Сожженные девочки - Тюдор С. Дж.

– Я все равно не понимаю, как она оказалась вся в крови.

– Я думаю… Должно быть, она поскользнулась и очутилась на полу. Как бы то ни было, потом она убежала, а остальное вы уже знаете… Вы и представить себе не можете, как скверно я себя чувствую, но это ферма. Это то, чем мы занимаемся.

Я ощущаю прилив сочувствия. Выполоскав тряпку, я вытираю остатки крови с лица Поппи. Затем извлекаю из кармана джинсов резинку для волос и завязываю ее волосы в «хвостик».

Улыбаюсь ей.

– Я знала, что где-то здесь есть маленькая девочка.

По-прежнему никакой реакции. Но это может быть последствием травмы, мне уже доводилось с таким сталкиваться. Служа викарием в бедняцком районе, имеешь дело не только с церковными ярмарками и гаражными распродажами. К тебе приходит много психологически травмированных людей, как старых, так и молодых. И насилие не ограничивается городскими улицами. Это я тоже знаю.

Я оборачиваюсь к Саймону.

– У Поппи есть другие питомцы?

– У нас есть собаки, но мы не выпускаем их из вольеров.

– Возможно, было бы неплохо, если бы у Поппи был собственный питомец. Кто-то маленький, вроде хомяка, за кем она могла бы ухаживать.

На мгновение мне кажется, что он собирается принять мое предложение. Затем его лицо снова каменеет.

– Благодарю вас, преподобная, но я знаю, как обращаться с собственной дочерью.

Я уже собираюсь возразить, что все говорит об обратном, когда в кухне снова появляется Фло. Она держит в руках детские влажные салфетки и джемпер с изображением Джека Скеллингтона.

– Это подойдет?

Я киваю, внезапно ощущая усталость.

– Прекрасно.

Мы стоим в дверях и смотрим, как отец с дочерью (низ джемпера Фло болтается где-то у колен Поппи) садятся во внедорожник и уезжают.

Я обнимаю Фло за плечи:

– Вот тебе и деревенский покой.

– Ага. Возможно, здесь будет не так уж и скучно.

Я усмехаюсь и тут же замечаю похожую на призрак фигуру в черном, которая идет к домику с большой квадратной коробкой в руках. Аарон. Я совершенно о нем забыла. Чем же он все это время занимался?

– Я полагаю, полиция уже едет? – спрашиваю я.

– О нет. Я увидел, как подъехал Саймон Харпер, и решил, что в этом нет необходимости.

Да неужели? Судя по всему, Саймон Харпер пользуется здесь немалым влиянием. В небольших общинах часто встречаются семьи, с которыми все привыкли считаться. По традиции. Или из страха. Или по обеим причинам одновременно.

– А потом я вспомнил, – продолжает Аарон. – Я должен был передать вам это, когда вы приедете.

Он протягивает мне коробку. На крышке крупными печатными буквами аккуратно написано мое имя.

– Что это?

– Я не знаю. Это вчера оставили для вас в часовне.

– Кто оставил?

– Я не видел. Подумал, что, возможно, это приветственный подарок.

– Может быть, это оставил предыдущий викарий? – высказывает предположение Фло.

– Сомневаюсь, – отвечаю я. – Он умер. – Бросаю взгляд на Аарона, осознав, что это прозвучало несколько черство. – Я с сожалением узнала о кончине преподобного Флетчера. Наверное, это всех шокировало.

– Да.

– Он болел?

– Болел? – Он смотрит на меня как-то странно. – Вам что, ничего не сказали?

– Я слышала, что он скончался скоропостижно.

– Верно. Он покончил с собой.

Глава 4

– Вы должны были мне сказать.

Голос Деркина в трубке едва слышен.

– Деликатная… ация… лучше не… детали.

– Мне нет дела. Я должна была знать.

– Я не… лично… жаль.

– Кто знает?

– Мало кто… церковный староста… нашел его… приходской совет.

Что, вероятно, означает практически всех жителей деревни. Деркин продолжает говорить. Я еще дальше высовываюсь из окна спальни, расположенной на втором этаже, – единственного места, где можно поймать мало-мальски стабильный сигнал, – и добиваюсь появления волшебной третьей палочки.

– Преподобный Флетчер… проблемы ментального здоровья. К счастью, прежде, чем это произошло, он согласился покинуть пост, поэтому официально уже не был приходским священником…

Итак, другими словами, это не проблема церкви. Отсутствие у Деркина эмпатии граничит с патологией. Мне часто приходит в голову, что он скорее был бы на своем месте в политике, а не в церкви, хотя, если задуматься, разница, вероятно, не так уж велика.

– Мне следовало все знать. Это влияет на то, как надо вести дела здесь. Это влияет на восприятие людьми церкви и викария.

– Конечно. Мне очень жаль. Это упущение.

А вот это ложь. Он просто не захотел предоставлять мне еще одну причину не ехать сюда.

– Джек, это все?

– Вообще-то, не совсем.

По идее это не должно иметь значения. Если смерть – это просто освобождение и переход на более высокий уровень, меня не должны волновать ее обстоятельства. Но они меня волнуют.

– Как это произошло?

Пауза, достаточно длинная, чтобы я поняла (давно зная Деркина), что он колеблется – сказать правду или солгать. Затем епископ вздыхает.

– Он повесился в часовне.

Фло стоит на коленях в гостиной, вынимая вещи из коробок. К счастью, их немного. Когда наконец прибыл грузовой фургон, двум покрытым татуировками парням понадобилось не более двадцати минут, чтобы разгрузить наши земные сокровища. Негусто, учитывая, что полпути уже пройдено.

Я плюхаюсь на потертый диван, который едва втиснулся в крошечную гостиную. В этом домике все крошечное, низкое и шаткое. Ни одно из окон не открывается, как положено, отчего внутри невыносимо жарко, а чтобы пройти в дверь, соединяющую кухню с гостиной, мне приходится пригибаться (хотя рослой меня не назовешь).

Ванная выкрашена в оливково-зеленый цвет и испещрена крапинками плесени. Душа нет. Отопление обеспечивается масляным бойлером и древнего вида дровяной печью, безопасность которой, вероятно, необходимо проверить, чтобы зимой мы не угорели.

Позитивным моментом является то, что домик предоставляется нам бесплатно и мы можем устраиваться в нем, как дома. Но не сейчас. Позже. Сейчас я хочу поесть, немного посмотреть телевизор и лечь спать.

Фло поднимает голову.

– Надеюсь, сегодняшние события не мешают тебе осознавать, что это настоящая дыра.

– Нет, но сегодня я слишком устала и проголодалась, чтобы сокрушаться по этому поводу. Мне кажется, заказать еду в этих краях негде.

– Вообще-то в соседнем городке есть «Домино». Я нагуглила его по пути сюда.

– Аллилуйя. Цивилизация. Посмотрим, что нам покажет «Нетфликс»?

– Не думаю, что он здесь подключен.

Проклятье.

– Значит, остается обычное телевидение?

– Тебе не повезло.

– Что? Почему?

Она встает с пола и садится на диван рядом со мной, одной рукой обнимая меня за плечи.

– Что не так с этой картинкой, Майкл?

Цитата из «Пропащих ребят» заставляет меня улыбнуться. Мои усилия по окультуриванию дочери не пропали зря.

– Тут нет наружной антенны. Ты знаешь, что это означает, когда на доме нет наружной антенны?

– О боже! – Я запрокидываю голову назад. – Это серьезно?

– Ага…

– Куда нас занесло?

– Надеюсь, что не в мировую столицу убийц.

– Вампиры мне по зубам. Что у меня есть, так это кресты.

– И загадочная коробка.

Коробка. Я была так взбешена тем, что Деркин не посвятил меня в обстоятельства смерти преподобного Флетчера, что почти забыла, с чего начался этот скандал. Я оглядываюсь.

– Не помню, где я ее оставила.

– На кухне.

Фло вскакивает и возвращается с коробкой, водружая ее на диван рядом со мной. Я недоверчиво ее разглядываю.

Преподобной Джек Брукс.

– Приступим?

Фло протягивает мне ножницы.

Я беру их и разрезаю пленку, которой обернута коробка. Внутри находится что-то, завернутое в бумагу. Сверху лежит маленькая карточка. Я вынимаю ее.

Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях.