Воля Небес (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Мы встречаем солнце лицом к востоку, улавливая тончайшие потоки Ки. Отсюда, с вершины, Долина раскрывается перед нами, словно живая картина.

Наоки первой начинает повторять движения потоков Ки, и я присоединяюсь к этой спонтанной игре. Прорыв на новую ступень наполняет нас неподдельным восторгом открытий. Мы по очереди ловим невидимые течения, а потом объединяем усилия, каждый в поисках своего — то нового приёма для тренировок, то укромного места, где можно будет охотиться, практиковаться вдвоём или просто наслаждатьсь обществом друг друга.

Мы оба знаем, что наша цель может стать для кого-то из нас последней. Поэтому без слов, без уговоров позволяем себе эти редкие мгновения простого человеческого счастья. В этом есть своя мудрость — просто жить, принимая мир таким, какой он есть.

Мы продолжаем изучать потоки Ки, то и дело переглядываясь и обмениваясь улыбками. Недавняя близость и прорыв в культивации наполнили нас спокойной радостью и ощущением гармонии. Сейчас, в этот момент единения с природой и друг другом, все тревоги и заботы отступают на второй план.

Но даже в этой безмятежности мы не перестаём быть адептами. Наши тела и разум остаются настроенными на малейшие колебания энергии. Поэтому, когда в потоках Ки вдруг возникает странное возмущение, мы мгновенно переглядываемся, без слов понимая друг друга.

Наоки, поймав мой взгляд, негромко замечает:

— Кажется, что-то не так.

Кивнув, перевожу взгляд на долину. Что-то действительно изменилось… Похоже, нас ждёт утренняя прогулка.

Буквально этой ночью в долине словно что-то пробудилось, то ли из-за нашего присутствия, то ли по иной причине, но мы оба замечаем, что течения Ки ведут себя нестабильно. Что-то толкает их, сбивает потоки, создаёт странные возмущения.

Я указываю рукой в сторону одного из густых лесов, где в центре возвышается исполинское дерево.

— Не уверен, но, по моим ощущениям, источник где-то там.

Любимая делает глубокий вдох и приносит из нашей уютной пещеры свой клинок.

— Сейчас и посмотрим. А если повезёт проверить в деле мою новую технику, совсем хорошо! — многообещающе замечает она.

— Какая ты кровожадная, — хмыкаю я. — Но мне-то чуть-чуть оставишь? Хотя бы половинку врага.

— Если будешь так же стараться, как этой ночью… — лукаво улыбается она.

Я создаю нам ступеньки из переплетённых ветвей, ускоряя спуск. Мы движемся по долине, следуя за странными изменениями. Потоки духовной энергии сбиваются, а местами и вовсе мутнеют — что-то очень сильное воздействует на них.

Внизу труднее определить источник, потому что природа стихийной Ки здесь особенно нестабильна. Вскоре мы погружаемся в чащу — дикую, непроходимую. Лес полнится неудержимой растительностью, некоторые её представители настолько сильны и переполнены Ки, что движутся не на ветру, а по собственной, пусть и примитивной, воле.

Лианы переползают с дерева на дерево, переплетаются, подобно змеям. Цветы распускаются и охотятся на насекомых и мелких птичек. Глядя на это, испытываю искреннее удивление. Над всем этим лесом нависает могучее дерево, отбрасывая тень и высасывая жизненные соки в округе, так что у его подножия выживают лишь сильнейшие.

И чем ближе мы подходим к гиганту, тем сильнее ощущаем возмущения. Верхушка древесного исполина теряется в облаках, а корни раскинулись вездесущим покровом на многие километры вокруг. Некоторые из них даже не корни, а отростки, проросшие за пределами огромной тени.

Источник мощных возмущений находится где-то внизу, у подножия. Его-то и придётся проверить. Неприятные агрессивные эманации разлетаются по округе, словно мы оказались не в чудесной долине, а где-то за её пределами.

У самого ствола, больше похожего на необъятную скалу, поросшую мхом, внезапно что-то шевелится. Затаившись и прячась за корнями, мы подбираемся ближе.

— Что за?.. — удивлённо приподнимает брови Наоки при виде новой картины.

Глава 21

Мы оба всматриваемся, но не сразу понимаем, что перед нами не часть дерева, а живое существо, по-видимому, сросшееся с ним каким-то неведомым образом. А может, наоборот, это часть дерева приобрела черты живого существа, больше всего похожего на гигантского змея?

Глянув на спутницу, я предостерегаю:

— Пойдём, но будь осторожна. Пока не поймём, с чем имеем дело, готовься к бою.

Наоки кивает, и мы покидаем укрытие. Осторожно приблизившись, мы изучаем странное создание. Массивное тело, покрытое чешуёй цвета потускневшей меди, извивается кольцами у основания дерева. От змея исходят мощные волны Ки — это древний яогуай. Возможно, младший родич драконов. Вдоль хребта тянется гребень из костяных пластин, а по бокам виднеются остатки искалеченных кожистых крыльев — в текущем состоянии негодных для полёта. Его изуродованное тело опутано побегами, спускающимися с дерева, словно живые верёвки. Острые ветви и корни пронзают чешуйчатую плоть насквозь, не щадя даже треугольную голову с парой изогнутых рогов. В полуоткрытой пасти поблёскивают ряды игольчатых зубов, а из ноздрей всё ещё сочится дымок — даже в таком ужасном состоянии, яогуай источает опасность.

Какого демона?..

Существо ещё шевелится, но древесный исполин держит его в плену слишком крепко. Прикосновение к чешуе открывает мне жуткую картину — поток Ки в теле яогуая искажён и нестабилен. Вместо того чтобы циркулировать по большому кругу, энергия утекает наружу, в жадные корни дерева. Это не просто рана — это медленное пожирание жизненной силы и духовной энергии пленника. И всё же он каким-то чудом остаётся жив. Насколько же бедняга был силён до этого?

Наоки повторяет мой жест, касаясь змея рукой, и вопросительно смотрит на меня:

— Что будем делать? — хмурится мечница.

— Попробуем поговорить, — я указываю в сторону массивной пронзённой головы.

Когда мы подходим ближе, то видим всю жестокость местной природы. Несколько острых плотных ветвей и корней пробили пасть и оплели челюсти так, что яогуай совершенно не может ими шевелить. Завидев нас, хотя я уверен, что он почувствовал наше присутствие ещё раньше, змей пытается прийти в движение, насколько это возможно в его положении.

— Не трать силы! — поднимаю я руку. — Мы не причиним тебе вреда!

Однако яогуай не сразу слушается. Попытка освободиться приносит ему лишь мучения, и сдавленные стоны вырываются из пасти, плотно забитой мощными корнями.

Его голубые, словно небо, глаза смотрят на нас с надеждой, и нас накрывает волной его ауры. В сознании эхом отдаётся чужой голос — истощённый, нечеловеческий, похожий на шелест осенних листьев.

— Меня зовут Мин-Ши, — мысленный шёпот дрожит и колеблется, словно затухающее пламя. — Я повелитель облачных змеев.

С каждой произнесённой фразой его силы иссякают, а дерево, будто чувствуя, как змей ослабляет сопротивление, начинает ещё усерднее вытягивать энергию из Мин-Ши. Разговор получается неторопливым. Приходится выдерживать долгие паузы между каждым вопросом и ответом. Сев вместе с Наоки перед исполинской головой змея, мы пытается узнать его историю.

— Как ты попал в плен? — спрашиваю я первым.

— Моя дочь заболела неизвестной болезнью. Нас, небесных змеев, обычно не берёт ни одна хворь. Бывают редкие случаи, но… — его глаза не мигают, и перед нами встают яркие образы прошлого.

Два величественных существа плывут в воздушных потоках. Невнимательный наблюдатель принял бы их за драконов, но те гораздо больше и не нуждаются в крыльях, в отличие от облачных змеев.

— … Всё же мы не такие хрупкие, как вы, люди, — продолжает Мин-Ши свой рассказ. — Однако в этот раз болезнь была особенной. Невероятно сильной. Ужасающей.

Видение переносит нас на заснеженную вершину горы, где два змея — отец и дочь. Она извивается в агонии, её некогда прекрасная чешуя осыпается, обнажая изуродованную тёмными пятнами плоть.

— Мы много путешествовали по миру, видели множество отдалённых уголков человеческой Империи и не только. Как-то бывали и здесь. От другого яогуая я узнал, что в этой долине растут особо мощные духовные растения, способные исцелить даже нас — тех, кто практически не болеет и не стареет, — он делает длинную паузу, набираясь сил, пока перед нами прокручиваются его воспоминания.