Сделай шаг - Алёна Черничная

Вот же… Наталья Михайловна решила бить по больному.

– Мне просто надо отработать один пропуск. А в танце много поддержек, – бормочу я, насупившись еще сильнее.

– Разве это проблема? – усмехается замдекана. – Ловить Глеб точно умеет, вчера проверили. И вообще, он поспортивнее твоего партнера будет.

Мы с Морозовым снова переглядываемся. Невольно вспоминаю вчерашний конфуз. Глеб выпрямляется, а я ловлю себя на внезапной мысли, что он действительно больше и шире Коли. Здесь одно только предплечье как два Колиных.

Напряженную тишину в актовом зале нарушает веселое «Last Christmas I gave you my heart…». Наталья Михайловна достает телефон, смотрит на экран и сбрасывает вызов.

– Давайте, ребят. Мне нужен красивый номер. – Она уверенно хлопает ладонями по подлокотникам кресла и поднимается на ноги. – Я выделю вам большую аудиторию для репетиций. Верю, что вы достойно представите наш факультет. Все, мне пора. Соня, ты можешь пока показать Глебу тот парный танец, – как ни в чем не бывало говорит она, проходя к выходу. Вдруг она оборачивается. – И кстати, Морозов, ну почему опять без рубашки? – возмущенно цыкает Наталья Михайловна и удаляется под вновь заигравший рингтон. Через мгновение раздается хлопок тяжелой двери актового зала. Мы с Морозовым остаемся одни.

Я все еще стою на месте. Глеб все так же сидит на подлокотнике. Мы смотрим друг на друга, как два барана. Не знаю, что ощущает в этот момент Морозов, но я – полное непонимание.

– Это бред! – не выдерживая, гневно фыркаю я.

– Да-а, – протягивает Морозов.

– Так скажи об этом Наталье Михайловне!

– А ты сама возьми и скажи, – криво усмехается он. – Мне у нее на кафедре еще диплом писать. Я, по-твоему, на самоубийцу похож? Да и если она реально договорится с Гольцманом по поводу эконометрики… – Глеб мечтательно поднимает глаза к потолку.

Я раздраженно цокаю языком. Понятия не имею, кто такой Гольцман и почему так трудно сдать эконометрику. Меня волнует другое…

– Как мы танцевать-то будем?

– Как-нибудь, – пожимает плечами Глеб. – Михалне потом сам декан по кукушке настучит за такую подготовку к конкурсу. Мы ведь не станцуемся за четыре дня.

Хладнокровие Морозова меня немного подбешивает, сидит себе умничает.

– Не буду танцевать! – сердито выдаю я.

Развернувшись на пятках, спешу собрать свои вещи, оставшиеся на сцене.

– А чего ты при Михалне так ногой не топнула? – летит ехидное мне в спину.

Я резко оборачиваюсь.

– А ты мог бы сказать, что у меня отличный танец! Стоял мямлил там что-то.

– Ну, вопросики к тому танцу действительно имеются, – отвечает мне Морозов, да еще с таким понимающим видом. Хочется выдать на это какую-нибудь едкость, но я лишь закатываю глаза, снова разворачиваюсь и быстро поднимаюсь на сцену. Хватаю телефон, колонку и прячусь за кулису.

– А что вы там в паре танцевали? – слышу вопрос из зала.

– Контемп! Ты хоть знаешь, что это такое? – кричу из-за кулис, запихивая вещи в рюкзак. Прямо на легинсы натягиваю брюки, на топ – рубашку, переобуваюсь, вылетаю из-за кулисы и сразу же во что-то врезаюсь.

Морозов. Он уже стоит прямо за бархатным полотном. От неожиданности я делаю резкий вдох. В нос ударяет аромат его парфюма. Голова вдруг начинает кружиться, а к щекам приливает жар.

– Контемп – это по полу покататься и попрыгать? – спрашивает Глеб.

Я отшатываюсь. Поднимаю взгляд. Голубые глаза смотрят на меня с интересом. Боже, как хочется постучать кулаком по его идеально стриженной русой макушке. Тук-тук, откройте.

– Это больше чем просто танец. Контемп будто театр. Это самый чувственный и выразительный стиль современной хореографии, – цежу я.

Глеб хмыкает:

– Насчет самого выразительного я бы поспорил. А запись вашего «самого лучшего танца» есть? – Мне кажется или в его голосе слышится сарказм?

– Есть, – недовольно отвечаю я.

– Сбрось ее мне, – просит Морозов, доставая телефон из заднего кармана джинсов.

Я молча достаю свой и передаю Глебу, чтобы он ввел ник. Через пару секунд отправляю видео нашего с Колей танца пользователю Oj, Moroz-Moroz. Косо поглядываю на Морозова, уже уткнувшегося в экран своего мобильного. М-да, оригинально. А вроде большой мальчик…

Как только передача файла завершена, Глеб убирает телефон.

– Спасибо. Гляну, что там.

– Там танец, – ворчу я, огибая широкоплечую фигуру Морозова и спускаясь со сцены.

– До завтра, Соня! – слышу за спиной.

– Угу, – недовольно бурчу себе под нос. Вот же влипла!

Глава 5

– Саша, вот куда ты это повесил? – возмущается мама.

– А что не так? – удивленно смотрит на нее отец.

– Неужели не видишь, что этот шар здесь лишний! Он нарушает всю симметрию. – Мама вскидывает руки и снимает с елки большой золотистый шар.

– Света! Это елка, а не экспонат в музее, – бухтит папа. Он плюхается на диван и поворачивается ко мне: – Глеб, скажи хоть ты матери!

Оба родителя теперь испытующе смотрят на меня. Запахло жареным… С одной стороны мама у елки с золотым шаром в руке, а с другой – хмурый отец.

Я вздыхаю. Ничего не меняется. Сколько себя помню, весь декабрь родители спорят о том, как правильно наряжать елку. Мама вечно пытается вывести идеальную формулу этого процесса. И каждый год у нее новое видение: то больше мишуры, то меньше; то шары одного цвета, то бантики вместо шаров. А в этом году украшения на елке должны висеть строго по линейке.

Закинув в рот остатки печенья, я одним глотком допиваю чай, хватаю мандаринку и встаю из-за стола.

– Не-не, вы меня в это не втягивайте. Как хотите, так и наряжайте, – заявляю я, отступая к выходу из гостиной.

– Еще один, кому плевать на семейные проблемы! – недовольно смотрит на меня мама.

– Я буду рад любой елке, мамуль. Уверен, у вас получится самая красивая елочка на свете! Я в вас верю, – широко улыбаюсь я, продолжая пятиться в коридор.

– Куда? А помогать? Надо размотать гирлянду! – Мама упирает руки в бока, а отец бросает на меня умоляющий взгляд.

Я вижу лежащий на полу моток гирлянды метров на пятнадцать.

– У меня это… дело срочное есть, – пытаюсь отвертеться я.

– Это какое?

– Да там… надо к сессии готовиться! – Быстро нахожу отговорку и тут же ретируюсь из гостиной в свою спальню.

Прежде чем закрыть за собой дверь, слышу, как мама возмущается. Папа в ответ только вздыхает. Я искренне желаю ему терпения, которого у меня бы точно не хватило. Но мне и правда предстоит одно важное дело: нужно посмотреть видео танца, что скинула Соня. Чем не подготовка к сессии, учитывая, что Михална обещала решить все наши вопросы, если мы согласимся выступить? Сажусь на кровать, чищу мандаринку, а кожуру кладу рядом, на тумбочку. Комната вмиг наполняется новогодним ароматом.

Беру телефон, выдергиваю шнур зарядки и, расположившись поудобнее на подушках, наконец открываю заветное видео. Что ж, посмотрим… Стандартный зал хореографии с зеркалами во всю стену. По центру зала пара: Соня и ее партнер – тощий и патлатый. Они стоят спиной друг к другу. Включается музыка. Я кладу дольку мандарина в рот и тут же кривлюсь. Бу-э, кислятина какая! А Соня и тощий начинают движение под заунывные звуки скрипки, такие же кислые, как и мандаринка.

Танец-то вроде и слаженный, красивый, но эта музыка… Не прошло и минуты, а меня уже зевать тянет. Но когда дело доходит до поддержки, я невольно напрягаюсь. Можно ли доверять тощим ручонкам этого пацана? Он держит Соню так, будто она не хрупкая, как балерина, а бегемот весом с центнер. У него вон как лицо напряглось и покраснело.

М-да. Просматриваю танец еще раз. И еще. Смотрю на движения Сони: на ее пластику, легкость… тонкую шею, талию, изгиб бедер – как изящно она проводит по ним руками… Я хмыкаю себе под нос. На ней бы отлично смотрелось платье для зажигательной латины, желательно покороче.