Творящие любовь - Гулд Джудит

— Ей пришло время рожать?

— Не знаю… Мне так кажется, — ответил Фредди со страхом. — Мы были в поле, она вдруг вскрикнула и упала, почти потеряв сознание.

— Идите за мной, — велела Фелиция Рамирес, подхватывая Дороти-Энн под другую руку и помогая Фредди отвести ее в спальню.

Она поставила свечу на туалетный столик, и Фредди осторожно уложил жену на кровать. Он поставил урну рядом со свечой, взглянул на Дороти-Энн и убрал ей волосы с лица. Лоб был горячим.

— У нее жар, — сказал он, напряженно глядя на миссис Рамирес.

— Как часто у нее схватки? — спросила толстуха.

— Я не знаю, — поколебавшись, ответил он. — Одна была и прошла.

— Подождем следующую, потом заметим время.

— У вас есть телефон? — поинтересовался Фредди, взяв свечу.

— В соседней комнате. Оставьте свечу здесь. Я еще принесу. Нельзя оставлять роженицу без света. — Она заговорила чуть громче: — Если ребенок появится на свет в темноте, он будет слепым.

Напуганный ее суеверием, Фредди поставил свечу на место и собрался было пойти за Фелицией, но Дороти-Энн схватила его за руку. Он повернулся и взглянул на жену. Ее глаза потускнели и казались пустыми, голос ослабел:

— Фредди!

Он улыбнулся ей, но ее пальцы вцепились ему в руку с поразительной силой.

— Не оставляй меня одну, Фредди, — прошептала она, — пожалуйста.

— Я буду рядом, дорогая. Но я должен позвонить доктору.

Дороти-Энн слабо кивнула.

Муж сжал ей руку:

— Постарайся расслабиться и отдохнуть. Тебе понадобятся силы.

Она снова кивнула и закрыла глаза.

— Я постараюсь, — тихо произнесла женщина. Утомление снова нахлынуло на нее. Она прислушалась к удаляющимся шагам мужа. Наступил неожиданный покой.

В Тропическом зале отеля «Палас Хейл» тишины не было. Даже когда мистер Бернштейн вынул документы из папки, попугаи и какаду продолжали свой концерт. Дороти-Энн вспомнила, как мистер Бернштейн доставал бумаги, просматривал их, передавал мистеру Моррису, который тоже их проглядывал. Наконец оба закончили, удовлетворенные результатом. Все было в порядке.

Мистер Бернштейн повернулся к Элизабет-Энн, сжал руку в кулак и осторожно кашлянул:

— Вы уверены, что хотите совершить эту сделку?

— Мистер Бернштейн, — последовал сухой ответ, — как вам известно, восемнадцать мне уже исполнилось. Следовательно, я могу пить и голосовать, и уж конечно, распоряжаться принадлежащими мне деньгами и имуществом по своему усмотрению.

— Конечно, конечно, — успокаивающе проговорил он и взглянул на Дороти-Энн: — Мисс Хейл!

Внезапно девочка поняла, что адвокат обращается к ней.

— Да, сэр?

— Ваша прабабушка решила преподнести вам… Гм!.. Очень щедрый подарок ко дню рождения.

— Действительно, очень щедрый подарок, — подтвердил мистер Моррис кивая.

— Фактически, хотя все бумаги подписаны сейчас и с этого момента отель ваш, — продолжил мистер Бернштейн, — вы вступите во владение только после того, как вам исполнится восемнадцать. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Дороти-Энн кивнула:

— Вы имеете в виду, что я буду распоряжаться им по доверенности.

Мистер Бернштейн несколько удивился, но быстро взял себя в руки.

Элизабет-Энн устроилась поудобнее в своем кресле, с гордостью улыбнулась, но голос ее оставался сдержанным:

— Мистер Бернштейн, может быть, мы не будем читать документы? Я слаба телом, но в здравом уме. И голова у меня хорошо работает. Не подписать ли нам бумаги?

— Телефон там. — Фелиция Рамирес оторвалась от зажигания свечей и указала толстым пальцем на стену кухни.

Фредди кивнул, снял трубку и поднес к уху. Тишина. Он быстро нажал несколько раз на рычаг и повернулся к Фелиции:

— Он не работает.

Женщина отбросила спичку и направилась к нему.

— Дайте-ка, я попробую. — Она взяла трубку у него из рук, послушала, нажала на рычаг. Выждав минуту, она медленно повесила трубку. — Это все гроза. Провода, наверное, порваны.

— И что же нам делать?

— Может быть, вам съездить в город на вашей машине? — предложила Фелиция.

— Она застряла. Я так расстроился, когда Дороти-Энн упала в поле. Я отнес ее в машину и стал выезжать. Но, видимо, слишком быстро. Колеса увязли в песке, и, чем больше я старался выбраться, тем глубже садилась машина. Ее теперь не вытащить. — Он провел рукой по волосам и спросил: — А у вас нет машины?

— У мужа есть машина, — спокойно ответила она, — но он еще не вернулся. При такой погоде муж наверняка останется в городе. Скоро стемнеет, а до города пять миль. В такую грозу ехать невозможно.

Голова Фредди дернулась.

— Что мы будем делать? — прошептал он. — Нам и в голову не приходило, что будет такая буря… и что у Дороти-Энн начнутся роды.

Фелиция Рамирес выпрямилась со спокойным достоинством и мягко положила руку ему на плечо.

— Я женщина, — сказала она. — У меня шестеро детей, и я помогала рожать другим. Я знаю, что делать. Идите к жене. Успокойте ее и помогите ей отдохнуть. Я нагрею воды и приготовлю чистые полотенца. Эта ночь будет долгой.

Когда Фелиция вернулась в спальню, Дороти-Энн не спала, а металась по постели. Она пыталась сесть, но через минуту ее голова снова падала на подушку. Внезапно гримаса искажала ее лицо, и новая схватка заставляла женщину выгибать спину. Она широко открывала глаза и задыхалась от боли. Фредди участливо держал жену за руку, но миссис Рамирес выглядела спокойной.

— Отлично, — произнесла она. — С последней схватки прошло много времени. Теперь она немного отдохнет перед родами.

Дороти-Энн упала на кровать. Боль прошла Фелиция откинула простыню, покрывавшую роженицу, и начала осторожно осматривать ее. Мексиканка нахмурилась и впервые за все время начала волноваться. У нее самой и ее сестер был широкий таз, словно специально созданный для того, чтобы давать начало новой жизни, а эта женщина была узенькой и худой.

Она жестом приказала Фредди придвинуться поближе и понизила голос так, чтобы Дороти-Энн не смогла услышать ее слов.

— Слишком узкий проход, — озабоченно прошептала она. — Она очень маленькая.

Маленькая. Произнесенное шепотом слово дошло до затуманенного сознания Дороти-Энн, и ее вновь закружил водоворот воспоминаний. Да, она была маленькой и подписала бумаги почерком школьницы, потом подождала, пока адвокаты поставят свои подписи. Мужчины в костюмах в полоску поздравили ее с получением подарка и ушли. Мисс Бант выкатила Элизабет-Энн на улицу для прогулки, и тут прабабушка попросила ее оставить их с девочкой наедине. На Пятой авеню было шумно от оживленного движения. Немного помолчав, прабабушка наконец произнесла:

— Дороти-Энн!

Правнучка подошла поближе.

— Посмотри вверх, Дороти-Энн, — голос Элизабет-Энн поднялся до взволнованного шепота. — Посмотри на «Палас Хейл».

Девочка послушно запрокинула голову и посмотрела на отель. Сотни и сотни тонн бледного известняка казались волшебно невесомыми. Словно свадебный торт, здание росло вверх в своем поистине королевском великолепии, нанизывая ярус за ярусом террасы и балконы, увенчанное двумя башнями настолько высокими, что они, казалось, задевали за быстро несущиеся в ярко-голубом небе облака. Дороти-Энн опустила голову и повернулась к прабабушке, вопросительно глядя на нее.

Элизабет-Энн подъехала ближе, взяла ее руку и сжала.

— Это твое, — прошептала она, аквамариновые глаза ее сияли. — «Палас Хейл» отныне принадлежит тебе, и только тебе одной. С днем рождения, Дороти-Энн.

Дороти-Энн проснулась от барабанной дроби дождя по крыше. Фредди наклонился над ней, глаза полны страха и беспокойства.

Она осторожно повернулась к нему. Лицо ее побледнело и осунулось.

— Гроза кончается? — раздался ее шепот.

Миссис Рамирес, казалось, удивил звук ее голоса.

Она отрицательно покачала головой.