Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

Поэтому я принял решение сохранить часть жителей провинции - как запас для жертв, ритуалов, и новой армии. Мы даже не считали их - но навскидку, таковых осталось целых пара миллионов. И сейчас передо мной лежал лагерь смерти - мой собственный, созданный по моему приказу.

Средневековье накладывали свой отпечаток даже на подобный инструмент, затрудняя организацию подобного рода жилья для людей. Но вместо солдат и строительных технологий у меня была нежить - и они были своего рода идеальными роботами.

Остановив химеру на холме, я окинул взглядом высокий, многослойный частокол с деревянными башнями, который опоясывал целой поле. Стройные ряды мертвецов буквально усеивали его, не давая ни шанса выбраться тем, что жил внутри - впрочем, даже если кольцо удастся прорвать, снаружи были личи, патрули с костяными гончими, фантомы, что притаились в тенях… Не слишком много - большую часть я забрал в армию - но много ли надо, чтобы охранять бессильных и безоружных пленных?

Внутри огромного кольца частокола стояли ряды наспех построенных бараков, где ютились тысячи людей. Краем глаза я отметил небольшие костры, где готовили пищу, колодцы для воды, выгребные ямы… Вообще, где-нибудь на севере люди замерзали бы ночами в такой обстановке - но здесь, на границе Таллистрии и Ренегона, ночи были теплые, поэтому можно было спать и на голой земле.

Мертвые гиганты рассматривали лагерь с равнодушием, ожидая команд. Я обернулся к старейшине, что командовал ими, и внезапно понял, что не помню его имени. Был ли это тот же, что возглавлял мою гвардию сынов льда раньше? Нет, вроде другой… Может, я и не знал никогда его имени? Так ли нужны королю имена всех командиров, если подумать об этом?

— Я хочу дать тебе новое имя. — наконец принял решение я, обращаясь к седовласому гиганту. — Что ты думаешь об этом?

Старейшина северного ветра задумался ненадолго, демонстрируя разум и отсутствие полностью порабощенной воли.

— Я живу вторую жизнь, вождь. В моем возрасте я давно должен был уже умереть в бою, и не знаю, сколько она продлиться. — наконец, пожал плечами гигант. — Поэтому я не против. Второе имя для второй жизни - получить его из ваших рук почетно.

— Харум. — после долгих раздумий наконец ответил я, смотря за бытом далекого лагеря смерти. — Теперь твое имя Харум.

— Это значит что-то? — с уважением склонил голову старейшина.

— На одном старом языке людей это слово означает буран. Неутомимый, могучий снежный ураган, не знающий пощады.

Несколько острых, внимательных взглядов рыцарей смерти скрестились на мне. Быть может, кто-то и не заметил бы этих слов - но старые дети льда, как правило, неплохо знали язык людей, ходя в набеги на Арс. И в языке людей Тиала не было слова буран.

Они не сказали ничего - но на миг я ощутил, что узы верности, узы той самой клятвы, что когда-то связали мою душу с кланом Северного Ветра, окрепли. Человек, что был чужд людям, был им ближе, чем любой другой…

— Поговори с Эскилионом, как будет время. — приказал я Харуму. — Скажи ему, чтобы сделал вам ездовых химер. Вы неутомимы и быстры, но транспорт сделает вас ещё быстрее и будет полезен в бою. А то выглядите в сравнении с бирюзовой гвардией как бедные родственники…

Главой лагерей я назначил одного из моих самых доверенных лиц - Эскилиона. Улос был нужен в столице, а вот молодой лич, застывший в облике юноши, подходил прекрасно. Кого ещё назначить начальником своих концлагерей, как не того, кто добровольно был готов отдать за тебя жизнь?

Я был даже рад, что он выжил. Парень оказался своего рода гением - изобрел способ кристаллизировать кровь жертв, создавая накопители смерти, да и Улос не раз говорил, что тот делает успехи на почве создания новых ритуалов и проклятий. Впрочем, встретил меня молодой талант не слишком дружелюбно.

— Как твои эксперименты? — с улыбкой вошел я в деревянный барак, стоящий вне лагеря.

Эскилион оказался равнодушен к роскоши. Может, то было раннее воспитание мастеров огня, что держали учеников в строгости, может, дело было в мертвом существовании - но начальник лагерей жил в почти таком же бараке, как и пленные. Разве что обстановка внутри больше напоминала лабораторию: каменный алтарь, изрезанный символами смерти, кровь, части тел, множество ингридиентов… Полевое логово некроманта на выезде, не иначе.

— С переменным успехом. — не отрываясь написания на бумаге каких-то расчетов, ответил Эскилион. — Тотальная скука этого места навевает на мою творческую силу тоску. Я рад, что вы соизволили навестить свои скромные лагеря, повелитель.

В голосе лича слышалась легкая ехидца. Но ему я это позволял - как никак, человек в самом прямом смысле отдал жизнь за мое бессмертие.

— Есть интересные успехи? — осведомился я, наблюдая за расчетами из-за плеча.

Судя по записям, Эскилион разрабатывал что-то вроде многоступенчатого ритуала кристаллизации крови и смерти, создавай более прочные и емкие накопители - ценой большего числа жертв. Направление тоже неплохое, пожалуй.

Лич поднял голову, на миг задумавшись. А потом кивнул, отложив перо.

— Да. Я сумел использовать ваше бессмертие без вашего участие.

Прежде, чем я успел удивиться, Эскилион вскинул поднял руку, демонстрируя ту мне, и распылил её точечным, сверхмощным выбросом смерти. Не такая простая задача, кстати - личи к магии смерти запредельно устойчивы, хотя и не абсолютно. А затем на моих глазах рука собралась вновь из ничто, так же, как собираюсь я сам.

— Что скажете? — с легким любопытством поднял на меня спокойные, серые глаза лич.

— Ещё раз. — сухо приказал я, наблюдая за процессом.

Застывшей в образе вечного юноши мастер смерти пожал плечами и повторил процесс, распылив свою голову. Для лича не смертельно - но всё же…

В первый раз я не почувствовал ничего. Но во второй, прислушиваясь ко всем цепям - понял, что он делает.

Когда-то давно я создал ритуал, привязавший меня к самому мирозданию семнадцатью цепями - ровно столько добровольных жертв тогда сумел найти для меня Улос. Молодой лич был одной из них - но сумел пережить ритуал, проводя над собой обращение в лича, и, став фокусной его точкой, вместо смерти превратился в могущественную высшую нежить - отныне привязанную ко мне навеки. И теперь, оставаясь своего рода элементом одной из моих цепей - он научился использовать мою привязку к мирозданию, как свою собственную.

Я даже не ощущал этого, если не прислушиваться к бессмертию. Лич был своего рода промежуточным звеном в привязанной ко мне цепи - и мог сам отправлять нужный сигнал дальше, тянувшись к энергии мироздания для того, чтоб поднять себя из мертвых.

На миг где-то в глубине моей души возник гнев - только я должен был обладать этим. Но он потух так же быстро как и возник от одного простого осознания - с такой привязкой меня никогда не смогут предать. И даже более того, насколько я мог судить, даже лишись я бессмертия… Лич всё ещё будет точкой, к которой я смогу притянуть свою душу и возродиться. Последним якорем, последним шансом!

— Очень неплохо. — одобрительно кивнул я. — Рекомендую развить эту связь, и укрепить её по возможности. Она не является потенциально неразрывной, хотя и очень крепкая - как ты знаешь, у меня семнадцать цепей, а у тебя лишь одна. Для возрождения хватит, но вот для столкновения с около божественными сущностями может оказаться маловато. Впрочем, если вдруг тебя убьют, лишив этого бессмертия, постарайся сохранить нашу собственную связь - ориентируйся на мою душу, как на якорь.

Эскилион несколько долгих мгновений изучал меня внимательным взглядом, словно ища следы гнева. А потом спросил:

— Это ведь работает в обе стороны, так ведь?

— Верно. — просто ответил я.

Некоторое время мы помолчали. А потом лич внезапно обвинительно прищурился, скрестил руки на груди, и резким тоном сказал:

— Я выяснил, что основной нарратив нашего культа - обман!

Я вопросительно приподнял бровь. Основные нарратив культа… Если честно, я даже не знал что там Улос втолковывает молодым адептам - у меня и своих дел хватало. Задачей старика было обеспечивать приток рекрутов и верность, а говорить он мог всё что угодно.