первый Украинский фронты в окружение возьмут, - добавил он с горькой усмешкой.
- Что наблюдаешь? - спрашивал в это время Гречко у командира дивизии. И, положив трубку, сказал: - Жалуется, что ничего не видит. Даже боя своего батальона не видит, хотя находится от него в пятистах метрах.
