Рота Его Величества - Дроздов Анатолий Федорович

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

— Теперь ты понимаешь, почему я не с вами? — спросил я.

— Знал бы ты, чего стоил этот суд! — вздохнул он. — Дело дважды закрывали. Если б не Интернет…

— Ваша работа?

Он кивнул.

— Если б за рулем был мужик… — начал я.

— Он не дожил бы до суда! Знаю! — сказал он. — И очень рад, что оказалась баба. Мотать срок из-за всякой падали? Этой суке недолго осталось — сидит на игле. Пытались лечить — бесполезно. Тюрьма могла ее спасти — там нет наркоты. Они перехитрили сами себя. Суд не наказал — бог накажет. Сдохнет, причем скоро! Если тебя это утешит…

— Не утешит, — сказал я.

Я не врал: меня не утешил бы даже расстрел. Вернуть Свету он не мог. Мы с ней как-то мгновенно срослись. Она любила меня поддразнивать, называла офисным планктоном, я делал вид, что сержусь, хотя на самом деле просто млел. Нас ждало простое, непритязательное счастье: работа, много работы, ипотека, дети, строгая экономия, но это мало значило по сравнению с тем, что мы были вместе. Смерть оторвала ее от меня — с мясом. Я не мог работать в полную силу — и меня уволили. Платить за квартиру стало не по карману, и я перебрался в угол для гастарбайтеров. Я помогал им на стройке — бесплатно не кормили. Деньги таяли, я стал продавать вещи. Мне нужно было дождаться суда. Сначала я продал машину. Много за нее не дали — слишком старая. Пришлось продать и ноутбук. Получив письмо нотариуса, я продал сотовый — последнюю ценную вещь, что у меня оставалась. Вырученных денег хватило на билет, госпошлину и немудреную еду. Глафира зря считала меня богатым. У меня был только этот дом, который следовало немедленно сбыть с рук. Я понимал, что дом в райцентре не стоит дорого, тем более такой, но что-то он все же стоил. На билет в один конец — куда-нибудь подальше, должно хватить.

Я встал, вышел во двор и, вдыхая запах вянущей травы, отжался сто раз. Затем умылся и доел остатки вчерашнего ужина. Разжился тряпками и стал наводить в доме предпродажную подготовку. Помыв окна, я протер мебель и только после заметил в углу икону. Не Николая Чудотворца или Богородицы — привычные домашние образа, а Спаса Нерукотворного. Я не религиозный человек, но Бога следует уважать. В горах мы часто его вспоминали…

Я притащил стул, встал на него и стал протирать образ. Нижним концом он опирался на гвоздь, от неловкого движения икона соскочила и повисла на веревочке. Что-то выскользнуло из-под нее и шмякнулось на пол. Я спрыгнул со стула и поднял. Это был сверток цилиндрической формы, запакованный в бумагу с красной полосой. Обертку вдобавок заклеили. Я надорвал бумагу — в ладонь скользнули желтые монеты. Я поднес одну к глазам. В центре желтого кружка красовался двуглавый орел, но не современный российский, а царский. Ниже шла надпись: «10 рублей 2000 г.». Я перевернул монету. Уже знакомый мне одутловатый профиль немолодого человека красовался в центре, по кругу шла надпись старинным витиеватым шрифтом: «Алексей II император и самодержец Новой России». Я ссыпал монеты в карман и разгладил сорванную обертку. Тем же витиеватым шрифтом на ней было напечатано: «Государственный банк Новой России».

— М-да… — пробормотал я, опускаясь на стул. — Ищите и обрящете! Что бы это значило, дядя, не скажешь?

Дядя мне ничего не ответил.

2

Скупка золота в райцентре имелась, но эту мысль я отверг. Люди в провинции просты и непосредственны, известие о золотых россыпях, обнаруженных в старом доме, распространилось бы немедленно. Меня ждал наплыв асоциальных личностей, выяснение отношений, мордобой и следствие. Я одолжил у Глафиры денег и отправился в область. Уговорить Глафиру стоило труда. Старуха смотрела подозрительно и деньги дала под залог ордена.

— Он стоит две тысячи? — спросила, вертя в руках награду.

— Больше! — заверил я. — Коллекционеры с руками оторвут!

— Где ж я найду твоих коллекционеров?

— Так в каждой газете объявления!

К счастью, у Глафиры имелась местная газетка, а в ней стандартная реклама: «Покупаю ордена, медали и другие награды…» Старуха успокоилась и вынесла деньги.

В поездку я взял документы. Паспорт — само собой, но еще и свидетельство о наследстве. Существовала возможность, что монеты не золотые; в этом случае реакцию скупщика просчитать не трудно: отмазка не помешает.

В город я приехал к обеду. Позавчера я покинул его, думая, что навсегда; оказалось, что зря. Скупки у вокзала я оставил без внимания и отправился в центр. На привокзальной площади много глаз, и глаза эти не всегда добрые. Шагая по проспекту, я заметил вывеску «Ломбард» и подошел ближе. Золото здесь скупали, о чем говорило объявление на стекле. Я заглянул в витрину — посетителей не наблюдалось. Я толкнул дверь. Скучавший за прилавком клерк поднял голову.

— Вот! — Я положил на стойку монету.

Он подбросил ее на ладони, провел по какому-то бруску, удовлетворенно хмыкнул и вдруг оторопело уставился на желтый кружок.

— Это не царский червонец!

— Имитация, — сказал я.

— Но портрет и год чеканки!

— Монета золотая?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда какая разница?

— Минуту! — Он скрылся за дверью в стене.

«Так! — подумал я. — Монеты в розыске. Украдены. Возможно, ограбление или, что хуже, убийство. Звонок в полицию, ОМОН, маски-шоу. Мордой в пол, руки за голову, ноги на ширине плеч… Чувствовал!»

По уму, мне следовало бежать, причем немедленно. Однако бежать не хотелось — совесть моя была чиста.

Дверь, в которую скользнул клерк, открылась, из нее выглянул старик. Совсем древний и с характерной внешностью. Старик уставился на меня немигающим взглядом.

— Это вы принесли монету? — спросил он скрипучим голосом.

Я кивнул.

— Зайдите, пожалуйста.

Появившийся клерк открыл мне проход, я подумал и вошел. Комната за дверью оказалась складом, уставленным стеллажами. Они были завалены вещами, главным образом бытовой техникой. Старик провел меня к столу и предложил стул. Сам устроился напротив.

— К вам один вопрос, молодой человек, — сказал он, глядя мне в глаза. — Где вы взяли монету?

— Я обязан отвечать?

— Не обязаны. Но в таком случае я звоню в полицию.

— Звоните!

Он некоторое время смотрел молча.

— Вы производите впечатление приличного человека, — сказал он задумчиво. — Я объясню свой интерес. Такие монеты приносил мне друг — и только он! Вдруг появляетесь вы…

«Да! — подумалось мне. — Это я удачно зашел!»

— Друга звали Иван Павлович?

— Так! — подтвердил он.

— Это мой дядя, он умер полгода назад. Я наследник.

— Можете подтвердить?

Я достал свидетельство. Старик взял его, изучил и вернул бумагу.

— Как умер Иван? — спросил тихо.

— Что-то напутали с лекарством.

— В последний раз он выглядел плохо… Боже, почему он не пришел ко мне? — всплеснул руками старик. — Я б отвел его к лучшим врачам! Они никогда и ничего бы не напутали! Ах, Иван! Такой молодой…

Я хмыкнул.

— Ну да! — покосился он. — В вашем представлении любой, кому за шестьдесят, — старик. Мне скоро восемьдесят, но старым я себя не считаю. Иван для меня — просто мальчик. Какое несчастье, какое несчастье…

— Монеты возьмете? — перебил я. Причитания меня утомили.

— Разумеется! У вас сколько?

Я высыпал червонцы на стол.

— Всего-то?

— Сколько есть.

Он смотрел недоверчиво. Я развел руками.

— И вы шли ко мне с этим?

— Я к вам не шел, заглянул случайно.

— Молодой человек, — произнес старик торжественно. — Давайте договоримся раз и навсегда: вы не станете рассказывать мне сказки, а я не буду их слушать. Я могу вас понять: вы никогда не видели Кацмана и не знаете, можно ли иметь с ним дело. Я могу поздравить ваших родителей — у них умный сын. Сейчас я покажу вам, как Кацман ведет дела. У вас здесь десять монет. Это точные копии червонцев царя Николая, убитого большевиками в восемнадцатом году. В каждой монете семь и семь грамма чистого золота. Разумеется, вы это знаете, перед приходом сюда вы все взвесили и посчитали, и сейчас хотите посмотреть, как Кацман станет вас обманывать. Кацман не будет этого делать, он никогда и никого не обманывал, за исключением КГБ, но это было при советской власти, и КГБ того заслужил. Что мы имеем? Семьдесят семь граммов чистого золота по тысяче рублей за грамм. Никто в городе не предложит вам лучшей цены; я уверен, вы это знаете. Заметьте, я не взвешиваю монеты и не пробую их камнем, я верю вам на слово. Вам причитается семьдесят семь тысяч рублей. Лично от себя Кацман добавляет еще три. Итого восемьдесят тысяч. Получите! — Он протянул мне деньги.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82